Ник Перумов - Разрешённое волшебство

И Ольтея тут не поможет. Она-то Великого Духа не страшится – тот, в неизмеримой своей милости, сам отказался от власти над этими созданиями. Не стал поражать их громами и молниями, не стёр с лица земли одним мановением карающей длани, оставил. Испытывая нашу стойкость, нашу Веру в Него. Вот и думай, Буян, переставляй уродливые свои лапы, бреди по холмам и распадкам, перебирайся через речки – потому что если остановишься, то станет совсем плохо.

Вот оно, воздание. Вот оно, возмездие. За то, что уступил, поддался ведуньей сладкой лести. За то, что выжить захотел наперекор всему. Надо, надо было умереть тогда, вместе с друзьями. Ставич ведь так до конца и не поверил, что он, Буян, сбежит. А может, как раз и поверил. И проклял в последние минуты. Предсмертные проклятия всегда сбываются – так сама Джейана говорила.

И тем не менее они шли вперед, оставляя за спиной поприще за поприщем. Любовью они заниматься, конечно, перестали, хотя Ольтея и намекала пару раз, что, мол, было б очень кстати. Но Буяна от одной этой мысли чуть не выворачивало наизнанку от отвращения. Чистенькая, симпатичная, хорошенькая Ольтея с бархатистой тёплой нежной кожей – и он, урод, чудовище, мерзопакостный монстр! Нет, нет, нет!

Казалось, ламия его понимает.

Когда миновал восьмой день пути, Ольтея решительно уклонилась к югу. Они покидали безжизненные леса; чтобы попасть к эльфам, надо было идти на полдень. Где-то там, по левую руку, остался торговый путь, Большое Ярмарочное поле, владения ближних и дальних кланов, тропы Ведунов.

– Шехарский лес обойдём с юга, – говорила Ольтея, когда они расположились на ночлег. – В чащи не полезем. Я тех мест не знаю, да и твари там водятся всякие, дикие. Так что даже тебе нынешнему с ними не справиться.

– А что, есть такие твари, что тебе станут вредить? – равнодушно отозвался Буян, чтобы хоть что-нибудь сказать.

– Конечно, есть! – удивилась Ольтея. – Да мы ж с тобой про это говорили. Слушай, Буян! Ну что ты такой? Смотришь сквозь меня, словно и не видишь. Только про себя и думаешь, а что со мной, тебе плевать! – обиделась ламия. – Я уж молчала… а сейчас вижу – всё равно тебе, разорвут меня на части или живьём сожгут. – Она всхлипнула.

Буян опустил голову.

– Да нет… нет…– попытался возразить он. – Просто я тут думал…

– Вот именно! – вспыхнула Ольтея. – Всё про себя думал, про свою беду! Горе своё пестовал да лелеял! Про меня совсем уже забыл! Брезгуешь, точно я замарашка какая! Оставить бы тебя здесь, по-иному бы запел!

– Ну и оставляй, – вдруг вырвалось у Буяна. На какой-то миг ему и впрямь стало всё равно, что будет дальше. Жрать можно кору, в крыше над головой он не нуждался, в одежде тоже – её роль с успехом выполняли чешуйчатые складки брони, необычайно удобно скроенной Дромоком. Не так уж важно, сколько времени продлится его странствие до эльфийских тайных твердынь. Сколько бы ни продлилось, когда-нибудь он их достигнет.

Он смотрел на Ольтею. Да, пусть она уходит. Одному ему будет даже легче.

– Понятно. – У Ольтеи ни с того ни с сего побелели губы. – Хорошо, смотри сам.

Она поднялась. Буян молчал.

– Иди на юго-запад, – жёстким, каким-то не своим голосом проговорила ламия. – Никуда особо не сворачивай. И пусть твой Великий Дух, от которого ты отступился, защитит тебя. А если он не сможет, – голос её дрогнул, – тогда это сделаю я. Потому что я была с тобой по своему хотению, а не по приказу.

Сказала – и, сделав несколько шагов, пропала в зарослях.

Твердислава со всех сторон окутывал мрак. Не лёгкая, пронзённая призрачным светом темнота летней ночи – нет, это был капитальный, основательный мрак, с гордостью и достоинством нёсший это имя. Ноги юноши стояли на чём-то твердом и ровном; воздух казался затхлым, пахло пылью, словно на чердаке.

Полёт сквозь пустоту был кратким – однако в животе до сих пор противно ныло. Уж больно это неприятно – проваливаться в пропасть. Твердислав ждал удара, но вместо этого его плавно опустило на пол – или что это тут внизу?

– Цел? – раздался голос Ивана. – Сейчас я свет включу, погоди немного.

«Включу?»

Несколько мгновений спустя и впрямь появился свет. Неяркий, какой-то зеленоватый, он исходил от разбросанных тут и там здоровенных улиток; улитки весьма удобно устроились на неровных земляных стенах, с видимым аппетитом поедая сиреневый мох, густо покрывавший стены и потолок.

Так и не очнувшаяся Джейана, Твердислав и Иван оказались в низком и узком земляном тоннеле. Сразу за спиной юноши ход оканчивался глухим тупиком без всяких признаков ведущего наверх ответвления.

«Вот это магия, так магия, – с невольным уважением подумал Твердислав. – Это ж надо – пласты земные так раздвинуть! В момент!»

– Идём, – Иван вновь поднял на плечо Джейану. – Хоть это место довольно-таки надежно, всё же расслабляться нельзя.

– Куда мы попали? – только и мог спросить Твердислав.

– Гм… ну… под землю, в общем, – туманно пояснил Иван. Похоже, он тоже начал уставать – дыхание сделалось частым и хриплым. – Погоди, давай пока без вопросов, ладно? А то, знаешь ли, не ровен час… тут тоже всякое случается. Нам пришлось нырнуть раньше, чем я рассчитывал. Здесь участок ещё не расчищен.

Голос Ивана упал до неразборчивого бормотания. Великан шагал ровно, несмотря на усталость, широкую спину обтягивал измазанный землей серый плащ.

– Ты, парень, по сторонам-то того, поглядывай. И меч свой достань. А то, знаешь, навалятся – охнуть не успеешь, не то что маму позвать.

– Маму позвать? – удивился Твердислав.

Никакой мамы у него, сына Великого Духа, быть, разумеется, не могло. Мамы были у совсем крохотных малышей, рожденных уже здесь, в клане. А его, Твердислава, как и многих-многих других, вызвал к жизни самолично Великий Дух – и наградил девушек способностью творить новых потомков Великого Духа, особо заповедав, что рождённые смертными – такие же дети Его, как и все остальные, и нет меж ними никакой разницы. Странно, что этот Иван не знает вещей, накрепко затверженных даже семилетними малышами.

– Извини, – вдруг смешался Иван, останавливаясь и переводя дух. – Извини, забылся.

– Вы… ты о чём? – удивился Твердислав.

Иван вдруг дико покосился на своего спутника.

– Ладно, потом. А сейчас держись крепче за меч, парень!

Он умел говорить убедительно, этот великан со странным именем Иван. Клинок словно сам собой впрыгнул в руку Твердислава – за миг до того, как стены тоннеля стали рушиться и спереди, и сзади. В зелёном свете тускло замерцали странным металлическим отливом длинные змеиные тела – каждое толщиной с доброе бревно. Замелькали вздёрнутые клешни; в них твари тащили какие-то разноцветные веревки, даже можно сказать – мотки веревок, и ещё какие-то непонятные коробки, какие – Твердислав разглядеть не успел.