Андрей Басирин - Тень Аламута

Стояла ранешняя рань. Нить белая, нить черная — все они еще одинаково серы. Дворец молчал, погруженный в дрему. Рошан лег животом на подоконник и высунулся наружу. Лицо омыло запахами ночного города: едва заметным ароматом весны, запахами соломы и шерсти. Звезда в небе подмигнула Рошану, и гебр подмигнул ей в ответ.

Интересная штука жизнь. Скажи кто-нибудь месяц назад, что он вернется на родину, Рошан посмеялся бы над этим. Что он забыл здесь? Старые могилы? Вырубленные розовые кусты под стеной где он тайком целовался с Нахлей? Развалины дома? Пустое. Манбидж — хороший город, но не лучше прочих. Да и мал он, этот городишко. Есть ведь Антиохия, Константинополь, Рим. Что искать здесь?

Оказалось, есть что искать. Воспоминания не тревожили Фарроха, но сам город внушил ему неожиданную симпатию. И люди понравились. Веселые, жизнерадостные, работящие. Халеб, Дамаск, Бухара — они прекрасны, спору нет. Но ведь настанет же когда-нибудь момент, и Рошану опротивеет базарная толчея, захочется тишины и покоя. Уютной спальни… например, во дворце. Кровати с балдахином, еды — не когда попало, а три раза в день. Бесед с мудрыми людьми: казначеем, судьей, начальником стражи.

Рошан рассмеялся. Если такой день и наступит, то, хвала Ормазду, не скоро. Побродяжим еще!

А во дворце он действительно засиделся. Не пойти ли прогуляться? Душа скучает по рванине и соломе, а живот — по базарной лапше. Чтоб жилы и хрящи, чтоб аромат фасоли и рейхана. И чтоб в ушах не унылая болтовня о шариате, которую так любит сутяга Бурхан, а живая человеческая речь. Со смехом и прибаутками, сальностями и простонародными словечками.

Хорошо!

Фаррох вытащил свой походный мешок и достал купеческое одеяние, его он добыл в Мосуле У одного скупщика краденого. Спрятать великана нелегко, приходится идти на хитрости. Фальшивая борода, чалма… нет, чалма настоящая. Голос, походку — всё придется менять.

Рошан знал тридцать разновидностей хромоты. Сутулиться и горбиться он умел четырнадцатью способами. Два из них вызывали у окружающих непреодолимый ужас. Эта пугающая сутулость составляла секрет мастеров драки; по ней они узнают друг друга.

Переодевшись, Фаррох отправился в город.

Чтобы выйти из дворца, следовало пройти через несколько охраняемых галерей. Маскировка могла сыграть дурную шутку, но Рошан хотел попрактиковаться — если вы несколько лет враждуете с ассасинами, волей-неволей приходится изучить их уловки.

Рошана ожидал сюрприз: у дверей перетаптывался казначей.

— Мир тебе… Рошан, — сказал он. Неуверенности в голосе почти не чувствовалась, но гебр ее поймал. Керим еще не привык к его обличьям.

— И тебе мир, Керим. Что-то не так с моей дверью?

— Воистину мир полон чудес. Смотри, Рошан, вчера этого знака не было. Откуда он взялся?

Гебр пригляделся к двери. На цветном орнаменте белел размашистый меловой крестик.

— А это… Ассасины балуются.

— Так, значит, в Манбидже есть ассасины?

— Успокойся. Раз Балак выгнал их из Халеба, должны же они где-то жить? В Антиохии, думаю, их еще больше.

Рошан достал из мешочка на поясе кусок мела и начертил такой же крест на соседней двери.

— Это собьет их с толку.

— Но здесь живу я!

— Ай, Керим, какие пустяки. Нас завтра, может, перережут всех, а ты кричишь: я! я! Нехорошо уважаемый. На держи, — он протянул мел. — Поставишь на каждой двери. И не вздумай стирать свой! — быстро предупредил он. — А то палкой по хребту.

Уныло сопя, толстяк пошел по коридору, отмечая двери. Рошану следовало верить, он уже успел изобличить одного шпиона из стражников, верой и правдой служивших Хасану. Вся слава досталась Сабиху, но Керим-то знал правду.

— Ты опять в город?

— Да. Из всех калифов, о которых я слышал, Гарун аль Рашид был наилучшим. Пойду его стопами. Составишь мне компанию, Керим?

— Пожалуй.

— Очень славно, очень хорошо! Да, и помнишь вчерашнюю игру? С тебя завтрак.

Совершенно не скрываясь, Рошан и Керим спустились в галерею. Крадущийся человек вызывает подозрения. И наоборот: люди с озабоченными лицами, хмурые и важные, находятся на своем месте. Стражники проводили «гарунов» сонными взглядами.

Когда дворец и дворцовый сад остались позади, Рошан поинтересовался:

— Скажи, что ты думаешь об Исе?

— Аллах накажет меня, если я отзовусь плохо о брате своего господина.

— Брось, Керим. Ночные прогулки Исы не идут у меня из головы. Слишком уж просто Тимурташ говорил о том, чтобы захватить правителя. У него полно шпионов в Манбидже.

— Сабих утроил караулы у ворот, Рошан, — напомнил евнух. — Что еще похвально в твоих глазах. Даже мышь не проскочит в Манбидж, не имея на то дозволения Сабиха ибн Васима и моего собственного.

— Это меня и беспокоит. В городе стало подозрительно мало мышей. А вот разных проходимцев — дэвья пропасть.

И минувшие дни Рошан хорошо потрудился. По его совету Хасан отправил всех каменщиков восстанавливать стены, а стражники у ворот хватали без разбору всех подозрительных, выискивая шпионов. Ночные посиделки с шахматами и вином запретили, к Исе приставили шпионов.

Но только без толку всё это. Пока Хасан не признал, что бросил вызов самому Балаку, город не защитить. Стены чинят? А что в них проку, если нельзяломать трущобы под стенами? Начнись штурм, и Балаку не потребуются приставные лестницы, его воины смогут прыгать на стены с крыш домов. Усиленные караулы на воротах? Это лишь повод кое-кому набить карманы. Мышь-то не проскочит, ей платить нечем, зато шпионы — с легкостью.

Рошан поморщился: Хасан не принимает брата всерьез. Привык, что тот с детства плетется в хвосте и тянется изо всех сил за братцем, туфли роняет. Тяжело поверить, что тот, кого с детства знали как тетеху и неудачника, готовит дворцовый переворот.

Гостей ждать недолго. Разведчики обнаружили лагерь Тимурташа. Юный эмир привел с собой не менее двухсот человек, захватить Манбидж с такими силами нечего и мечтать. Но пробраться под покровом ночи, открыть ворота — это нетрудно.

А значит, что? Правильно. Жди какой-нибудь подлости.

— Пойдем к стене, — предложил Рошан. — Посмотрим, как идут работы.

— Дело нужное, — согласился его спутник. — Пойдем.

Затея со стеной Кериму ужасно нравилась. Едва узнав о планах защиты города, он перекупил все подряды на строительство. Расходы на камень, плата рабочим, снабжение пищей и инструментами — всё оказалось в ведении евнуха. Рошан согласился скрепя сердце: воровство не отменишь. На строительстве, так или иначе, кто-то заработает деньги. Пусть уж лучше это будет Керим. Знакомый дэв лучше незнакомого шайтана.

Несмотря на ранний час, каменщики уже трудились. Керим хоть и воровал, но дело поставил на совесть. Стена росла споро. Правда, не так споро, как хотелось.