Эстер Фризнер - Корпорация Богги

Эдвина думала, что осуществила поистине уникальный подвиг заботы о том, чтобы ее доченька никогда не чувствовала себя одинокой, а вот с точки зрения Пиц благие намерения Эдвины перешли все границы. Обычные плюшевые медвежата, конечно, годились только на то, что ими можно было отлично швыряться, как подушками, но они-то по крайней мере умели хранить те секреты, которые хозяева нашептывали им в растрепанные ушки из искусственного меха. А Мишка Тум-Тум не только выслушивал признания Пиц. Он запоминал все ее тайны и мог выболтать их всему свету. Как жаль, что Эдвина не обработала игрушку специальным заклятием для хранения тайн, когда делала свое дело.

— А ты не вспоминай о моих проблемах общения в школе, — буркнула Пиц и тем самым предприняла слабенькую попытку отговориться. — То было давно.

И она довольно грубо усадила медведя на настольное пресс-папье.

— А это — сейчас? О-о-о-о, как это тонко подмечено! — съязвил медвежонок. — У меня для тебя новость, моя сладенькая. Угу, ты права. Это — сейчас, и чем дальше, тем больше у тебя того, что ты назвала «проблемами общения». Раньше-то у тебя хотя бы вправду были какие-то дружки-приятели, которые были готовы поболтать с тобой после уроков или даже временами заглядывали к тебе домой во время каникул. Стоило ли огорчаться из-за того, что они так себя вели по наущению папочек и мамочек, которым до смерти хотелось подольститься к твоей мамуле и ее денежкам?

— К моей мамуле... — Это слово, слетев с губ Пиц, не принесло с собой запахов яблочного пирога и хрустящего шоколадного печенья. От него повеяло льдом и желчью. — Если бы моя драгоценная мамуля не была так чертовски занята созданием корпорации, наверное, у меня было бы настоящее детство и хотя бы несколько настоящих друзей. Но нет. Вместо этого меня таскали с собой в качестве крупногабаритной ручной клади все эти годы, покуда она колесила по стране со своими тупыми дружками-хиппарями. А потом, как только ей представилась такая возможность, она стала спихивать меня то одной няньке, то другой. И где она только их откапывала? Неужели вправду где-то есть агентство, которое специализируется над подборе персонала для издевательств над детьми?

— Ц-ц-ц, — поцокал языком медвежонок. — Какая несправедливость. — Он явно был очень доволен собой. — Твоя милая мамочка избавлялась от нянек, как только видела, что они плохо работают, и тут же изыскивала лучший способ заботы о твоем воспитании. Ты только вспомни, сколько денег она угрохала, отправляя тебя в самые лучшие дневные детские центры. А в каких блестящих школах ты училась! Она ничего не жалела для своей малышки Пиц.

— Ничего, — кисло повторила Пиц. — Вот только это я от нее и имела. У меня не было ни корней, ни стабильности, ни одного и того же дома, ни постоянного почтового адреса, никого, кому было бы не все равно, что я с собой творю, лишь бы только я себя не убила и не навредила бы драгоценному семейному бизнесу. Все, что у меня было, — это имя, настолько умопомрачительно дурацкое, что даже самые отъявленные школьные шутники над ним не смеялись. Это было бы так же просто, как отстрел рыбы в бочке. Но зато находилось сколько угодно малолетних садистов, которые затаскивали меня в девчачий туалет, засовывали мою голову в унитаз и предлагали полюбоваться, как там красивенько льется и крутится «пиц-пиц». О Господи. Просто чудо еще, что я еще так легко отделалась.

Плюшевый медвежонок злорадно хмыкнул.

— Да, было времечко... А ты еще вспомни те деньки, когда для тебя еще не нанимали нянек — как раз перед тем, как Эдвина решила, что пора ей перестать всюду таскать за собой свою милейшую доченьку и обосноваться где-нибудь. Помнишь? Помнишь городок, где вы прожили — подумать только — целых четыре месяца и где учительница всем велела нарисовать свой дом, а ты нарисовала фургончик-«фольксваген»? Что тогда было? Хохотали над тобой твои одноклассники или нет, напомни мне?

Бледное сердцевидное лицо Пиц покраснело.

— По крайней мере там было лучше, чем в следующем городке, куда мы переехали потом.

— Точно, помню, как же, как же, — обрадованно проговорил Мишка Тум-Тум. Он вообще помнил слишком много и слишком хорошо. — Это там ты с треском провалила тесты в своей возрастной группе, и в итоге тебя перевели на класс назад, и ты оказалась за одной партой с младшим братцем.

— Там учительница попросила нас в День Отца нарисовать папу, — с горечью изрекла Пиц. Все это происходило давным-давно, но она до сих пор отчетливо слышала грубый хохот одноклассников и издевательские клички, которыми ее обзывали. Не нужно было становиться специалистом по ракетной технике для того, чтобы понять, что Пиц и ее младший братишка на своих рисунках изобразили двух совершенно разных мужчин.

— Когда нас просто назвали тупицами, это еще можно было пережить, — вздохнула Пиц. — Но в этот раз вмешалась учительница и попыталась все исправить. Исправить! Она завела эту жуткую песню про то, как это выходит, что у братишек и сестренок в одной семье бывают разные папочки.

— И как иногда их бывает сразу два в одной семье, — не преминул вставить Тум-Тум.

— Но та учительница понимала что-то в стиле жизни неформальных семей так, как если бы жила в эру плейстоцена, — напомнила игрушке Пиц. — Подумать только, она даже такое понятие, как «вдова», побоялась детишкам раскрыть. Разве можно рассказывать таким малышам о смерти? Но зато она упомянула о разводе. И вот тут-то мой гениальный младший братец возьми, да и полюбопытствуй: «А что такое «развод»?»

Мишка Тум-Тум глубокомысленно кивнул.

— А учительница ответила ему, что «развод» — это то, что происходит тогда, когда мамочки и папочки решают, что они больше не могут быть женаты. А он тут же, ничтоже сумняшеся, брякнул учительнице про то, что ваша мамочка никогда не стала бы разводиться, потому что ваша мамочка и замуж-то ни за кого из ваших папочек не выходила.

Румянец на лице Пиц приобрел багровый оттенок. Даже по прошествии стольких лет она стыдилась олимпийского уровня амурных побед своей матери. Когда большинство детей узнает о том, откуда берутся дети, первым делом они пытаются как-то спастись от этих знаний. Они ищут обходные пути, исключения, что угодно — лишь бы только не думать о том, что их родители делают что-нибудь такое. Ну-ну. А Пиц была вынуждена не только смириться с образом собственной матери, делающей это, но и с неизбежным пониманием того, что Эдвина «делала это» с таким количеством мужчин, что их хватило бы для постановки мюзикла «Микадо» [8], включая хор.

Вероятно, именно поэтому Пиц столь тщательно оберегала собственную девственность, хотя официально это и объяснялось тем, что иначе она не смогла бы принимать непосредственное участие в некоторых сугубо эзотерических ритуалах, посвященных особо придирчивым богам. А если кто-то из клиентов Пиц предпочитал верить в то, что она готова в любое мгновение предложить себя в качестве девственницы на заклание («Не Пользуйтесь, За Исключением Неминуемой Угрозы Извержения Вулкана»), — что ж, пусть себе думают. В том особого вреда не было, поскольку в распоряжении Пиц имелся немалочисленный арсенал средств, с помощью которых всегда можно было в случае чего быстренько смыться. Пиц должна была внушать клиентам доверие, но умирать ради этого вовсе не собиралась.