Джонатан Страуд - Врата Птолемея

— Напоминаю всем вам, что мы должны оставаться непреклонны, — говорил Мортенсен. — Наступил решающий момент. Силы мятежников на исходе. Мы же до сих пор еще не пустили в дело и половины своих ресурсов. Мы можем без труда продолжать кампанию в Америке как минимум еще год.

Мистер Деверокс, сидевший в своем золоченом кресле, провел пальцем по попке ангелочка и негромко заметил:

— Еще год — и вас в этом зале не будет, Карл. — Он улыбнулся из-под своих набрякших век. — Разве что в качестве элемента декора…

Мистер Коллинз хихикнул; госпожа Фаррар улыбнулась ледяной улыбочкой. Мэндрейк уставился на свою ручку.

Мистер Мортенсен побелел, однако же выдержал взгляд премьер-министра.

— Нет, разумеется, так много времени нам не понадобится. Я сказал «год» только для наглядности.

— Год, полгода, полтора месяца — все едино! — гневно произнесла госпожа Уайтвелл. — В течение этого времени наши враги во всем мире будут пользоваться нашей слабостью. Повсюду идут разговоры о мятеже! Империя охвачена волнениями!

— Вы преувеличиваете! — скривился Мортенсен.

Деверокс вздохнул.

— А о чем можете доложить вы, Джессика?

Она чопорно кивнула.

— Благодарю вас, Руперт. Только за сегодняшнюю ночь имели место три независимых друг от друга нападения на нашей собственной земле! Мои волки уничтожили голландский десант на норфолкском побережье, в то время как джиннам Коллинза пришлось отбивать воздушную атаку над Саутгемптоном. Мы предполагаем, что это были испанские демоны, не так ли, Брюс?

Мистер Коллинз кивнул:

— Они были в коротких оранжево-красных плащах с гербами Арагона. Нападавшие забросали центр города своими Инферно.

— А тем временем еще один отряд демонов разорял один из районов Кента, — продолжала Уайтвелл. — Насколько я понимаю, с этим разобрался мистер Мэндрейк. — Она фыркнула.

— Да, я, — коротко ответил Джон Мэндрейк. — Вражеские силы уничтожены, но у нас нет сведений, откуда именно они явились.

— Очень жаль! — Тонкие белые пальцы Уайтвелл барабанили по столешнице. — Но и без того очевидно: мы имеем дело с общеевропейским явлением, а наши основные силы, которые могли бы его подавить, находятся за океаном.

Мистер Деверокс устало кивнул.

— Да-да, разумеется. Никто не хочет сладкого? — Он огляделся по сторонам. — Нет? Ну, тогда я хочу.

Он кашлянул. Из-за его кресла выступила возникшая ниоткуда высокая серая тень, и призрачные пальцы поставили перед премьер-министром золотой поднос, на котором горкой возвышались румяные пирожки и печенья. Тень отступила и растаяла. Деверокс выбрал себе глазированный пончик.

— М-м, как вкусно! Джейн, будьте так добры, изложите нам нынешнюю ситуацию в стране с точки зрения полиции.

Госпожа Фаррар приняла небрежную позу, которая тем не менее позволяла ей выгодно продемонстрировать свою изящную фигурку.

— Откровенно говоря, положение тревожное. Помимо этих вылазок, с которыми становится все труднее справляться, нам приходится иметь дело еще и с беспорядками среди простолюдинов. Судя по всему, все большее и большее число людей обретают устойчивость к магическим атакам. На них не действуют иллюзии, они обнаруживают наших шпионов… Под их влиянием народ смелеет, устраивает забастовки и демонстрации. Я считаю, что в перспективе это даже важнее, чем война.

Премьер-министр стряхнул с губ крошки глазури.

— Джейн, Джейн, не отвлекайтесь! С простолюдинами разберемся в свое время. Они потому и устраивают беспорядки, что идет война.

И он многозначительно взглянул на мистера Мортенсена.

Госпожа Фаррар склонила голову. Прядка волос изящно упала ей на лоб.

— Разумеется, сэр, это решать вам.

Мистер Деверокс хлопнул себя по колену.

— Конечно мне, кому же еще! И я решаю, что нам пора сделать небольшой перерыв. Всем кофе и сладостей!

Тень вернулась. Министры более или менее неохотно принимали свои блюда и чашечки с кофе. Джон Мэндрейк ссутулился над чашкой и снова взглянул на Джейн Фаррар. Да, действительно, в Совете они союзники: прочие им не доверяют, Деверокс им благоволит, и судьба давно уже свела их вместе. Но это ничего не значит. Подобные союзы рушатся в мгновение ока, не успеешь «ой!» сказать. Мэндрейку, как всегда, было непросто увязать мощное личное обаяние Фаррар и ее холодную и непробиваемую, как кремень, натуру. Он нахмурился: любопытно, что, несмотря на все его самообладание, несмотря на его веру в достоинства власти волшебников, в присутствии таких, как Фаррар, он в глубине души испытывал неуверенность, начинал колебаться, его охватывала тревога. И тем не менее Фаррар была очень хороша собой!

Ну, если уж на то пошло, ему, разумеется, становилось не по себе в присутствии любого из членов Совета. Требовалась вся его внутренняя твердость, чтобы не теряться в их обществе. Все они излучали честолюбие, силу, хитрость и вероломство; никто из них не стал бы действовать вопреки собственным интересам. И сам Мэндрейк вел себя так же, чтобы выжить.

Что ж, может, так и надо? Разве он когда-нибудь видел, чтобы кто-то поступал иначе? Перед его мысленным взором тут же встало лицо Китти Джонс. Смешно! Изменница, бунтовщица, неуправляемая, неуравновешенная, буйная девчонка… Мэндрейк принялся рассеянно рисовать что-то в блокноте — вышла головка с длинными черными волосами… Смешно! Как бы то ни было, все равно девчонка мертва. Он поспешно затушевал рисунок.

Но раньше — давным-давно — была еще его учительница рисования. Госпожа Лютьенс. Странно: он уже не помнил ее лица…

— Вы слышали, что я сказал, Джон? — произнес Деверокс над самым его ухом. Мэндрейк почувствовал, как ему на щеку посыпались мелкие хлопья сахарной пудры. — Мы обсуждали наше положение в Европе. Я спрашивал о вашем мнении.

Мэндрейк вытянулся.

— Прошу прощения, сэр! Э-э… Мои агенты докладывают мне, что в Европе, вплоть до Италии, нарастает недовольство. Насколько мне известно, в Риме имели место мятежи. Однако это не моя сфера…

Суровая, иссохшая, тощая, как палка, Джессика Уайтвелл, министр госбезопасности, нарушила молчание:

— Скорее, моя. Да, в Италии, во Франции, в Испании, в Нидерландах. Всюду одно и то же. Наша армия малочисленна, как никогда. И каков же результат? Инакомыслие, бунты, восстания. Вся Европа на грани взрыва. Все недовольные до единого только и ждут случая, чтобы восстать против нас. Не пройдет и месяца, как нам придется вести войну против десяти стран разом.

— Джессика, сейчас не время преувеличивать! — Глаза мистера Мортенсена блеснули сталью.

— Преувеличиваю? Я?! — Госпожа Уайтвелл стукнула по столу костлявой ладонью и встала. — Это будет самый страшный бунт с тысяча девятьсот четырнадцатого года! А где наши силы? В тысячах миль отсюда! Я вам говорю: если мы не будем крайне осмотрительны, мы потеряем всю Европу!