Джонатан Страуд - Врата Птолемея

Я злобно клацнул зубами.

— Через несколько секунд, — сказал я, — они сюда ворвутся, и когда они ворвутся, они научатся страшиться мощи Бартимеуса Урукского! А дальше — кто знает? Мне уже случалось уложить шестерых джиннов за раз.

— А там их сколько?

— Ну, штук двадцать.

— Ага. Значит, решено.

Мальчик сел, опираясь на дрожащие руки.

— Прислони-ка меня вон к той стенке. Давай, давай! Неужели ты хочешь, чтобы я умер лежа?

Лев сделал, что было приказано, потом выпрямился. Я встал напротив двери, которая в центре уже раскалилась докрасна и начинала прогибаться внутрь.

— Даже и не проси, — сказал я. — Никуда я не уйду.

— Я и не стану просить, Бартимеус. Что-то в его тоне заставило меня развернуться в его сторону. Я увидел, что Птолемей криво улыбается мне, вскинув одну руку. Я протянул к нему лапы.

— Не надо!..

Он щелкнул пальцами и произнес слова Отсылания. В тот же миг дверь взорвалась дождем расплавленного металла и три высокие фигуры ворвались в храм. Птолемей чуть заметно кивнул мне, потом его голова привалилась к стене. Я развернулся в сторону врагов, занес лапу, чтобы поразить их, но тело мое уже рассеивалось, точно дым. И как я ни старался, я не мог удержать его. Свет вокруг потух, мое сознание унеслось прочь — Иное Место притянуло меня к себе. Гневно, вопреки своей воле принял я последний дар Птолемея.

Первым ощущением было ужасное стеснение. Когда она пришла в себя, сознание, успевшее привыкнуть к бесконечности, внезапно стянулось в одну точку. Она снова была ограничена пределами своего тела, отягощена его низменным весом. На миг она задохнулась, у нее возникло жуткое ощущение, что ее похоронили заживо, — а потом она вспомнила, как дышать. Она лежала в темноте, прислушиваясь к ритмам собственного тела: к струению крови, к воздуху, входящему и выходящему из легких, к бурчанию в желудке и кишечнике. До сих пор Китти никогда не сознавала, насколько же она шумная, какая она тяжелая, как она плотно сбита. Все это казалось ужасающе сложным. Как этим можно управлять? Сама идея о том, чтобы двигаться в этом теле, представлялась непостижимой.

Постепенно растерянность сменилась смутным узнаванием контуров тела: колен, почти прижатых к животу, стоп, уложенных одна на другую, рук, крепко прижатых к груди. Китти мысленно представила себе все это, и ее охватила нежность к своему телу и признательность ему. Это ее согрело — ощущение себя мало-помалу разрасталось. Китти почувствовала твердость поверхности, на которой она лежала, мягкость подушки под головой. Она вспомнила, где находится — и где была до того.

Китти открыла глаза. Все было каким-то размытым. На миг неверные переходы света и тени сбили ее с толку — ей показалось, что она снова парит в Ином Месте… Потом девушка взяла себя в руки, сосредоточилась. И расплывающиеся линии медленно, мало-помалу сложились в человека, сидящего в кресле.

Он сидел в позе, говорящей о крайнем изнеможении. Голова у него свесилась вбок, ноги были раскинуты в разные стороны. Китти услышала хриплое дыхание. Глаза у него были закрыты.

На шее у человека на цепочке висел золотой овал с черно-зеленым камнем в центре. Овал ритмично поднимался и опускался в такт движению груди человека. Между его колен наискосок лежал длинный деревянный посох. Одна рука машинально поддерживала посох, вторая безвольно свисала с ручки кресла.

Немного погодя Китти вспомнила его имя.

— Натаниэль?

Голос у нее был таким слабым, что Китти сама не была уверена, произнесла она имя вслух или только подумала. Тем не менее это, похоже, подействовало. Волшебник закряхтел, что-то пробормотал. Его конечности дернулись, словно под током, посох упал на пол. Волшебник исполнил нечто среднее между прыжком и нырком и очутился на корточках рядом с Китти.

Она попыталась улыбнуться. Это было трудно. Лицо болело.

— Привет, — сказала она.

Волшебник ничего не ответил. Он просто смотрел.

— Значит, ты все-таки добыл посох, — сказала она и добавила: — У меня в горле пересохло. Воды нету?

Он снова не ответил. Китти обратила внимание, что кожа у него покраснела и шелушится, как будто он долго пробыл на сильном ветру. Он смотрел на Китти чрезвычайно пристально, но при этом каким-то образом ухитрялся игнорировать ее слова. Китти это начало злить.

— Отойди с дороги! — приказала она. — Я встаю.

Она напрягла мышцы живота, вытянула руку, уперлась пальцами в пол, чтобы подняться. Из ее руки что-то выпало с глухим звоном. Накатила волна дурноты. Мышцы были как вода.

Китти уронила голову обратно на подушку. Что-то в этой слабости ее пугало.

— Натаниэль… — начала она, — Что?..

Тут он впервые заговорил.

— Ничего, все в порядке. Ты лежи, отдыхай.

— Я хочу встать.

— Не думаю, что тебе стоит это делать.

— Помоги мне встать! — Ярость, подстегиваемая тревогой, внезапно превратилась в ужас. Эта слабость была какая-то неправильная. — Не хочу я здесь валяться! В чем дело? Что со мной случилось?

— Ничего, все будет в порядке. Ты, главное, не дергайся…

Это звучало неубедительно. Китти снова попыталась встать, немного приподнялась — и, выругавшись, снова рухнула на пол. Волшебник выругался одновременно с ней.

— Ну ладно! Вот. Я попытаюсь поддержать тебя под спину. Только не пытайся стоять сама! Твои ноги не… Ну вот! Что я тебе говорил? Можешь ты меня послушаться хоть раз в жизни?

Он подхватил ее под мышки, поднял, развернул и потащил к креслу. Ее ноги волочились по полу, ботинки царапали линии пентакля. Волшебник без особых церемоний уронил Китти в кресло и остановился напротив, тяжело дыша.

— Ну что, довольна? — спросил он.

— Нет, не особо. Что со мной случилось? Почему я не могу ходить?

— Это не те вопросы, на которые я могу ответить.

Он опустил голову, посмотрел на свои сапоги — огромные потертые кожаные сапоги, — потом оглянулся на пустой пентакль.

— Когда я сюда вломился, Китти, — сказал он, — в комнате стоял жуткий холод. У тебя не было пульса, и ты не дышала, просто лежала в кругу. Я подумал, что ты… я действительно подумал, что на этот раз ты погибла! А вместо этого… — Он поднял глаза. — Ну, так расскажи же. Ты что, действительно?..

Она некоторое время смотрела на него, ничего не говоря.

Напряжение на лице волшебника сменилось озадаченностью и ошеломлением. Он медленно выдохнул и отчасти сел на стол, отчасти привалился к нему.

— Понятно… — сказал он. — Понятно…

Китти откашлялась.

— Сейчас я тебе все расскажу. Только сперва передай мне, пожалуйста, вон то зеркало.

— Я думаю, не стоит…

— Я лучше посмотрю своими глазами, — сухо сказала Китти, — чем предоставлю волю воображению. Так что давай побыстрее. У нас еще много дел.