Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – воин Господа

Он засмеялся:

– Тряхнуло?.. Эх ты, герой! Нет, магия ни при чем. Я честный профессиональный убийца. И я пришел за тобой, благородным героем.

Снова неуловимое движение, как он думал, но я видел, как тряхнул рукой и из рукава прямо в ладонь выскользнул кинжал с узким лезвием.

Я сидел неподвижно, молот мой в трех шагах, меч там же, а на мне ни кольчуги, ни доспехов, даже рубашка распахнута до пупа. Крестик же на шее спасает только идиотиков в плохих фильмах, а здесь все наяву, где я – растерянный лох, и этот натренированный матерый убийца.

– Но... за что? – прошептал я. – Кто послал? Кому я нужен?

Он захохотал, но глаза его цепко отслеживали каждое мое шевеление.

– Ты как будто не слышал имя герцога Морвента? Которого ты чем-то оскорбил настолько, что он отвалил мне золота полный кошель... только бы я перерезал тебе глотку и принес голову! Представляешь, обычно все довольствуются отрезанными ушами, а то и вовсе моим словом, а этот...

Я пробормотал:

– Погоди... У меня тоже есть золото. Скажи, сколько он тебе заплатил...

Он изумился:

– Что за странные речи от героя? Ты должен разразиться гневной напыщенной речью! Вскочить с обнаженным мечом... Ах да, меч далеко? Ну тогда с голыми, но чистыми руками, и большим пламенным сердцем! А я презираемый убийца, всего лишь с ножом... Ну?

– У меня с речами туго, – сообщил я.

– Ага, – сказал он зло, – дескать, ты настолько благородный герой, что больше упражнялся в поединках, а не пел под лютню?

– Упражнялся, – согласился я, – хоть и не совсем в поединках. Так как насчет золота? Плачу вдвое. Могу даже дать заказ на моего заказчика.

Он злобно засмеялся, глаза блистали триумфом, словно это я его самого когдато сбил оглоблей с коня на глазах его людей, и теперь он живет, всеми осмеиваемый, презираемый, а ведь какой мужчина не стремится к уважению?

– Тебе не понять, бла-а-родный, – заявил он. – Не понять, что у нас, профессиональных убийц, тоже есть честь. Да не тоже, а есть! Своя. И не уступает вашей хваленой, хотя о вас, героях, слагают песни, о вас поют в замках, на дорогах и даже на базарах, о вас грезят принцессы, а о нас отзываются только как о грязи... Мол, убиваем исподтишка, в спину... Потому я стараюсь вот так, лицом к лицу. И никогда не нарушаю слова. А когда вот уйду на покой... я собираюсь сделать это теперь, денег герцога хватит, я даже дам попам на часовенку, закажу мессу во искупление своих грехов!..

Он сделал шаг, смотрел на меня сверху, глаза сканировали мое горло, но я чувствовал, как он натренированно следит за каждым моим движением. Как только начну вставать, достаточно одного взмаха его жилистой руки...

– Ты не хочешь подняться, – предложил он, – и принять судьбу достойно?

– Не хочу, – ответил я.

Моя правая нога ударила толчком по голени, я был точен, но убийца не упал, только пошатнулся и отскочил, профессионально держась между мной и моим оружием. Я сделал движение, словно хотел сбоку подскочить к мечу, но узкий нож блеснул почти у самых глаз.

Я отпрянул, а он зло рассмеялся.

Я отступил, а он пошел вокруг меня с ножом в руке пригнувшись, разведя руки, готовый метнуться в любой миг. Я надеялся, что он зайдет достаточно далеко чтобы я успел схватить меч, но он улыбнулся и тут же пошел по дуге обратно. Страх еще разок полоснул по уже и так обнаженным нервам, но он же выплеснул в кровь ведро адреналина. Меня тряхнуло сильнее, мысли понеслись быстрые, как электроны в межгалактической пустоте. Я не пригибался, стоял ровно, следил. Он метнулся, я отступил, одной рукой перехватил кисть с ножом, кулаком другой встретил его в нос.

Хрустнуло, я оттолкнул его руку с ножом, и он упал на спину. Сердце колотилось с частотой детской погремушки. Я опережал его движения, опережал намного. Будь их двое или трое, я бы, увы, но этого суперубийцу я опережаю с потрясающей меня самого легкостью.

Он вскочил пружинисто, но не так эффектно, как в кино.

Снова нож замелькал передо мной, я сделал вид, что сейчас отступлю, а сам с силой пнул киллера ногой. Удар пришелся по колену, убийца отшатнулся, едва не упал. На лице отразился мгновенный страх, но я не о бросился добивать, и он тут же пришел в себя. Перевел дыхание, пошел снова вправо.

На этот раз я очень внимательно следил за движениями руки с ножом. Очень простые три взмаха, повторяет постоянно, не соображая, что это выдает с головой. Правда, может быть, в запасе и четвертый, а эти всего лишь обманки, но что-то не верится в чересчур изощренные для такого простого мира хитрости. Чтоб совершенствоваться в боевых приемах, нужны достойные соперники, а здесь...

Он прыгнул, я отодвинулся, нож прошел мимо, а мой кулак саданул его в челюсть. Костяшки пальцев заныли. Профессионал отлетел с запрокинутой головой на три шага, растянулся в пыли. Нож оставался в руке, но глаза затуманились. Я сделал пару торопливых шагов, пинком вышиб нож из вялых пальцев. Тот взвился в воздух блеснул серебристой рыбкой и исчез в зелени кустов, будто нырнул в покрытое ряской болото.

Убийца медленно повел глазами, приходя в себя. Я ударил ногой в голову. Он откинулся навзничь и застыл, раскинув руки. Я с минуту постоял над ним, потом вернулся к оружию. За спиной было тихо, но я оставался настороже. Конь фыркал, пугая травяных лягушек топал, слышно было, как высоко в небе кричит мелкая птица. Я прицепил на пояс молот, с мечом в руке подошел к поверженному. Он медленно приходил в себя, попытался ощутить нож в руке, но пальцы стиснули пустоту. Я замахнулся для последнего разящего удара.

Он смотрел на меня, не делая попыток увернуться. Наверняка не знал, что есть сотни приемов, как вот из такого неудобного положения прыжком очутиться в трех шагах влево, вправо, а то и у меня за спиной, или даже выбить у меня из рук меч... Да и мало ли что умеют в моем мире, а здесь даже не подозревают, потому он лежал и ждал смерти.

Отвращение к убийству кольнуло сердце. Мои руки медленно опустили меч. Наемник лежит на спине, в глазах бессильная ненависть, но в лице нет страха. Он не понял, почему я сделал шаг назад, даже прислушался: нигде ли не слышится конского топота мчащихся в нашу сторону всадников.

Меч оставался в моих руках, я внимательно следил за поверженным.

– Если можешь встать... то вставай, – сказал я. – У тебя наверняка где-то конь... Подзови и... уезжай.

Он все еще лежал на спине, глаза его с недоверием мерились в мое лицо.

– Что случилось?

– Да так, – ответил я. – Ничего.

Он приподнялся на одном локте. Лицо исказилось, охнул и повалился на спину.

– Ты мой враг, – напомнил он. – И я тебе не сдался

– Я знаю, – ответил я.

Меч мой вернулся в ножны, я отступил на шаг свистнул. Кусты затрещали, мой конь проломился сквозь них, как вепрь через камыши. Я ухватился за седло, голова все еще кружится, а в голове нехороший звон.