Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — властелин трех замков

— Да ты что? Там же взять не за что!

— Найду. К тому же с такой сразу чувствуешь себя мужчиной. А с твоей Долорес — это что на буйвола залезть…

— Ты про Долорес заткни пасть, дурак!

— Да я ничего, мы же про эту говорим…

Рыцарь снял ногу с каминной решетки, шагнул к девушке, разводя руки.

— Женщина, — голос его звучал уже не просто нетерпеливо, а с быстро вскипающим гневом, — я не привык, чтобы мне перечили.

Она быстро отступила, испуганно оглянулась, там дальше столы с гуляками, что смотрят заинтересованно, рыцарь надвигался, она отступила еще на шажок.

— Оставьте меня! — вскрикнула она с мольбой. — Я порядочная девушка!

— Это наш хозяин исправит быстро, — проговорил один за столом.

Ненавижу вмешиваться, я не затычка в каждой бочке, не люблю ссоры и скандалы, всегда предпочитаю, чтобы кто-то поднялся и проявил себя героем, но когда никто не встает, а женщину обижают на моих глазах, то…

Я сказал громко, не вставая из-за стола:

— Эх, благородный сэр! Оставь девушку в покое.

Он сделал еще шаг, почти ухватил девушку в объятия, тут до него дошло, что кто-то осмелился бросить ему вызов, в безмерном удивлении развернулся в мою сторону.

— Это кто там подал голос…

Я сказал громче:

— Сэр Ричард Длинные Руки, если тебе это что-то говорит. Ричард де ля Амальфи.

Он продолжал смотреть все так же тупо. Я подосадовал, что новости распространяются так медленно, все мои соседи уже знали о моей мощи и не рискнули бы связываться по таким пустякам, как эта случайная женщина.

— И что же, — прорычал он наконец, — ты осмеливаешься бросить вызов мне?.. Сэру Альбрехту де Вильи?

Я покачал головой:

— Никому не желаю бросать вызов. Я — человек мирный. Однако благородный рыцарь никогда не обидит даму. Он взревел:

— Даму? Где ты, дурак, видишь даму?

В зале замерли. Женщина дрожала и смотрела на меня большими испуганными глазами.

Тяжело вздохнув, я поднялся во весь рост, сразу оказавшись если не выше этого Альбрехта, то по крайней мере вровень. Не глядя на него, обратился к хозяину:

— Хороший обед для леди. И еще вина… для нас. Леди сядет с нами.

Перенеся ноги через лавку, я шагнул в сторону опешившего Альбрехта. За его спиной со всех сторон начали вскакивать люди, кто-то схватился за рукоять ножа. Я быстро окинул их взглядом. Человек восемь, не меньше, а вон еще трое с той стороны стола, по их виду заметно, что они его люди.

— Слушайте, сэр Альбрехт, — сказал я мягко. — Мы все устали, раздражены. Не будем спорить по пустякам. Если вам захочется помериться со мной воинским мастерством, то я еду на рыцарский турнир в Каталаун… Похоже, вы тоже туда направляетесь…

Один из людей за спиной Альбрехта сказал предостерегающе:

— Сэр Альбрехт — самый сильный рыцарь в этих землях!

Сколько можно, подумал я тоскливо, на каждой улице свой герой, в каждой деревне есть лучший кулачный боец, в каждом городе кто-то сильнее всех…

— «Эти земли», — ответил я так же кротко, но уже закипая, — не больше участка за моим хлевом.

Альбрехт побагровел, ухватился за рукоять меча. Он уже обнажил его, когда я сделал быстрый шаг вперед и ударил в этот надменно выдвинутый подбородок. Это мухачи могут лупить друг друга часами, а удачный удар тяжеловеса сразу отправляет в нокаут: Альбрехт вздрогнул, пальцы разжались, меч со звоном звякнул о пол, а за ним рухнул и сам рыцарь. Столы подпрыгнули, будто обрушилась каменная колонна.

Острая боль обожгла пальцы, и тут же все прошло, на костяшках быстро исчезла даже краснота. Наверное, даже возжелай я сохранить раны, трусливый организм не допустит такого надругательства и в первую очередь залечивает себя, любимого, а уж потом остальных.

Я постоял некоторое время, обвел окружающих холодным, надеюсь, взглядом. Раздвинул плечи и чуть отодвинул руки, чтобы выглядеть угрожающе, дурацкий вид, так ходят мальчишки, мечтающие, чтобы их воспринимали как крутых и сильных, еще черные шапочки надевают, чтобы походить на бандитов, так вот и я прикидываюсь не умным, а именно сильным.

На меня смотрели в нерешительности, ладони так и застыли на рукоятях мечей, топоров, ножей. Я молился, чтобы этот дурак Альбрехт оставался без сознания как можно дольше.

Женевьева в тишине сказала громко:

— Как тебя зовут?

— Кристина, — ответила девушка дрожащим голосом.

— Иди сюда, Кристина, — велела Женевьева. — Этот сэр Ричард хоть и нехороший человек, но женщин защищает везде. Он не даст тебя в обиду. Да и я не дам.

Она с вызовом окинула мужчин надменно-царственным взором. Они смотрели на нее с восторгом, не отводя глаз. Девушка села возле Женевьевы, судорожно вздохнула, как после долгого плача.

Сэра Альбрехта оттащили к стене, приподняли и усадили. Кто-то из чересчур усердных облил его водой, рыцарь очнулся. Мутные глаза охватили взглядом таверну, он заворчал, поднялся во весь громадный рост. Его поддерживали под руки, он зло повел плечами, освобождаясь, шагнул в нашу сторону.

— О Господи, — вздохнул я, — когда же это кончится…

Леди Женевьева встала и сказала звонким, ясным, не терпящим возражений голосом:

— Эта бедная девушка находится под моей защитой. Кто попытается обидеть ее, тот обижает и меня!

Альбрехт зарычал, пальцы стиснулись на рукояти меча. Налитые кровью глаза смотрели на меня неотрывно, разбитые губы злобно кривились, он сделал еще шаг, но двое приятелей ухватили за плечи, удержали, он рычал и вырывался, но уже на публику: одно дело драться со мной, другое — выступить против благородной леди.

Когда его увели, я сказал Женевьеве вполголоса:

— Спасибо. Честно говоря, не ожидал.

Она посмотрела на меня, как на пустое место, повернула голову к девушке.

— Ты голодна?

— Нет, леди, — ответила она поспешно, — нет-нет, спасибо.

— Ешь, не бойся. Никто тебя не обидит.

Альдер скосил глаза в мою сторону.

— С вами еще могли бы потягаться, сэр Ричард, а вот с леди Женевьевой…

Я кивнул с кислым видом. Конечно, ее слово всегда будет выше моего: если сейчас этот дурак Альбрехт попытался бы отнять девчонку, восстановил бы против себя всех мужчин. Даже его приятели вряд ли поддержат, если бы он начал спорить еще и с этой ослепительно красивой леди.

Мы ужинали медленно, все устали за длинный день в дороге. Даже Альдер с Ревелем, больше всех привыкшие к постоянным передвижениям по королевствам, и то неспешно потребляли каждое блюдо, еще неторопливее запивали вином, смакуя каждый глоток. Клотар ел с прежним хмурым видом, я ни разу еще не видел, чтобы он улыбался, и сейчас он не сказал, а прорычал в свою тарелку:

— Я слышал, в этом городе пользуются запретной магией.

Он так редко заговаривал по своей инициативе, что я, как отец народа, поспешил поддержать разговор: