Джонатан Страуд - Врата Птолемея

Да, она произвела на меня впечатление. И на моего хозяина тоже, если уж на то пошло.

— Так тебе понравилось то, что ты услышала, а? — усмехнулся я.

— Все эти твои разговоры об империях, которые возникают и рушатся, заставили меня призадуматься, Бартимеус. Главное, ты сказал, что нужно искать общие тенденции, и я знала, что нужно их найти.

Говоря это, она ткнула пальцем в пол — почти в красную меловую линию. Близко, очень близко.

— Ну вот, я и стала искать, — просто сказала она.

Птолемей поправил краешек набедренной повязки.

— Это все очень хорошо, но тем не менее не имеет никакого отношения к тому, чтобы жестоко вырвать ни в чем не повинного джинна оттуда, где он мирно отдыхал. Моя сущность отчаянно нуждается в восстановлении. Мэндрейк продержал меня в рабстве, — я быстренько посчитал на пальцах рук и ног, — в течение шестисот восьмидесяти трех суток из последних семисот. И это на мне отразилось, притом довольно сильно. Я как яблоко со дна бочонка: на вид сладкое и красивое, а внутри — сплошная гниль. А ты выдернула меня оттуда, где я мог исцелиться.

Китти склонила голову набок и пристально смотрела на меня из-под бровей.

— В смысле, из Иного Места.

— Это одно из его названий.

— Ну, извини, что потревожила тебя. — Она сказала это так, как будто всего-навсего разбудила меня, когда я ненадолго прикорнул. — Но я даже не была уверена, что смогу это сделать. Я боялась, что мои навыки еще недостаточно отработаны.

— С твоими навыками все в порядке, — сказал я. — Отличные навыки. И это заставляет меня задать главный вопрос: как ты научилась тому, чтобы вызвать меня?

Китти скромно пожала плечами.

— Это было не так трудно. Знаешь, что я думаю? Волшебники нарочно преувеличивали все эти сложности в течение многих лет, просто чтобы отвадить от этого дела простолюдинов. В конце концов, так ли уж много здесь требуется? Аккуратно провести несколько линий с помощью линейки, веревки и циркуля. Начертить несколько рун, выучить наизусть несколько слов. Сходить на рынок, купить кое-каких пряностей… Найти спокойное место, еще раз все повторить… И все, собственно.

— Нет, — сказал я. — Никто из простолюдинов прежде этого не делал, насколько мне известно. Это неслыханно. Тебе, должно быть, помогли. С языками, с рунами и кругами, с этой мерзкой смесью трав — со всем. Какой-то волшебник. Кто?

Девушка намотала прядь волос себе на ухо.

— Ну, уж его-то имя я тебе сообщать не собираюсь! Но ты прав. Мне действительно помогли. Но, само собой, не с этим вызыванием. Он думает, что я всего-навсего бескорыстно увлекаюсь магией. Если бы он узнал, чем я занимаюсь, его бы удар хватил.

Она улыбнулась.

— Сейчас он крепко спит двумя этажами ниже. Он довольно славный, на самом деле. Как бы то ни было, на это потребовалось время, но все оказалось не так сложно. Даже странно, что другие люди этого не пробовали.

Птолемей окинул ее пристальным взглядом из-под опущенных век.

— Большинство людей, — многозначительно сказал я, — несколько опасаются того, кто может явиться на зов.

Девушка кивнула.

— Это верно. Но все не настолько страшно, если ты не боишься того демона, которого собираешься вызвать.

— Чего-о?! — встрепенулся я.

— То есть, я знаю, что, если неправильно произнести заклинание, или неверно начертить пентакль, или допустить еще какую-нибудь ошибку, может случиться нечто ужасное. Но ведь все эти ужасы более или менее зависят от того демона, — ой извини, я хотела сказать «джинна», — от того джинна, о котором идет речь. Разве нет? Если бы это был какой-нибудь древний африт, совершенно мне не знакомый, я бы, конечно, немного тревожилась, на случай, если мы вдруг не сойдемся характерами. Но ведь мы с тобой уже знакомы, верно? — Она обворожительно улыбнулась мне. — И я знала, что ты не причинишь мне вреда, если я допущу какую-нибудь мелкую промашку.

Я следил за ее руками — они опять жестикулировали в непосредственной близости от красной меловой линии…

— В самом деле?

— Ага. В смысле, мы ведь в прошлый раз вроде как действовали заодно, разве нет? Ну тогда, с этим големом. Ты сказал мне, что надо делать. Я это сделала. Прекрасный пример сотрудничества.

Птолемей потер уголки глаз.

— Тогда все было немножко иначе, — вздохнул я. — Боюсь, придется тебе объяснить на пальцах, в чем разница. Три года назад оба мы были под каблуком у Мэндрейка. Я был его рабом, ты — его жертвой. У нас были общие интересы: ускользнуть от него и выжить.

— Вот именно! — воскликнула она. — И мы…

— Больше между нами ничего общего не было, — невозмутимо продолжал я. — Да, действительно, мы немного поболтали. Да, действительно, я кое-что сообщил тебе об уязвимом месте голема, — в чисто научных целях, чтобы посмотреть, на какие глупости может толкнуть тебя твоя дурацкая совесть. Глупость действительно была зрелищная.

— Я не согласна с тем, что…

— Если ты разрешишь мне добавить еще пару слов, — продолжал я, — яхотел бы указать на то, что разница между нынешней и тогдашней ситуацией — просто колоссальная. Тогда оба мы были жертвами волшебников. Согласна? Во-от. А теперь один из нас — конкретно, moi* [58] Я (фр.). (Примеч. перев.) , — я ткнул себя в голую смуглую грудь, — по-прежнему жертва, по-прежнему раб. А что касается другого… она перешла на другую сторону.

Она покачала головой.

— Нет.

— Она сделалась перебежчицей…

— Я не…

— Подкралась сзади и подло нанесла удар в спину…

— Бартиме…

— Вражеская пособница, подлая, хитрая, фальшивая предательница, которая позаботилась о том, чтобы продлить мои бесконечные годы рабства! Та, что без наущения и без принуждения взялась изучать гнусную науку магию! В пользу Натаниэля и прочих можно сказать хотя бы то, что у них не было выбора. Большинство из них сделали волшебниками прежде, чем они доросли до сознательного возраста и получили возможность осознать, насколько низкое это ремесло! Но ты — ты могла бы избрать любой из десятка достойных путей. А вместо этого ты решила поработить Бартимеуса, Сакара аль-Джинни, Серебряного Пернатого Змея, ирокезского стража с волчьей пастью! И ты в гордыне своей полагаешь, будто я не причиню тебе вреда! Так вот, да будет вам известно, барышня, что вы меня недооцениваете, и это сулит вам немало бед! Мне ведома тысяча уловок, у меня в запасе сотня смертельных приемов! Я способен… Уй-я!

Разгорячившись, я иллюстрировал свое выступление достаточно бурной жестикуляцией и в порыве чувств ткнул пальцем в красную меловую линию своего пентакля. Раздался хлопок, посыпались желтые искры, и моя сущность получила отпор: меня отшвырнуло вверх и назад, я полетел кубарем и судорожно задрыгал ногами, чтобы не пересечь линию с противоположной стороны.