Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — властелин трех замков

Умный конь прыгнул в сторону, выждал миг и снова прыгнул. Двигался короткими рывками, сбивая прицел, а я следил за стрелой, направляя взглядом. Птица успела с силой взмахнуть обоими крыльями, мощный удар о воздух бросил ее вверх, одновременно с кончиков крыльев выскользнуло по блеснувшему металлом перу.

И в тот же миг моя стрела ударила птицу в выпуклую, как металлический щит, грудь. Зайчик быстро сдвинулся, рядом в землю с сухим треском вонзились металлические перья. Альдер оглянулся, начал притормаживать коня, я замахал руками.

— Не останавливаться!.. Не останавливаться!

Зайчик через пару минут догнал отряд, Альдер с жалостью в глазах оглянулся.

— Эх… Пожалуй, это была самая крупная…

— Ты знаешь, — спросил я, — какая самая крупная рыба на свете?.. То-то. Убьем колдуна, тогда и потроши на здоровье.

Клотар бросил в нашу сторону взгляд, полный неприязни. Я сказал громко:

— Убьем колдуна, все его имущество — ваше. У нас нет другой цели, как догнать Грубера и вбить его в землю по ноздри.

— И освободить леди Женевьеву, — добавил Альдер.

— Ах да, — согласился я, — и еще освободить эту… да, эту.

Альдер посмотрел с укоризной.

Налитые багровым огнем, словно на закате, тучи стремительно неслись над затихшей в тревожном ожидании равниной. Копыта стучали сухо и отрывисто, на земле отражались багровые сполохи. Когда в тучах вспыхивало особенно, лица Альдера и Ревеля становились на короткий миг красными, будто выкованными из сарминской меди.

Под копытами гремела сухая земля, травы хлестали по конским ногам, справа и слева проносились неглубокие овраги, заросшие непроходимым кустарником, дважды я видел балки с огромными оранжевыми цветами, вокруг которых не растет даже трава, затем влетели в редкий лес, насквозь пронизанный косыми лучами заходящего солнца.

Дорожка петляла, коней приходилось чуть придерживать, а то в лесном полумраке расшиблись бы о деревья, я пригибался, мне хуже всех: сам рослый, конь рослый, сучковатые ветви проносятся над головой, хватая волосы, за воротник сыплется древесная труха и чешуйки.

Небо потемнело, зажглись первые звезды, мы вынужденно перевели коней на шаг, впереди открылось обширное лесное кладбище, тут только я заметил, что дорожка трусливо свернула, страшась пробираться среди могил. Вообще их и могилами не назвать, земляные холмики давно сровняло с землей, но среди жухлой травы часто торчат каменные кресты, массивные, до половины вросшие в землю. Ни единого дерева, что странно, обычно заброшенные кладбища зарастают сразу же…

Я остановил коня, по спине ползет нехороший холодок, вздрогнул, а кто-то длинно выругался: в трех шагах из могильного холмика поднялся полупрозрачный человек в длинной одежде, лица не рассмотреть, смазано, зато все отчетливо услышали замогильный голос:

— Не останавливайся! Иди.

— Идти своим путем лучше, — заметил я дрогнувшим голосом, никак не привыкну общаться с призраками, — опираясь на чужое плечо. А что там впереди?

Призрак повторил:

— Иди… и получишь.

— Вот спасибо, — пробормотал я, — это можно понять двояко. А то и трояко.

Остальные молчали, далеко послышался стук копыт мула, брат Кадфаэль сразу разгонит призраков, я хотел было пустить Зайчика дальше, как вдруг с другой стороны дороги поднялся такой же точно призрак, только еще и в широкополой шляпе, закрывающей лицо, сразу же сказал гробовым голосом:

— Не… ходи…

Все молчали, решение должен принимать я, это, конечно, хорошо, но хреново, что я же за них и отвечаю. Нет чтобы как наше правительство, что никогда не бывает виноватым.

— Иди… — произнесло первое привидение с натугой.

— Не ходи, — предостерегло хрипло второе.

Я старался не вертеть головой, как дурак, подумал с тоской, что говорят, будто все привидения одинаковы, это женщины одинаковы, а вот привидения… если они мужские привидения — эти каждое — личность, неповторимость, у каждого свое «я», амбиции, незатухшие страсти.

Стук копыт затих, за спиной прозвучало разгневанно:

— Почему не спят усопшие?.. Именем Господа Бога нашего…

Призраки опустились в землю, словно на их ногах повисли все умершие раньше. Я с укором оглянулся на рассерженного брата Кадфаэля.

— Ну вот, пришел… брат Кадфаэль и все испортил. Я только-только у них хотел узнать… что-нить полезное. Ну, где Иван Грозный библиотеку спрятал, правда ли, что Шекспиру и Шолохову писали негры… Ладно, слезайте, здесь придется шагом.

Клотар спрыгнул первым, но неожиданно вскинул руку. Все замерли, я соскочил на землю и подошел, настороженный, Клотар зря не каркнет, хотя и злит, что распоряжается без меня, отвечать-то все равно мне.

— Что случилось?

Клотар рывком сорвал с шеи амулет, пошептал, вскинул над головой в кулаке. Альдер охнул, Ревель ругнулся. На земле, поросшей травой, проступили четкие следы, подсвеченные красным. Большинство ведет напрямик по краю кладбища и уходит дальше, но два следа резко сворачивают в глубину кладбища, где эти серые холмики, почти сровнявшиеся с землей, как будто уходят в бесконечность.

— Засада, — прошептал Альдер. — Слушай, что за амулет у тебя?

— Заклятие Егеря, — ответил Клотар вроде бы равнодушно, но я уловил тщательно упрятанную гордость.

— А-а, — сказал Альдер, — я думал, Зов Незримой Гончей.

— Если бы Гончей, — буркнул Клотар, — мы бы сели и ждали, пока сами придут с петлями на шеях. Но Зов Гончей уже вроде бы и не попадается.

— Есть, есть, — заверил Альдер. — Только счастливцы, откопавшие его, помалкивают. Ладно, сэр Ричард, что будем делать?

— Коней оставить, — велел я. — Брат Кадфаэль устережет их… может быть. А мы пойдем брать колдуна.

Ревель оглянулся на брата Кадфаэля, зябко передернул плечами.

— Может быть… Кадфаэль пусть с нами? Вон как мертвяков обратно загнал!

— То не мертвяки были, — поправил Альдер, — а привидения.

— Все равно, мы разве с ними справились бы?

Кадфаэль посмотрел на меня с надеждой, я покачал головой.

— У меня есть меч и молот. К тому же, скажу по секрету, не думаю, что магия колдуна на меня подействует.

Это было сказано твердо и вместе с тем загадочно, Кадфаэль покорно остался с конями и мулом, а мы на цыпочках двинулись по кладбищу.

Медленно поднялась луна, настоящая, полная, изъеденная падающими метеоритами, удары которых не смягчает атмосфера, свет от нее идет хоть и призрачно-невесомый, но какой-то нехороший, тревожный, мертвецкий. Редкие звезды выглядывают в разрывы туч, гаснут, только луна плывет вольно и нагло, словно ближе к земле, чем тучи.

Я тщательно всматривался, сперва увидел красноватое свечение в темноте, но человек вышел на освещенное место, и краснота исчезла, мои глаза перешли на привычный диапазон. Лица я не рассмотрел, а так человек высок, худ, весь в черном, капюшон надвинут на глаза. На веревочном поясе куча оберегов, на шее тоже то ли обереги, то ли амулеты. А может быть, и вовсе талисманы.