Джонатан Страуд - Врата Птолемея

— Квентин… Это правда? И как оно?..

— Да! Ноуда здесь! Я чувствую его внутри себя! Ах — пару секунд, друзья мои, между нами шла борьба, должен признаться. Малоприятные ощущения. Однако, призвав на помощь всю свою силу, я как только мог строго приказал демону уняться. И почувствовал, что он смирился и готов повиноваться. Он находится внутри меня, он тих и покорен. Он признал своего хозяина! Как это было? Трудно описать… Нет, не то чтобы больно… Я воспринимал это как твердый раскаленный уголь у меня в голове. Но когда он подчинился — я испытал такой прилив энергии! О, это просто невозможно представить!

На это заговорщики ответили нестройными восторженными возгласами. Многие визжали и прыгали от радости.

— Могущество демона, Квентин! — крикнул Лайм. — Используйте его!

— Рано еще, друзья мои. — Мейкпис поднял руки, призывая к тишине, и в зале все стихло. — Я мог бы разрушить этот зал, — заявил он, — обратить его во прах, если бы захотел. Но у нас будет достаточно времени повеселиться, когда вы все последуете моему примеру. Разойдитесь по пентаклям! Призовите демонов! А потом мы возьмем в свои руки судьбы страны! Мы добудем посох Глэдстоуна и прогуляемся по Лондону. Насколько я понимаю, кое-кто из простолюдинов сейчас устраивает демонстрации. Наша первоочередная задача — поставить их на место.

Заговорщики с нетерпением, точно дети, разбежались по своим кругам. Натаниэль взял Китти за локоть и отвел ее в сторону.

— Меня сейчас позовут, чтобы принять участие в этом безумии! — прошипел он. — Я сделаю вид, что подчинился. Не пугайтесь. В последний момент я использую пентакль, чтобы вызвать группу могущественнейших джиннов. Если повезет, они уничтожат Мейкписа и прочих глупцов. В худшем случае они дадут нам возможность сбежать!

Он сделал торжествующую паузу.

— Похоже, вас это не особо впечатляет?

Глаза у Китти были усталые, покрасневшие. Она что, плакала? А он и не заметил… Девушка пожала плечами.

— Надеюсь, что так оно и будет.

Натаниэль проглотил нахлынувшее раздражение: по правде говоря, он и сам нервничал.

— Вот увидите!

По всему залу начали вызывать демонов. Руфус Лайм стоял, крепко зажмурившись, раскрыв рыбий рот, и читал магическую формулу хриплым шепотом; Клайв Дженкинс снял с курносого носика очки и нервозно вертел их в руках, произнося заклинание монотонной скороговоркой. Прочие, чьих имен Натаниэль не запомнил, одиноко торчали в своих пентаклях, кто ссутулившись, кто вытянувшись, дрожа, мямля свои заклятия, делая нужные жесты. Хопкинс с Мейкписом одобрительно расхаживали между ними.

— Джон! — окликнул Натаниэля Мейкпис. Драматург приблизился к нему, подпрыгивая от радости и возбуждения. — Ах! Сколько во мне энергии! Я мог бы подскочить до самых звезд! — Тут его лицо сделалось суровым. — Надеюсь, вы не собираетесь увильнуть от нашего общего дела, а, мой мальчик? Отчего вы еще не в кругу?

Натаниэль поднял свои руки.

— Может быть, меня сначала развяжут?

— Ах да! Как нелюбезно с моей стороны. Вот!

Он щелкнул пальцами, и веревки вспыхнули сиреневым пламенем. Натаниэль стряхнул их с рук.

— Вон в том углу есть еще один свободный пентакль, Джон, — сказал Мейкпис. — Какого демона вы себе выбрали?

Натаниэль вспомнил двух наугад.

— Я как раз выбирал среди двух джиннов из эфиопских текстов: Зозу и Карлоума.

— Интересный выбор, хотя и скромный. Я бы посоветовал Карлоума. Ну, ступайте.

Натаниэль кивнул. Он успел еще бросить взгляд в сторону Китти (девушка пристально следила за ним) и направился к ближайшему пустому пентаклю. Времени было в обрез: он краем глаза видел, что над Дженкинсом и Лаймом уже заклубились странные, уродливые тени. Бог знает, кого там вызвали эти идиоты, но, если повезет, им понадобится некоторое время, чтобы подчинить себе своих внутренних рабов. Так что Кормокодран и Ходж успеют с ними разобраться.

Натаниэль вступил в круг, откашлялся, огляделся. Мейкпис пристально следил за ним. Наверняка он что-то подозревает. Натаниэль невесело усмехнулся: ну да, ив ближайшее время его подозрения оправдаются самым драматическим образом.

Еще секунда, чтобы окончательно собраться с мыслями: когда прибудут его джинны, надо будет действовать быстро, отдавать точные приказы, — и Натаниэль взялся за дело. Он сделал замысловатый жест, произнес имена своих пяти могучих демонов и указал на соседний круг. Он готовился услышать взрывы, увидеть дым и адское пламя, жуткие фигуры демонов.

А вместо этого в центр соседнего круга шлепнулось что-то крохотное и жалкое. Упав, оно растеклось лужицей, как спелый плод, сброшенный с высоты. Формы оно не имело, но отчетливо пахло рыбой.

Центр лужицы выпятился, и послышался тоненький голосок:

— Я спасен! — Тут выпуклость повернулась и, похоже, заметила мистера Хопкинса. — Ой…

Натаниэль смотрел на лужицу, не в силах вымолвить ни слова.

Квентин Мейкпис тоже ее заметил. Он подошел поближе и воззрился на нее.

— Как странно! Похоже, это некий полуфабрикат. Но при этом разумный. Что вы на это скажете, Хопкинс?

Мистер Хопкинс подошел к нему. Он взглянул на Натаниэля — глаза у него сверкнули.

— Боюсь, сэр, это нечто куда менее невинное. Это останки злокозненного джинна, который не далее как сегодня вечером пытался меня арестовать. Еще нескольких джиннов, сопровождавших его, я уже убил. Я опасаюсь, что мистер Мэндрейк рассчитывал застать нас врасплох.

— В самом деле? — Квентин Мейкпис вытянулся с грустным видом. — О господи! Это меняет дело. А я всегда возлагал на вас такие надежды, Джон! Я и впрямь полагал, что мы сможем неплохо работать вместе. Что ж, ничего не поделаешь, зато у меня есть Хопкинс и еще пять друзей — надежных друзей! — на которых я могу положиться.

Он окинул взглядом заговорщиков — те завершили вызывание и теперь неподвижно замерли в своих кругах.

— Этого будет достаточно. Зато мы доставим себе первое удовольствие, увидев, как вы и ваша тварь умрете… Ып! — Он зажал рот рукой. — Прошу прощения. Боюсь, у меня… ик!.. несварение желудка. Так вот…

Он снова икнул, рыгнул, ахнул. Глаза у него выпучились.

— Как странно! Я…

Язык у него высунулся. Конечности беспорядочно задергались, колени подогнулись — казалось, он вот-вот упадет.

Ошеломленный Натаниэль отступил назад. Тело Мейкписа внезапно выгнулось и принялось извиваться змеей, как будто все кости у него размякли. Потом оно замерло и застыло. Драматург как будто взял себя в руки. На кратчайший миг в его глазах мелькнул ужас. Он еще сумел выдавить: «Это не…»

Остальное потонуло в жесточайших судорогах. Мейкпис дергался во все стороны, как марионетка на спутавшихся веревочках.

Голова запрокинулась назад. Безжизненные глаза уставились в никуда.