Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — виконт

— Зайчик, — сказал я просительно, — еще одного боя я не выдержу!

Пропела труба, мы ринулись навстречу. Зайчик несся, как бронированный носорог, брошенный катапультой, однако конь герцога опять развил почти такую же скорость. Мы сшиблись на середине, сшиблись в лоб. Удар был такой силы, что зрители ухватились за уши, а с неба, думаю, попадали оглушенные птицы.

Мое копье из балийского ясеня разлетелось вдрызг. Зайчика тряхнуло, будто налетел на скалу. Я чувствовал себя на грани обморока. Зайчик встал на дыбы, как и конь герцога, некоторое время дрались копытами, затем я заставил Зайчика опуститься на все четыре и попятиться. На трибунах вскакивали, орали, подпрыгивали.

Герцог, выронив обломок копья, хватался за конскую гриву, я увидел перекошенное гневом лицо. Не сразу понял, что от чудовищного удара подпруга его седла лопнула и, хотя герцог горит жаждой драться дальше, ему придется менять ремни седла.

Он поспешно спрыгнул, седло тут же сползло под брюхо коня, что стоял, весь дрожа, вздрагивал и фыркал, глядя безумными глазами. Герцог обнажил меч и бросился ко мне.

— Я все равно убью тебя, мерзавец!

Конному с пешим сражаться запрещено, я спрыгнул на землю и поспешно обнажил меч.

— Не хвались, на рать идучи…

Он со злобным вскриком занес меч, но прогрохотали копыта, и между нами оказались сразу два конных помощника маршала. Скрестив жезлы, они прокричали, что это против правил и, кто осмелится воспротивиться, будет изгнан с позором.

Я поспешно сунул меч в ножны и взобрался в седло. Герцог, поколебавшись, отступил, с большой неохотой убрал меч, крикнул мне через головы маршалов:

— Мы еще встретимся!

— Ловлю на слове, — ответил я. Несмотря на дрожь во всем теле, я ликовал: мой Зайчик и мои доспехи останутся при мне. Ну их к черту, такие правила, больше не стану ввязываться в поединки с такими дурацкими законами. — Постарайтесь не слишком прятаться!

Он рычал и бросался на меня в стиле «держите меня пятеро». Сперва его удерживали маршалы, затем на поле появились рыцари-южане и увели, горячо обещая, что со мной разделаются, из melee меня вынесут ногами вперед.

Я перевел дух, во всем теле медленно испаряется онемение от страшного удара. Зайчик фыркнул и мотнул гривой.

— Спасибо, — шепнул я и погладил по шее, — если бы не ты, меня бы вышибло как кеглю…

Герольды протрубили в трубы, маршал объявил победителя. Я все еще покачивался в седле, перед глазами то расплывается, то медленно фокусируется, слуха достигли заключительные слова:

— … честь выбрать королеву красоты предоставляется сэру Ричарду де ля Амальфи!

Я повернул коня в сторону королевской ложи. Молодой красивый рыцарь из королевского окружения, гордясь оказанным ему доверием, принял из рук короля Барбароссы золотой венок, сбежал к ограде и протянул мне.

— Сэр Ричард, — сказал он почтительно, — возложите этот венок к ногам той дамы, которую сочтете достойной быть королевой красоты этого турнира!

Я кивнул, молча протянул копье, он повесил венок на кончик. Это по-нашему, мелькнула мысль. А то выбирают на этих продажных конкурсах каких-то уродин, чьих-то дочек или любовниц, смотреть противно.

На трибунах настала полнейшая тишина, когда я тронул коня и поехал вдоль ограды, всматриваясь в лица женщин. Они все как одна выпрямлялись, стараясь, чтобы грудь повыше, а талия поуже, кто-то смеется во весь рот, демонстрируя ровные белые зубы и свои возможности, кто-то умело вспыхивает румянцем и старательно смотрит мимо меня, кто-то откровенно делает глазки, а то и бросает обещающие, даже многообещающие взгляды, кто-то больше выставляет напоказ драгоценности…

— Не ошибитесь, сэр Ричард! — весело крикнул сэр Смит. — Я бы на вашем месте присмотрелся к верхней площадке!..

— Да, там несравненная Ульрика, — поддержал другой издевательски.

— При чем здесь Ульрика, — негодующе вскричал сэр Смит. — Я имел в виду Дердилию!

Борьба лоббистов, подумал я понимающе, вот когда все это началось, а я грешу на демократию. Когда я проехал мимо королевской ложи, лицо короля вытянулось: как же так, разве не он женился на самой красивой женщине на свете? Я проехал и мимо ложи Эсфиреллы, а она, как поговаривают, втрое богаче самого короля, проехал мимо сестер Эстер, красавиц, из-за которых уже погибло на дуэлях несколько доблестных рыцарей…

Я уже собирался протянуть венок первой попавшейся красотке, уж больно оттягивает венок копье, как вдруг словно током ударило. В самом конце в окружении трех рыцарей сидит женщина, при виде которой в груди болезненно заныло. А рядом мужчина в шелковой шапочке, черная повязка закрывает один глаз, обезображенное лицо, однорукий…

— Барон Гендельсон! — вырвалось у меня. — Господи… Лавиния!

Я протянул копье, венок соскользнул ей на колени. На трибунах некоторое время стояло недоумевающее молчание, затем зазвучали трубы, маршал объявил громко:

— Королевой красоты избрана… леди Лавиния, супруга доблестного графа Гендельсона!

Я смотрел на Гендельсона с чувством, которое сам не сумел бы определить даже с помощью Зигмунда Фрейда и Ламарка.

— Так ты уже граф?

Он ответил хриплым прерывающимся голосом:

— Рад тебя видеть, сэр Ричард… Да, король Шарлегайл пожаловал… А ты все такой же герой…

Я соскочил с коня, перепрыгнул ограду и бросился к ним наверх. Обостренный слух уловил, как Барбаросса сказал брюзгливо:

— Последняя схватка явно вышибла из головы этого рыцаря последние мозги!..

Лавиния побледнела как смерть, в ее глазах — любовь и мука, я опустился перед ней на колени, припал губами к ее холодной и безжизненной, как мрамор, руке. Пальцы чуть дрогнули, Лавиния старается высвободить руку. Я с трудом, словно держу на плечах горный хребет, поднялся, повернулся к Гендельсону.

Я запомнил его самодовольным и жирным бароном, наглым и толстомордым, но сейчас рядом с Лавинией маленький скукоженный человечек в шелковой шапочке и с черной повязкой на глазу. Одет по-прежнему богато, но подвернутый пустой рукав приковывает внимание, лицо изуродовано шрамами, а та половина, где повязка, — сплошной рубец на рубце.

Он улыбнулся мне беззубым ртом, губы серые и навсегда в корочке от страшного огня.

— Шарлегайл послал меня с поручением… Из меня плохой посланец, но я рассказал Лавинии и всем, как ты вытащил меня, и король счел, что один мой вид устыдит колеблющихся воинов… словом, Зорру нужны отважные рыцари. Карл снова собирается обрушиться всеми силами. Нам дорог каждый человек, который прибудет на помощь.

— И ты надеешься получить помощь здесь?

Он двинул плечами.

— Если рыцари готовы проливать кровь… просто так, то неужто откажутся пролить за правое дело?