Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – воин Господа

Я подумал, спросил:

– А созревают они разве одновременно?

– Нет, конечно. Так вот в старину эти семена подбирали и делали из них наконечники для стрел. Теперь, правда, это забыто, что и понятно...

– Почему?

Он сдвинул плечами.

– Доспехов, сделанных гномами, почти не осталось. А простые наконечники проще сковать в домашней кузнице, чем ехать за ними через море.

Я подумал, переспросил с недоверием:

– Стоило ли такие бронебойные семена выращивать... да еще с системой наведения... Не проще ли стрелять в простой люд?

Он засмеялся.

– Вы, ваша милость, как будто с луны рухнули. Темечком на большой камень. Люди когда появились? То-то. А гномы всегда здесь жили. Испокон веков. Вот растения и приспособились стрелять по гномам. Теперь, понятно, стреляют и по людям.

– Ясно... И где та долина?

Я ожидал, что он назовет место за тридевять земель, однако Гугол махнул рукой в весьма неопределенном, направлении вверх.

– А вот там. В горах. Люди ее просто обходят, вот и, все.

Сигизмунд смотрел на меня заблестевшими глазами.

– Привал на ночь, – велел я. – Утром поедем, смотрим.

Трава расступалась нехотя, густая и сочная, под копытами иногда хрустели сухие веточки, но потом хруст сменился, стал каким-то нехорошим. Среди зелени то и дело белели кости мелких и крупных зверей. И чуть ли не с каждым шагом костей становилось больше.

Я присмотрелся, ни один скелет не разлегся полностью, сохранив кости. Чувствуется, что зверье помельче растаскивает подраненных гигантов.

Справа на горизонте хорошо видна сросшаяся, как сиамские близнецы, гора. Странная гора, я не раз встречал деревья со сросшимися боками, но чтоб гора... Далеко слева тоже отвесные горы, странно все горы с оплавленными, как у гигантских свечей, вершинами. Если пеленг взять правильно, то долина стреляющих растений прямо передо мной. Стоит проехать еще с полмили, и я сам получу заряд бронебойной картечи. Как получили вот эти...

Я осмотрел кости и землю вокруг в поисках грибов-репейников. Впрочем, их могли сожрать еще в молодом возрасте, ведь защищаться растение начинает, только повзрослев...

Небо, чистое, ясное, в самой высоте кружат птицы, что-то вроде жаворонков или орлов, хрен их разберет отсюда. Правда, я их и вплотную не очень-то различу. Хотя орла как-то видел на фото, а вот жаворонка – нет. Под таким вот небом не верится в стреляющие растения, не верится в нечисть, троллей и гоблинов, все хорошо и прекрасно, а с седла уже видны зеленые заросли чего-то, вроде подсолнухов, такие же сочные стебли, мясистые листья...

Я прикинул, как бы поступил на моем месте доблестный Ланселот с его выдвинутой нижней челюстью, что бы сделали Бернард, Рудольф, Асмер, священник, подумал и... и поступил, естественно, наоборот. Когда белеющие кости животных стали громоздиться баррикадами, и чем дальше, тем круче, я поступил так, как не делали, естественно, в эти века, девственные от огнестрельного оружия: слез с коня, снял шлем, повесил на палку и пошел через заросли, держа над головой.

Сигизмунд вытаращил глаза, на всякий случай перекрестился и начал читать молитву. Гугол усиленно морщил лоб, в глазах мука, старался понять, ведь я уже доказал, что не сумасшедший, а поступки мои логичны...

Щелк!

Шлем дернулся на палке с такой силой, что едва не слетел. Поспешно ухватил его, успел увидеть, как вылетело нечто коричневое с черным. Гугол наконец все разгадав, прыгнул с коня. Сигизмунд тоже слез, вместе шарили в траве, пока Сигизмунд с торжеством не протянул мне на ладони со словами:

– Сэр!..

Зернышко было размером с пулю. На самом деле это орех, обыкновенный орех, с твердой скорлупой и сладким ядрышком внутри, но я видел у себя на ладони пулю, что с легкостью пробила бы мне грудь, если бы я ехал, как дурак, турист или рыцарь, не прибегая к подлостям человека своего времени.

– Сэр, – повторил Сигизмунд с великим почтением. – Я счастлив служить сеньору, столь сведущему в воинских хитростях! Обмануть исчадие ада с такой легкостью, заставить его служить себе, выполнять угодную Господу и человеку работу... Сэр Ричард, вы – великий человек!

– Да ладно тебе, – сказал я с неловкостью. – Это не я придумал!

– А кто? – спросил он живо.

Я развел руками.

– Не знаю. У нас это все мальчишки знают.

Он сказал с жаром:

– Тем выше ваша слава, что вы не присваиваете открытие себе! Вы еще более великий человек!

Я застонал, сказал торопливо:

– Ладно, надо собрать еще хотя бы с десяток. Я думаю, что из скорлупок не надо выковывать меч целиком. Достаточно наварить на лезвие узкую полоску. Тогда и гибкость сохранится, и меч будет рубить все с той же легкостью, как вот сейчас зернышко просадило шлем.

Зерна мы собирали полдня, зато набрали две пригоршни. Сигизмунд ссыпал все в отдельный мешочек, тщательно завязал. Гугол проводил их сожалеющим взором. Сигизмунд пообещал лично наварить на мой меч такую полоску, в комплекс подготовки рыцарей входит не только умение слагать стихи, но и умение подковать коня, изготовить себе меч, разжечь костер под проливным дождем.

Пока мы с Сигизмундом разделывали очередную косулю и жарили мясо, Гугол налил в котел воды, всыпал толченую кору дерева, что-то нашептал. Его длинные гибкие пальцы дважды ныряли в эту воду, уже и не воду а липкую смесь. Сигизмунд наблюдал с отвращением. Его рука то и дело дергалась к мечу. Мне показалось что он с трудом удерживается, чтобы не зарубить нечестивого колдуна.

Гугол вскинул голову на грохот моих шагов. Лицо сияло, но в глазах было виноватое выражение.

– Не мог не попробовать, – сказал он торопливо. – Здесь в развалинах нашел такое... такое... что просто и не знаю! Было бы время, все бы исследовал... А так, пока только то, что знаю наверняка.

– Ну-ну, – сказал я. – И что с этим можно? Намазаться?

Он подумал, просиял:

– А это идея! Надо будет попробовать. Но пока наверняка знаю только одно, что если сесть над этим составом и, вдыхая его пар, напряженно думать о ком-то... или о чем-то, то можно его увидеть.

Сигизмунд сказал, задыхаясь от праведного гнева:

– Кощунство! Никто... никто, кроме самого Всевышнего не способен и не смеет предвидеть, заглядывать, смотреть...

Гугол виновато умолк, чуть было не опрокинул тарелку, я сказал поспешно, напоминая, кто в лесу хозяин:

– Речь идет не о предвидении, а о простом заглядывании дальше. Как вот ты с горы видишь дальше, с равнины. Ладно, я сажусь. А пар не ядовитый?

– Н-н-нет, – произнес Гугол с заминкой. – Я не пробовал, правда, но мой учитель на моей памяти несколько раз смотрел. И – ничего.

– Гляди – пригрозил я. – Если вдруг сдохну, то прибью, не пожалею.

Запах щекотал ноздри, я ожидал каких-то глюков, видений, но в мутной воде появилось светлое пятно начало раздвигаться, как диафрагма старинного цифрового фотоаппарата. Я увидел черно-белое изображение, как в довоенном кино, однако диафрагма расширилась до краев миски, света прибавилось, появился цвет, я узнал тронный зал дворца Арнольда.