Сесилия Дарт-Торнтон - Битва вечной ночи

Одни облачены были в диковинные доспехи, откованные во дни, что последовали за злополучным Закрытием врат — гладкая поверхность брони сверкала перламутром и изумрудом, ловя отблески чудесного пламени, — они играли на ней, точно хлопья первого снега, звездный луч на воде или закат на стали. Другие были лишь в полудоспехах, а третьи и вовсе в костюмах, словно бы сшитых из листьев, теней и звездных лучей. Лица же Светлых сияли ярче всех огней во вселенной. Однако одно среди них затмевало все прочие вместе взятые.

Многовековую тишину зачарованного чертога под курганом пронзило бронзовое копье разрушительного звука. «Проснитесь! Проснитесь!» — звонко и сильно трубил Койнид, и призыв его разносился эхом всепобеждающего Зова Светлых давно миновавших эпох. И едва пение рога проникло в сводчатый зал, отразилось от сверкающих стен, спящие зашевелились. Кто-то приподнялся па локте, оглядываясь.

Однако пробуждение их запоздало. Самое роскошное ложе уже опустело. Не успел звук рога замереть, как Аигавар, Верховный король Светлых, исчез.

И рыцари Светлого королевства, не успев до конца проснуться, снова погрузились в сон.

На залитом звездным сиянием пляже за много лиг от Королевского кургана серебряный мундштук Койнида был выбит из губ Джеймса Эрисского. Накалэвие с размаху ударил молодого короля по спине. Чудовище разинуло пасть, изготавливаясь сомкнуть челюсти на Джеймсе, сокрушая последние искры жизни, что еще теплились в этой смертной оболочке.

Однако в последнее мгновение злобный дух остановился.

Над берегом прогремели раскаты дивного и грозного голоса, что произнес Слово. Властное заклятие пылающими буквами проступило на тверди небес.

Джеймс почувствовал, как его бережно опускают на омытый соленой водой песок, а рядом кладут жену Катарину. Он не мог пошевелиться, даже головы повернуть не мог, но боли не было. Прекрасное лицо Катарины не было искажено смертной мукой, зеленовато-карие глаза ее были широко открыты, но затуманились, как будто сама она ждала где-то вдали, спрятавшись за этими туманными облаками. Вдали, в море, выл Накалэвие, почти бессмертная его сущность находилась на грани полного распада — так пало на него отмщение левой руки Ангавара.

Король Светлых опустился на колени подле королевской четы.

— Госпоже твоей я помочь не могу, — сказал он Джеймсу. — Смерть забрала ее туда, куда мне нет доступа. Однако тебя исцелить я еще в силах.

Но Джеймс чувствовал, как жизнь утекает от него, и видел те же самые туманные облака, что заволокли глаза его возлюбленной. Быть может, думал он, если заглянуть за эти облака, можно отыскать беглянку?

— Нет, друг, — ответил он Ангавару, ибо, хотя они никогда не встречались, их связывали узы дружбы, — нет, друг, я не расстанусь с моей Кейт. Позволь же мне сейчас предъявить права на величайший дар смертных. И если ты и правда хочешь помочь мне ради священной дружбы, обещай только одно — занять мое место, как некогда занял место предка моего Вильяма. Не засыпай вновь, останься и защити моего сына Эдварда, покуда он не войдет в возраст и не станет коронованным Королем-Императором. Пусть Эрис верит, что государь его жив, дабы империя не дрогнула и не зашаталась. Не дай ей снова развалиться на куски, правь ею, покуда не передашь в руки моего сына. — Он жадно ловил ртом воздух, из уголка губ вытекала алая струйка. — Обещаешь ли ты мне это, Ангавар, король Светлых?

— Я поклянусь тебе в этом, Джеймс, государь Эриса, — тихо промолвил Ангавар, когда в глазах Джеймса померк свет. — Клянусь. Да будет так.

Тела Джеймса XVI и королевы Катарины были увезены на скакунах Светлых к Королевскому кургану. Там, в зачарованном зале и лежат они, нетленные, по сей день.

Три круга ряби медленно прокатились по глади волшебного пруда и картина медленно растворилась, сменяясь новым изображением.

Когда придворные Джеймса сбежались на зов Койнида. что достиг и их ушей, они нашли — как им показалось — Короля-Императора в самом ужасном состоянии. Он лежал у кромки воды, и тело его до половины скрывалось в волнах. Вокруг носилась окровавленная морская пена.

— Чудовище убило Кейт, — простонал он, когда его уносили прочь.

Однако останков королевы так никогда и не нашли — прилив выбросил на берег лишь отрубленную мужскую руку. конское копыто и разрозненные лохмотья отвратительной ободранной плоти.

К королю призвали лучших колдунов и чародеев. Благодаря их стараниям — как все считали — ему вернулись силы и здоровье. В те первые дни, окутав себя чарами, Ангавар выглядел в точности как Джеймс, однако, хотя намерен был исполнить обещание, пожелал все же вернуть себе истинный свой облик, а не маскироваться под другого. Все последующие годы внешность его мало-помалу менялась — так медленно, что никто из окружающих ничего не заметил. Одновременно те же перемены постигали изображение королевской головы на монетах, статуях и картинах во всех залах и галереях Эриса — лицо Джеймса постепенно превращалось в лицо Ангавара. Придворные, правда, обратили внимание на то, что Король-Император стал красить волосы в черный цвет — а потому, привыкнув во всем повторять королевские прихоти, переняли новую моду.

Лишь четверо смертных знали, кто такой Король-Император Эриса на самом деле: юный принц, оба герцога и Элис Роксбург.

Во время смерти отца Эдварду было всего пять лет. Когда он подрос, ему рассказали о судьбе его родителей — он очень горевал, но Ангавар положил руку на плечо мальчика, и скорбь его чуть уменьшилась. А с каждым новым годом он все сильнее и сильнее любил этого волшебного властелина, который хранил честь отца и незыблемость его королевства.

Под Королевским курганом подле Ангавара спали семь смертных — теперь он разбудил их, дабы они составили ему компанию при дворе.

Давным-давно, задолго до того, как мир Светлых был закрыт и отрезан от мира людей, задолго до того, как Ашалинда впервые открыла младенческие глазки, в Светлом королевстве жили Томас Лермонт из Эрикдуна и Тамлейн Конмор из Роксбурга.

Слушая, как Томас играет на арфе, Светлые приходили в восхищение от его дара. Арсидмай-Арфистка специально отправилась в Эрис, дабы отвести менестреля по Зеленому Пути в Светлое королевство — и Томас охотно пошел. Он долго прожил при дворе, среди Дивного народа, услаждая слух Светлых игрой и пением. В награду за искусство Арсидмай наложила на него заклятие — всегда говорить одну лишь правду. Ангавар искренне полюбил Томаса, и они стали друзьями.

Тамлейн Конмор, герцог Роксбургский, также был взят в Светлое королевство еще до Закрытия. Как и Томас, он пришелся по нраву Светлым — они высоко ценили его мужество. Оба этих смертных были дороги сердцу Ангавара, и оба горячо любили Светлое королевство. В конце их пребывания там Верховный король освободил друзей от мук убийственного лангота, а также наделил их защитой от разрушительного действия времени.