Сесилия Дарт-Торнтон - Битва вечной ночи

— Но как же это, госпожа, — на ходу недоумевала Кейтри, — как же вы не рассыпались в прах? В сказках, когда смертные возвращаются домой после многих лет в царстве Светлых, они завсегда рассыпаются в прах, едва коснутся ногой почвы Эриса.

Пепел к пеплу, прах к праху.

— Не знаю. Разве что это входит в дар леди Нимриэль или же просто свойство самих Ворот, в которых я провела тысячу лет.

— Но вы не можете вспомнить точного месторасположения прохода?

— Нет. Однако думаю, что узнаю его, если увижу.

— Мы для того и идем туда — искать?

— Да.

— Но не лучше нам было бы отправиться к Королю-Императору, чтобы вы рассказали ему обо всем, что вспомнили? — настаивала девочка. — Потому что если кто и может помочь вам в поисках Ворот, так именно его величество! Да с Королевским Аттриодом и всеми легионами Эриса он кого хочешь победит!

— У него и так сейчас связаны руки войной на севере, — быстро возразила Тахгил. Она немного помолчала, словно задумавшись, а потом добавила: — Говоря уж совсем начистоту, я бы предпочла держать моего господина подальше от всех этих опасностей, связанных с Воротами, принцами Светлых и охотниками из числа неявной нежити. Он и так рискует жизнью на поле брани. Я не хочу навлекать на него еще большую опасность.

— А на мой взгляд, — ответила Кейтри, тщательно подбирая слова, — решение ничего не рассказывать его величеству — не слишком разумно. Ведь он наш могучий государь и дайнаннский воин, которому нет равных. Волшебники толпами являются к нему на зов. Он командует великой армией, вооруженной железом и бронзой. Неужели моя госпожа и вправду считает, будто такой, как он, не способен защитить себя от какой-то нежити? А по-моему, очень даже может — как может и посодействовать выполнению вашей миссии.

— Я благодарна тебе за откровенность, — искренне произнесла Тахгил. — В твоих словах есть здравое зерно.

Кроме того, - хмуро подумала она, — между мной и моим возлюбленным, с которым я обручена, не должно быть никаких тайн…

— И уж верно, наш верноподданнический долг, — вмешалась Вивиана, — уведомить государя о природе ныне проявившихся смут и беспорядков. Уж верно, он, как монарх Эриса, имеет полное право знать имена врагов империи.

Лицо Тахгил исказилось от боли. Раздираемая сомнениями, она зашагала быстрее, хватая руками воздух, точно хотела нашарить ответ. Не в силах решить, стоит ли поддаваться на доводы подруг, она позволила себе немного подумать о другом.

Воистину, он командует многими армиями, - размышляла она. — Доспехи его сделаны из сверкающей стали, и если бы я не видела, как мой возлюбленный облачается в латы, то призадумалась бы - не в первый раз, - уж не течет ли в его жилах кровь Светлых. Однако для Светлых холодное железо - что для смертных огонь. Они не могут даже прикоснуться к нему. Ни один лорд или леди Светлых не в силах даже кончиком ногтя провести по стали, не испытав при том неимоверной боли.

Нет, он не из их народа. Причиной всему - моя любовь. Именно она заставляет его казаться в моих глазах куда прекраснее и удивительнее всех прочих мужчин. Говорят - любовь слепа. А правильнее сказать бы: «Любовь делает простолюдина принцем крови, смертного - властелином Светлых. В глазах любящего любимый теряет все земные недостатки, становится полубогом».

Кроме того, как может он быть кем-то, кроме как смертным? Он же Король-Император, при рождении которого присутствовал сам Лорд-Канцл ep , не говоря уж о множестве бабок и повитух.

Тахгил резко замедлила шаг и подождала остальных.

— Сейчас нам важнее всего скорость, — решительно сказала она. — Если отправимся на поиски его величества, то потеряем слишком много времени. Чем быстрее мы приведем в исполнение мой план, тем скорее Светлые покинут Эрис и оставят нас в покое. А чем сильнее замешкаемся — тем больше шансов, что принц Морраган успеет найти Ворота раньше нас!

— И то верно! — согласилась Кейтри. Вивиана, смиряясь, пожала плечами.

— Значит, так тому и быть. Хотя мне это и не по вкусу, я с вами.

— Я тебя не держу, — мягко укорила Тахгил. Фрейлина улыбнулась и широким жестом обвела дикий лес вокруг.

— Ну да. А куда еще мне идти?

Небольшой родник питал лесное озерцо — темно-зеленый лоскут тишины в сени весеннего леса. Здесь странницы остановились, чтобы умыться, но держались настороженно, выглядывая, не заметят ли признаков, что озерце населено неявными, водяной нежитью — утопленниками, водяными лошадьми или фуатами, с которых вечно течет вода. Купаться девушки не осмеливались из страха, а вдруг из подводных глубин взметнутся бледные руки и схватят их. Впрочем, ничего особенного не произошло — если не считать того, что уже уходя от озерца, Тахгил обернулась и ей померещилось, будто бы в неверных, колеблющихся тенях она различает у кромки воды, там, где еще секунду назад никого не было, какую-то сидящую фигуру. Накинув талтри на голову, девушка поторопила подруг уходить.

Окутанные зеленой поволокой березовые рощи уступили место кущам цветущего миндаля и персиковых деревьев, теперь путь девушек лежал под иным морем: пенящимся простором роскошных белых лепестков, воздушным подвенечным нарядом весны, где роль музыкантов исполняли пчелы.

— Должно быть, последние остатки какого-нибудь старинного сада, — заметила Вивиана. — Как Циннарин. О, увидеть эти земли весной!

— На мой вкус, Циннарин расположен слишком близко к полям сражений, — возразила Кейтри.

Узкие длинные заостренные листья миндаля и округлые глянцевитые персиковые листочки еще не развернулись из тугих почек, и на ветвях покачивались лишь девственно-белые облака цветов. Каждый восковой лепесток был безупречен в своем изяществе. А меж цветов маленькими клочками пара скользили белые бабочки. Стаи белоснежных горлиц то вспархивали с деревьев, то вновь опускались на них — как пух, когда выбивают подушки. В воздухе призраками упавших звезд носились пушинки чертополоха.

Путницы перекусили листьями цикория и корешками лапчатки. По какой-то причуде памяти резкий запах заставил Тахгил с необычайной отчетливостью представить себе освиновские медовые персики, сваренные в соусе из кардамона и аниса, маслянистые миндальные рогалики — и хотя последний раз она ела их тысячу лет назад, казалось, это было только вчера. Но даже воспоминания о таких лакомствах не пробудили в ней аппетита, уже подточенного ланготом.

Как предсказал хор сумеречных птиц, небо налилось серебристой голубизной, подобной оттенку тускло светящегося жемчуга. На атласном фоне чернели верхушки деревьев. С самого тонкого кончика самой тонкой торчащей ветки медленно и тихо спустился, цепляясь за нее хвостом, крошечный опоссум. На несколько мгновений он завис в воздухе, а потом ухватился лапами за ветку чуть ниже, качнулся и снова исчез.