Робин Хобб - Золотой шут

– Все остыло.

– Ну, не так уж трудно подогреть суп, – нетерпеливо проговорил он, рассерженный моей глупостью.

Я думал, что он прикажет Олуху заняться обедом, но Дьютифул сам взял котелок, взболтал содержимое и снова накрыл крышкой. Затем, словно делал это каждый день, нацепил котелок на крюк над огнем, разломил пополам маленький каравай хлеба и положил поближе к огню.

– Нагреть воды для чаю? Лучше пить чай, чем накачиваться вином.

Я поставил пустой стакан на стол, но не стал его доливать.

– Иногда ты меня поражаешь. Ты знаешь вещи, которые должны быть недоступны принцу.

– Ну, ты же знаешь мою мать. Жертвенная. Она хотела воспитать меня так, как в горах воспитывают Жертвенных, то есть научить всему, что умеет мальчик из крестьянской семьи. Когда она поняла, что в Баккипе, где слуги сразу же бросаются выполнять любое мое желание, это невозможно, она решила передать меня на воспитание и сначала собиралась отослать в горы, но Чейд уговорил ее оставить меня в Шести Герцогствах. Ей пришлось согласиться. Когда мне исполнилось восемь лет, мать отправила меня к леди Пейшенс, и я полтора года исполнял обязанности пажа. Стоит ли объяснять, что там никто не обращался со мной, как с изнеженным маленьким принцем. Первые два месяца леди Пейшенс нередко забывала мое имя. Однако она научила меня замечательным вещам.

– Но готовить тебя учила не леди Пейшенс, – возразил я прежде, чем успел сообразить, что этого говорить не следовало.

– Вот и нет, – с усмешкой ответил принц. – Мне пришлось научиться. Леди Пейшенс любит поесть чего-нибудь горячего поздно вечером в своей спальне, но я не мог позволить ей самой разогревать еду, она все сожгла бы, а ее спальня наполнилась бы дымом. Я многому у нее научился, но тут ты совершенно прав. Она не обладает кулинарными талантами. Лейси показала мне, как подогревать пищу на огне камина. И многое другое. Я умею вязать кружева лучше многих придворных дам.

– В самом деле? – спросил я с некоторым интересом.

Дьютифул стоял спиной ко мне, помешивая суп в котелке, и комната наполнилась аппетитными запахами. Похоже, моя промашка прошла незамеченной.

– Да, правда. Если хочешь, я могу тебя научить. – Он вытащил котелок из огня. Вновь встряхнул его и принес на стол вместе с хлебом, словно стал моим пажом. – Лейси говорила, что ты так и не смог научиться вязать, когда был мальчишкой. Тебе не хватало терпения.

Я взял ложку и тут же положил ее на стол. Дьютифул вернулся к камину и проверил воду.

– Нет, еще не успела нагреться, – деловито заметил он. – Лейси говорит, что, если ты хочешь заварить хороший чай, пар должен подниматься из носика на целую ладонь. Впрочем, я не сомневаюсь, тебе она говорила то же самое. Леди Пейшенс и Лейси рассказывали о тебе множество историй. А вот в Баккипе тебя вспоминали редко. Одни с сожалением, другие с проклятиями. Когда я оказался у леди Пейшенс, у меня создалось впечатление, что они не могут не вспоминать о тебе, хотя Пейшенс часто принималась плакать. Я никогда этого не понимал. Она считает тебя мертвым и скорбит. Каждый день. Как ты мог так с ней поступить? Ведь она твоя мать.

– Леди Пейшенс не моя мать, – слабо возразил я.

– А она говорит, что мать. Во всяком случае, была матерью, – мрачно поправился принц. – Она всегда говорила мне, что я на самом деле хочу есть или надеть. А если я начинал протестовать, она заявляла: «Не смеши меня! Я знаю, чего ты хочешь. Я все знаю о мальчиках! Когда-то и у меня был сын». Леди Пейшенс имела в виду тебя, – угрюмо добавил принц. Наверное, на всякий случай – вдруг я и этого не понимаю.

Я сидел и молчал, уговаривая себя, что еще не поправился, что долгие дни, проведенные в холодной тюрьме, исцеление при помощи Скилла, восстановление прежних шрамов и холодная отстраненность Шута полностью опустошили меня. Поэтому я дрожал, мой голос пресекся, и меня охватила полная растерянность – столь тщательно оберегаемый секрет раскрыт. На меня обрушился мрак, даже эльфовская кора не приносила такой пустоты и ужаса. На глаза навернулись слезы. Быть может, если не моргать, они не прольются. Быть может, если я буду сидеть неподвижно, слезы сами высохнут.

Над чайником поднялись клубы пара, и Дьютифул подошел к камину. Я торопливо вытер глаза рукавом. Принц вылил кипящую воду в сосуд с травами и вернулся к камину.

– Моя мать рассказала мне, – негромко заговорил он, не оборачиваясь. Очевидно, мне не удалось его обмануть, и теперь он всячески делал вид, что ничего не замечает. – Они с Чейдом ужасно переживали из-за того, что ты был вынужден оставаться в тюрьме. Они все время спорили и никак не могли договориться. Мать твердила, что она отправится в тюрьму и заберет тебя оттуда. Он отвечал, что она не должна так поступать, поскольку это подвергнет меня серьезной опасности. Тогда мать заявила, что намерена рассказать мне, кто умирает в тюрьме за меня. Чейд попытался возражать. А она сказала, что время пришло – я должен знать, что такое стать Жертвенным для своего народа. Потом они попросили меня уйти и продолжали спорить. – Дьютифул поставил чайник обратно на огонь, вернулся и сел напротив меня.

Я не мог заставить себя посмотреть ему в глаза.

– Ты знаешь, что она имеет в виду, когда называет тебя Жертвенным? Ты знаешь, как моя мать к тебе относится? – Дьютифул подтолкнул хлеб ко мне. – Тебе нужно поесть. Ты выглядишь ужасно. – Он набрал в грудь побольше воздуха. – Когда она называет тебя Жертвенным, то имеет в виду, что ты – законный король Шести Герцогств. Вероятно, она так думает с того самого момента, как мой отец умер… или превратился в дракона.

Тут я посмотрел на него. То, что Кетриккен рассказала ему все, потрясло меня до глубины души. Я посмотрел на Олуха, дремлющего возле огня. Принц проследил за моим взглядом, но ничего не сказал, однако Олух неожиданно открыл глаза и повернулся к нему.

– Какая отвратительная еда, – заметил принц, обращаясь к Олуху. – Как ты думаешь, тебе удастся найти на кухне что-нибудь получше? Каких-нибудь сладостей, например?

На лице Олуха расплылась широкая улыбка.

– Я знаю, что у них есть, и могу принести. Сушеные ягоды и яблочный пирог. – Он облизнул губы и встал.

Я с удивлением обнаружил, что на передней части его куртки вышит олень – символ Видящих.

– Отправляйся тем же путем, каким мы сюда пришли, пожалуйста. Важно, чтобы ты это помнил.

Олух со значением кивнул.

– Важно. Да. Я помню. Я уже много времени знаю. Пройти сквозь красивую дверь; вернуться через красивую дверь. И только когда никто не смотрит.

– Хорошо, Олух. Прямо не знаю, что бы я без тебя делал. – В голосе принца я уловил удовлетворение и что-то еще.

Не снисходительность, но… Да, я понял. Гордость обладания. Он говорил с Олухом, как охотник со своим лучшим волкодавом. Когда дурачок ушел, я спросил: