Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — властелин трех замков

Леди Женевьева с Клотаром и Альдером сидела у нашего костра, посматривала, как я жадно пожираю нежное мясо и сочные форели, морщилась, но я постоянно видел в ее темных, как ночное небо, глазах живейший интерес.

— А что же вы не разметали их молотом, сэр Ричард?

— Молот хорош, — ответил я, — чтобы крушить стены. Против человека… это что из катапульты по воробьям. И слишком могуч, и… чересчур медленный.

Я отвечал обстоятельно, разжевывал намного старательнее, чем жевал обычно, желудок мой кричал, что и недожеванное пойдет, только давай скорее, здесь уже не желудочный сок, а настоящая азотная кислота, все переварим-с…

— А лук у вас… тоже непростой?

— Простой, — ответил я тем же добросовестным голосом деревенского дурака. — Но я не родился рыцарем, а был стрелком, так что лук для меня — родное. Я был лучшим из лучших! А вот молот — да, молот у меня волшебный… Еще и тем, что всякий, кто попробует украсть, лишится рук.

Она ахнула.

— Какая жестокость!

— Такие времена, — ответил я с лицемерным вздохом.

Затем у костра разговор зашел о великом волшебнике Ыгынокле, его владения мы пересечем завтра. Собственно, он не обращает внимания, кто там проходит внизу, пусть даже у подножия его железной башни, сам он настолько велик, что мог бы свергать королей, если б его заинтересовали такие мелочи, а так он занимается чем-то таинственным и, как говорили монахи, богохульным: над его башней внезапно собираются тучи и хлещут молнии толщиной в дерево, гремит гром так, что звери в ужасе прячутся в норы, а иногда в синем безоблачном небе появляется жуткий лиловый водоворот, куда устремляется волшебник.

Вся мощь, говорят, берется из найденного Камня Мощи, так его называют, хотя, наверное, у древних было другое название. Еще такой же по мощи есть камень и у мага Франгойла, тот живет по ту сторону гор, только Франгойл, напротив, умеет раскалывать землю и выводить наружу огонь и расплавленное железо. И еще есть колдун Улангеш, тот, говорят, мог бы обоих прихлопнуть как мух…

Тут все заспорили, даже обычно отмалчивающийся Ревель пробормотал:

— Смотря какой у него по мощи камень… — Оглянувшись на меня, добавил с неловкостью: — Вас, должно быть, удивляет, ваша милость, что говорим о камнях, а не о благородном железе, что именуется сталью, не о серебре, золоте…

Я пожал плечами:

— Нисколько. Иные камни дороже золота.

Он взглянул на меня уважительно:

— Вы сталкивались с ними?

— Да, — ответил я коротко. — Да.

— И даже держали в руках?

— Да, — повторил я, голос мой стал глуше. — И держал, и сам вставлял в… словом, когда приходило время, покупал новый камень взамен устаревшего, более мощный, позволяющий больше… Ставил на маму, смотрел, как пашет. В моей стране это называется апгрейдом.

— Называется? — повторил он с почтением. — Значит, так колдуют и… другие?

— Все умеют делать, — отмахнулся я. — А что здесь за проц… в смысле камень?

Он встал, голос зазвенел от почтительности:

— Это великий камень! Только с его помощью удалось остановить Черного Властелина… так его называют, хотя легенды говорят, что он был светлым, как солнечный луч. А другие вовсе гласят, что он был юной женщиной. Словом, его сковали чарами Камня, низвергли и запечатали всеми могучими чарами выход на поверхность. Однако…

Я кивнул.

— Понятно, все поддается коррозии. Даже чары.

Он смотрел с великим уважением.

— Вы, господин, зрите прямо в корень! И хотя Черный Властелин в аду, но оттуда можно выбраться. Да, вы правы. Если есть вход, то есть и выход. Два выхода надежно завалены и задвинуты горными пластами, а третий, самый уязвимый, — чарами. Они ослабели за эти двадцать тысяч лет, а Властелин, напротив, набрал мощи от сил ада…

— Он что, — спросил я, — бессмертный?

Ревель посмотрел на меня с удивлением и даже отстранился, словно его шокировал вопрос.

— Ну конечно, господин… Или вы так шутите? Все Властелины бессмертны. Ходили слухи, что и у них есть уязвимые места, но пока еще никто Властелина не убил, а от старости они, понятно, не умирают.

Мои отяжелевшие веки смыкались, я что-то пробормотал, чувствуя, как все тело наливается теплой тяжестью, расползается, теряет очертания, будто я превращаюсь в огромную медузу из подогретой ртути.

— Спу…

Утром я видел, как Альдер приблизился к повозке леди Женевьевы, что-то сказал в закрытую дверь. Не дождавшись ответа, отошел, постоял, снова сказал уже громче что-то настойчивое. Клотар оставил седлать коней, отошел в сторону, а там прошелся по кругу, всматриваясь в землю. Лицо его становилось все озабоченнее.

Тело мое, отдохнувшее за ночь, требовало движений. Я подошел к костру, где купцы разложили снедь, хотел сесть, но чувство тревоги коснулось при виде озабоченного Клотара. Когда Альдер в третий раз подошел к повозке, Клотар сказал мертвым голосом:

— Похоже, не дозовешься…

Альдер посмотрел дикими глазами, рванул на себя дверцу. Некоторое время смотрел вовнутрь остановившимся взором. Клотар снова пошел, пригнувшись и трогая кончиками пальцев траву, лишь тогда мы услышали горестный вскрик Альдера:

— Леди Женевьева… исчезла!

Купцы и охрана вскочили на ночи, а Клотар оглянулся, крикнул сварливо:

— Если думаете, что ее утащил Грубер, то ошибаетесь!.. Здесь чужие следы.

Альдер бросился к нему, вдвоем пошли по только им видному следу. Мы ждали, слишком потрясенные и подавленные, чтобы разговаривать. Вернувшись, Альдер доложил:

— Леди Женевьеву никто не похищал. Она почему-то ушла сама по доброй воле. Кралась, разувшись и ступая на цыпочках. Видите? Только отпечатки пальцев, а пяткой даже не касалась земли.

Ревель хмыкнул:

— Почему-то!

Альдер взглянул на соратника с угрозой в темных глазах. Желваки вздулись массивные, тугие, острые.

— И далеко ушла? — спросил я. — Сможем догнать?

Альдер посмотрел на Клотара. Тот кивнул.

— Там ждали двое с конями наготове. Следы едва заметные, копыта обмотали тряпками. Сперва шли шагом, потом рысью… Думаю, сейчас все еще несутся галопом. Если не сменили коней.

Альдер страдальчески морщился, хватался за голову. Клотар выглядел темнее грозовой тучи, желваки вздулись с такой силой, что вот-вот прорвут кожу. Даже бедный брат Кадфаэль ошалел, до этого времени Женевьева вела себя как изнеженная леди, капризная и своенравная, я запоздало вспомнил, что лорд Марквард говорил о ней как воспитывающейся вместе с братьями, мол, и на коне верхом, и ночь у костра, а если надо, то и тетиву сможет натянуть.

Когда торопливо седлали коней, подбежал Ревель.

— Повозку брать?

Я помешкал, быстро принимая решение, отмахнулся.

— Нет. Хрен с нею. Я обещал доставить Женевьеву, а не повозку. И мы ее доставим. Женевьеву, а не повозку! Даже если заставим бежать за нашими конями с петлей на шее!