Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — виконт

— Доблестный сэр Кардини, наш Югарт человек в дипломатии новый, его только-только перевели из… низшего отдела. Потому забудем его глупости, я хочу сказать только о деспотизме Барбароссы. В то время как не только у нас на Юге, но и во всех королевствах, что соприкасаются с Югом, королевская власть везде ослаблена. Зато крупные феодалы могут не страшиться королевских выходок, королевской дури… вообще не опасаться, что вдруг-де королю вожжа под хвост попадет и он вздумает отнять ваши земли, а то и вовсе восхочет казнить! В тех землях, где наше влияние сильнее, король уже не может творить глупости. Там голос благородного сословия практически приравнен к королевскому голосу!

Руки затекли, я ощутил, что вот-вот пальцы разожмутся, полечу в темную бездну неосвещенного двора. Хорошо бы там воз с сеном, но я в удачу не верю, меня скорее будут ждать небрежно поставленные у стены рогами вверх вилы.

Кое-как перебрался на стену, как можно быстрее спустился, перебежал по темному коридору и отыскал дверь в комнату, где заговорщики убалтывали хозяина замка. Приложившись глазом к огромной замочной скважине, рассмотрел, что дело как будто не сдвинулось с места. Кардини слушает с непроницаемым лицом, а монах говорит и говорит. Я видел, как мастерски владеет он всем набором внушения, подчинения, захватывания влияния, однако Кардини не мигнул и глазом, явно помнит про верность слову, клятву вассала.

— Даже с самыми лучшими из королей, — продолжил монах с лицемерным вздохом, — случаются всякие заморочки… То невзлюбят кого-то, то начнут притеснять, а то без всяких заслуг начнут возвеличивать явно негодного…

В лице Кардини что-то изменилось, это заметил не только я, но и, конечно же, монах, этот не упустит ничего, заговорил с чуть большим напором, самую малость большим, чтобы не спугнуть:

— Королевству нужен такой правитель, при котором вы чувствовали бы себя в безопасности.

Кардини поинтересовался хмуро:

— Это какой? Идеальных не бывает.

— Зато бывают слабые, — ответил монах. — Достаточно слабые, чтобы не в состоянии злоупотреблять властью. Понимаете, не потому, что добрые и справедливые, а просто будучи не в состоянии причинить зло благородным лордам! Барбаросса — деспот, тиран, его уже не переделаешь, но если на троне утвердить герцога Ланкастерского, то сразу можно и нужно принять ряд ограничений его власти.

Шестое чувство подсказало о приближающейся опасности. Я оглянулся, какое там шестое, ко мне идет, переваливаясь как гигантская утка, жутко и устрашающе гремя надетым железом, при этом сопя и отдуваясь, мужик в кожаном доспехе с нашитыми железными пластинами. Сам он поперек себя шире, в железном шлеме и с ладонью на поясе, где болтается короткий меч.

Я помахал ему рукой:

— Скорее, скорее, черепаха!

Он чуть ускорил шаг, на лице медленно проступило недоверие, смешанное с нерешительностью.

— Что? — спросил он туповато.

— Смотри внимательно, — велел я и указал на дверь. Мужик посмотрел, сделал шаг, рассматривая узоры, а я, отступив в сторону и оказавшись у него почти за спиной, шарахнул по затылку. — Ладно, досмотришь позже…

Он оказался тяжелым, как гора, я оттащил его в темную нишу. Вблизи, конечно, увидит каждый, но издали не рассмотреть. Я отряхнул ладони, дальше подслушивать рискованно, но уже понятно: слабое место Кардини нащупали, дожмут. Сейчас он королю уже не помощник, а угроза.

По темному коридору, едва освещенному заглядывающей в окна луной, в нишах стен вдруг зашевелились статуи. Я ахнул, побежал, как заяц, а они начали выдвигаться замедленно, как зомби, вот только каменные, последние успели загородить дорогу. Я с размаха упал и проскользнул у них почти между ног, больно ободрав ладони.

Издали раздался встревоженный голос:

— Кто там?.. Грег, возьми факелы и пошли туда людей!

Я поспешно отбежал, через несколько минут затопало множество ног. Появились люди с факелами в руках и мечами, один вскрикнул испуганно:

— Статуи ожили!.. Это Знак!

— Какой знак? — спросил другой.

— Дурак, не знаешь? Великие перемены!

Третий страж закричал:

— Сотника сюда!.. Здесь кто-то был из чужих. Этот коридор заколдован, а своих помнят всех…

Я потихоньку отступал под стеной, вдруг уже снизу раздался торжествующий вопль:

— Вон там справа!.. Быстрее, он крадется к арсеналу!

Я бросился со всех ног, выскочил на стену и помчался, как Гасан, что бежал быстрее лани, быстрей, чем заяц от орла. Кто-то пытался загородить дорогу, я сшиб со стены, услышал удаляющийся тоскливый крик. Впереди башня, а с другой стороны по верху стены бегут уже не меньше десятка человек, блестя обнаженным оружием.

С разбега вбежал в башню, ступени винтовой лестницы ведут вверх. Сверху падает слабый лунный свет, это значит, что дверца на площадку открыта. Я понесся как можно быстрее, на последних ступеньках дыхание вырывается с хрипами, ноги подкашиваются. Наверху тихо, но сердце сжалось в смертельном страхе: а вдруг там кто уже ждет с занесенным мечом?

Ощутил спиной ночную прохладу, осторожно выглянул, прикрывая голову мечом, перевел дыхание. У самого парапета спит, сидя, стражник. Спасаясь от ночного холода, сунул ладони в рукава, голова склонилась на грудь, я услышал мерный храп. Вооружен алебардой, в кожаных доспехах, на голове шапка из плотной кожи.

— За добро добром, — прошептал я.

Он вздрогнул и завалился от удара мечом плашмя по голове. Я отволок тяжелое тело к ступенькам и дал здоровенного пинка. Страж покатился вниз, как мешок с песком. На круглой площадке, огороженной каменным заборчиком, сложены груды камней, некоторые еще в мешках, другие заботливо разложены кучками у ограды. Звон металла и грубые голоса слышатся все ближе. Я попятился от ступеней, споткнулся о мешок и едва не упал, но этот же мешок навел на хорошую идею. Подтащив к ограде, кое-как перевалил через край и разжал руки. Мешок исчез, снизу послышался треск ветвей. Почти сразу же несколько голосов закричали наперебой:

— Он спрыгнул!.. Сэр, он спрыгнул!

— Он сумасшедший…

— Сэр, он прыгнул на дерево!.. Если не напоролся на сучья, то у него есть шанс…

И властный голос:

— Быстрее все вниз!.. Привести его… или принести сюда!.. Брать живым.

— Да, сэр! Если он еще жив.

Я присел у бордюра, затаился в тени, чтобы меня, не приведи Господь, не заметили со двора или с той стороны башни. В черепе стучит отчаянная мысль: а что дальше? Сейчас спустятся и обнаружат вместо моего растерзанного сучьями трупа всего лишь мешок с камнями. А это то же самое, как если бы я сейчас заорал во весь голос: «Я здесь!»

Седалищный мозг сообразил раньше головного: пальцы сами по себе нащупали за пазухой веревку из простыни, я вспомнил, как спустился с первой башни, а эта ее близнец, никакого разнообразия, типовухи, только поменьше. Привязал за каменный рог, торопливо перекинул ногу за край и начал спускаться в бездну, холодея от собственной отваги.