Джонатан Страуд - Врата Птолемея

— Как раз вовремя! — воскликнул он. — И как тебе мир?

— Мир широк и прекрасен, хотя, пожалуй, в нем многовато воды. На востоке горы вздымаются до самых звезд, на юге земли не видно под кронами лесов. Устройство Земли чрезвычайно многообразно — мне будет над чем поразмыслить.

— Надо будет и мне когда-нибудь все это повидать… Ну а люди? Что ты скажешь о них?

— Люди появляются разрозненными пятнами, как прыщи на заду. Похоже, большинство из них обходится без магии.

— Твои наблюдения весьма глубокомысленны, — усмехнулся Птолемей. — А теперь моя очередь!

Он провел меня к двери в уединенное внутреннее помещение. На полу там был нанесен большой, во всю комнату, круг, исписанный иероглифами и рунами. Рядом с кругом на полу лежали травы, амулеты, вороха папирусов и груды восковых табличек, исписанные почерком моего хозяина. Он устало улыбнулся мне.

— Ну как?

Я деловито осматривал преграды и словесные цепочки пентакля.

— Ничего особенного. Довольно стандартная схема.

— Знаю, Рехит. Я пробовал всяческие сложные усовершенствования, усиления и наговоры, но все это казалось каким-то неправильным. И тут мне пришло в голову: ведь все наши обычные способы предохранения предназначены для того, чтобы ограничивать свободу передвижения — ну, знаешь, чтобы джинны не могли вырваться наружу и нам ничто не угрожало. А мне-то нужно как раз противоположное: я хочу иметь возможность свободно передвигаться. И чтобы, если я сделаю вот так, — он нарочно стер ногой часть начертанной кошенилью линии круга, — это позволило бы моему духу вырваться наружу. Через эту маленькую дырочку. А тело мое останется здесь. Я нахмурился.

— А зачем тебе тогда вообще пентакль?

— Ага! Хороший вопрос. По словам нашего друга Аффы, шаманы далеких земель, беседующие с джиннами на границах наших царств, по собственной воле оставляют свои тела. Для этого им требуется только произнести определенные слова, кругов они не используют. Но шаманы и не пытаются преодолеть границу между нашими мирами — те самые стены стихий, о которых ты мне так много рассказывал. А я хочу именно этого. Я думаю, что, точно так же, как сила круга притягивает тебя прямо ко мне, когда я тебя призываю, эта же самая сила может направить меня в противоположном направлении, сквозь стены, если только слова будут иными. Это механизм фокусировки. Понимаешь?

Я почесал подбородок.

— Э-э… Извини, так что там говорил Аффа?

Хозяин возвел глаза к небу.

— Это не важно. Важно вот что. Я думаю, что без труда смогу направить обычный вызов в обратном направлении, но, если врата действительно откроются, мне на той стороне нужно что-то, что благополучно провело бы меня сквозь них. Что-то, что задало бы направление.

— Это проблема, — сказал я. — Ведь в Ином Месте нет направлений. Ни гор, ни лесов. Я это тебе говорил бессчетное количество раз.

— Знаю. Для этого-то ты мне и нужен.

Мальчик присел на корточки, роясь в куче обычных магических причиндалов, которые водились у любого египетского волшебника: скарабеев, мумифицированных грызунов, пирамидок новейшего образца и прочего барахла. Он вытащил маленький анк* [84] Анк — разновидность амулета, вещица Т-образной формы с петлей на верхушке. Символ жизни. В Египте времен фараонов, когда магия была широко распространена, во многих анках содержались заточенные духи, и такие амулеты служили мощными оберегами. Ко временам Птолемея они, как правило, сохраняли чисто символическое значение. Однако железо, как и серебро, всегда отпугивало джиннов. и ткнул им в мою сторону.

— Как ты думаешь, это железо?

Почувствовав порыв обжигающего сущность холода, я обиженно отшатнулся.

— Ага. Не размахивай этой штукой.

— Хорошо. Значит, оставлю его на своем теле для защиты. Просто на случай, если вдруг явятся какие-нибудь посторонние бесы, пока меня не будет. Так вот, возвращаясь к тебе, Рехит, я благодарю тебя за все, что ты для меня сделал; я у тебя в долгу. Еще немного — и я тебя отпущу. Все твои обязательства передо мной будут считаться исполненными.

Я поклонился, как принято.

— Благодарю, хозяин.

Он махнул рукой.

— Забудь ты это слово! Так вот, когда будешь в Ином Месте — слушай, пока не услышишь свое имя — в смысле, настоящее имя* [85] То есть Бартимеус. На случай, если вы вдруг забыли. Птолемей просто никогда не называл меня этим именем из вежливости. . Прочитав заклятие, я трижды назову твое имя. Ответь мне, если захочешь: думаю, этого будет достаточно, чтобы задать мне нужное направление. И я пройду к тебе сквозь врата.

Я в свойственной мне манере изобразил на лице сомнение.

— Ты уверен?

— Уверен. — Мальчик улыбнулся мне. — Рехит, если я тебе надоел за все это время, выход очень прост. Не отвечай на мой зов, и все.

— А это от меня зависит?

— Ну конечно. Иное Место — это ведь твоя вотчина. Если ты сочтешь уместным призвать туда меня, это будет для меня большая честь.

Лицо у него раскраснелось от возбуждения, зрачки расширились, как у кошки, — в мыслях он уже вкушал чудеса иного мира. Он подошел к чаше, стоявшей у окна. Я наблюдал за его движениями. В чаше была вода. Он омыл лицо и шею.

— Эти твои теории, конечно, очень занятны, — осторожно заметил я, — но известно ли тебе, что произойдет с твоим телом, если ты перейдешь в наш мир? Ведь твоя плоть — не то что наша сущность.

Он утерся полотенцем, выглянул в окно, на крыши, где незримым покровом висела полдневная городская суета.

— Иногда мне кажется, — произнес он, — что моя плоть и земле тоже не принадлежит. Я всю свою жизнь провел взаперти, в библиотеках, почти не соприкасаясь с миром. Когда я вернусь, Рехит, я отправлюсь странствовать, как ты… — Он обернулся и потянулся, раскинув тонкие смуглые руки. — Конечно, ты прав: я не знаю, что произойдет. Быть может, это мне дорого обойдется. Но, думаю, оно того стоит: увидеть то, чего не видел никто из людей!

Он подошел к окну, закрыл ставни. Мы оба остались в тусклом, бледном полумраке. Потом он запер дверь в комнату.

— Когда мы снова встретимся, возможно, ты окажешься целиком в моей власти, — сказал я.

— Вполне вероятно.

— И тем не менее ты доверяешь мне?

Птолемей рассмеялся.

— А что, по-твоему, до сих пор я тебе не доверял? Когда я в последний раз сковывал тебя пентаклем? Взгляни на себя — ты свободен, как и я сам. Ты вполне можешь в мгновение ока придушить меня и убраться восвояси.

— А-а… Ну да.

Об этом я как-то не задумывался. Мальчик хлопнул в ладоши.

— Что ж, пора! Пенренутета и Аффу я уже отпустил. Никаких долгов за мной не осталось.

Так что теперь твоя очередь. Если будешь так любезен войти в пентакль, я тебя освобожу.

— А как же твоя безопасность?