Сесилия Дарт-Торнтон - Заклятие немоты

Юноша часто пытался выведать у Гретхет тайну своего происхождения. Та делала вид, будто не понимает вопросов, и нетерпеливо отмахивалась. Одно лишь он знал наверняка — он заключен в неприступной Башне Исс, где люди чересчур горды, чтобы явно демонстрировать радость, горе, восторг или страх, где под железной маской равнодушия бурно клокочут тайные страсти.

Одиночество было единственным товарищем найденыша. От издевок и тумаков страдали и душа, и тело. Однако всегда находилось что-то, что помогало переносить тяготы жизни: монотонное пение ветра, завывающего в зубцах каменных стен; дни, когда мир вокруг Башни покрывался пеленой тумана, а сама она превращалась в сказочный остров среди облаков; дождливые ночи, когда было слышно, как барабанят капли по внешним стенам Башни; песни птиц на заре во время утреннего бриза; кваканье болотных лягушек, от которого, как утверждал хранитель погреба, улучшалось качество бочоночных вин; соленый морской ветер странствий; зеленоватый свет Великой Южной Звезды, что сияла в ночном небе совсем низко над окоемом; теплые, дружелюбные прикосновения козлят, собак, обезьянок; мечтательно-мудрые взгляды эотавров; Летучие корабли в небесах — и, конечно, Истории, подслушанные на кухне.

Истории помогали отличать один день от другого и давали возможность совершать удивительные путешествия. Они служили единственным окном в Айю — Внешний Мир, что открывался сразу за границами владений Башни.

И еще найденыш думал, сбежит ли он когда-нибудь отсюда или этому месту суждено стать его могилой.

В тейнемисе, месяце Огня, в Башне только и разговоров было, что о готовящейся свадебной церемонии. Леди Персефона, дочь лорда Вальтасуса и леди Артемизии, готовилась выйти замуж за юного наследника Пятого Дома; церемонию назначили на сорок второй день после летнего Солнцестояния. Поговаривали, что свадебный торт будет украшен фигурками из настоящего сахара, который доставят на кораблях с Тенагайнских островов, и что кондитер прибудет не откуда-нибудь, а из самого королевского города Каэрмелора, специально для этой оказии.

По случаю готовящегося торжества на слуг взвалили тяжкое бремя внеурочной работы. В ответ на их жалобы Бранд Бринкворт рассказал однажды вечером забавную Историю об одной весьма добродетельной и удачливой крестьянке. Как-то раз эта женщина проснулась и увидела, что вся работа уже сделана за нее: коровы подоены, куры накормлены, масло сбито, дом вычищен сверху донизу, огонь весело горит в печи, а на нем булькает горшок с кашей.

Так продолжалось какое-то время. Но потом крестьянку стало разбирать любопытство: кто же помогает ей, у кого такое доброе сердце? И вот однажды ночью она встает с постели и тихонько приоткрывает дверь. Вообразите себе ее удивление, когда она увидела, что по всему дому снуют крохотные гномики в зеленых колпачках: подметают, убирают… в общем, наводят лоск. Добрая женщина заметила, что одежка на гномиках довольно простая и потрепанная. Прямо с утра крестьянка принялась шить и трудилась не покладая рук всю неделю, пока не приготовила кучу малюсеньких нарядных обновок. Вечером она развесила их в кухне, а ночью снова поднялась с постели и приоткрыла дверь спальни. Гномики были в восторге от подарков: сразу же надели их, начали прыгать, плясать и веселиться. Но вдруг все как один с громким вскриком исчезли. И добрая крестьянка никогда их больше не видела.

— Вот безмозглая баба! — воскликнула судомойка. — Любому дурню известно, что явные на дух не выносят благодарности за свои добрые дела. Для них подарок или похвала — самое настоящее оскорбление!

— Да нет же, — возразила ей другая судомойка. — Ручаюсь, они исчезли потому, что посчитали себя слишком благородными, в таких-то одежках, чтобы делать черную работу.

Бринкворт сказал, поглаживая седую бороду:

— Простые люди всегда спорят об этой Истории. Благодарить или не благодарить? Многие скажут — это как кость, брошенная собаке. Если хотите знать мое мнение, то благодаря подаркам человечки узнали, что за ними подсматривают, а нежить этого не любит, как явная, так и неявная. Потому-то они и исчезли.

— Будь я проклят! Пусть только эти гномики появятся у нас в Башне: я зашибу любого, кто вздумает подсматривать или, упаси его Звезда, отблагодарит, — заявил Реннет Тайбоун. — Меня в жизни никто не благодарил — вот и этих мудреных тварей незачем. Хотя, сказать по правде, я ни разу их не видал, так что, думаю, все это россказни для баб и ребятишек.

— Да ведь Башня Исс со всех сторон окружена рябиной, железом и чародеями, — пояснил Бранд Бринкворт. — Сюда не проникнуть никакой нежити, если, конечно, она не слишком сильная. Вот почему ты никогда их не видел, Ренни.

— То, что я знаю, вовсе не россказни, — сказал конюх Терон Жоуб, облизнув губы. — А чистая правда.

Обитатели кухни поежились и на всякий случай теснее прижались друг к дружке. Жоуб был знаменит своими жуткими Историями, он и саму грязь замарал бы, если б она слишком весело сверкала на солнце. На руке у него не хватало двух пальцев, и Жоуб никогда не рассказывал почему — зато он бережно хранил эти пальцы в баночке с рассолом. Несомненно, это добавляло мрачных красок к его и без того зловещей репутации. Как-то само собой вышло, что слуги прозвали его «Терон Жаб».

Итак, вышеописанный конюх с большим наслаждением начал свое повествование:

— Я говорю про Хищника из Бойлача, который часто бродил в окрестностях ущелья Эйлаг в Финварне.

— Часто бродил? Он что же, исчезал куда-нибудь?

— О да — когда утолял жажду крови. Но каждую ночь из ущелья доносились такие пронзительные вопли и жуткие завывания, что кровь стыла в жилах, и всякий, кто их слышал, в панике стремился укрыться, наглухо захлопнув за собой все двери и ставни в доме.

— Как он выглядел?

— Иногда он оборачивался одноногим человеком, иногда — самым обычным человеком, а иногда — серым псом или отвратительным лохматым зверем, вид которого нельзя и описать. Подкрадывался он к своим жертвам бесшумно, и никто в тех краях не осмеливался выйти из дому с наступлением темноты. Наконец Хищник получил то, что ему было нужно.

Рассказчик сделал паузу для усиления драматического эффекта.

— Что, Жоуб, что? — взмолились слушатели.

Тот бросил быстрый взгляд через плечо и доверительно понизил голос.

— Однажды утром, — почти шепотом продолжал он, — у дороги нашли безжизненное тело, пронзенное в двух местах. Обе глубокие раны — одна в боку и одна в ноге — были плотно зажаты ладонями мертвого путника. Ходили слухи, что повреждения слишком странные и чудовищные, чтобы быть делом рук человека. И в самом деле, только Хищник из Бойлача мог совершить подобное, тем более что с тех пор он навсегда покинул ущелье Эйлаг и никогда не возвращался.