Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – сеньор

– Аминь, – прозвучали десятки голосов. – Аминь, аминь, аминь…

Священник требовательно взглянул на меня, я намек понял, взялся за нож и вонзил в бок зажаренного целиком олененка. Тут же заблистали ножи, мясо резали, кромсали, пошло чавканье, довольное рычание.

Зигфрид встал с чашей вина в руке, веселый, довольный.

– Выпьем же с разрешения нашего хозяина за нового рыцаря, за сэра Гунтера!

Все поднялись, я тоже встал, огромный зал дрогнул от мощного рева:

– За Гунтера!

– За рыцаря Гунтера!

– За сэра Гунтера!

Гунтер, красный и счастливый, раскланивался, прижимал руку к сердцу. Зигфрид обнял его и облобызался, как с равным. Священник под шумок незаметно покинул свое место, я услышал его сварливый и вечно недовольный голос:

– Сэр Ричард, вы заслужили славу и восхваление! Это подвиг, вы попрали дьявола и его приспешников… Теперь бы еще изловить Черного Пса, что воет по ночам у Горелых Пней… Там же ваши люди, а моя паства. Мы должны заботиться о своих людях.

Тоже мне, соратник, подумал я вяло. Ответил рассеянно:

– Ну и что, если воет собака?.. Другое дело, если бы выла кошка. Или мяукала, неважно. Собаку сотворил господь, а кошку – дьявол, потому все, что делает собака, это предзнаменование доброе. Бродящее в ночи Зло видят только собаки, начинают выть, а это уж сами судите, плохой или хороший знак. Вы предпочли бы, чтобы вам в тишине перерезали горло? Собаки предостерегают, а кошки накликивают…

Он покачал головой, дряблое лицо стало строгим, а голос стал громче:

– Вы правы, дьявол чаще всего появляется в облике кошки, но иногда, чтобы обмануть нас, может явиться и в облике большого черного пса! А жителям тех деревень как раз досаждает Черный Пес. Дьявол многолик, он пользуется любой возможностью, чтобы попасть к людям, войти в их дом, сеять смуту, ссорить мужа с женой, детей с родителями…

Голос его креп, становился звучным, как на проповеди, это профессиональное, уже и другие начали умолкать, поворачивались к нам, прислушивались, опустили чаши.

Я поморщился, эти нападки на дьявола сродни обвинениям камню, о который споткнулись.

– Дьявол никогда, – возразил я не так громко, но твердо, – никогда никем не может овладеть без согласия жертвы! Как вообще никто из его команды, как и он сам, не могут войти даже в дом человека без его приглашения. Обязательно громко и четко выраженного! Об этом уже забывают и на бедного дьявола начинают вешать всех собак…

Священник смотрел с ужасом, воскликнул верещащим голосом:

– Вы слышите? Вы все слышали? Он защищает дьявола! Он защищает дьявола!

Это было неожиданно, я никак не думал, что начнет ссору вот так прямо за столом, после блистательной победы, дурь какая-то, в самом деле не видит своей выгоды, дурак.

– Я назвал его бедным, – сказал я терпеливо, – ибо дьявол в немилости у господа, потому он и беден. Бог нас любит и нам помогает, разве это не главное богатство?

Я провел рукой широко в воздухе, показывая, что там, за стеной гора трофеев, меня поняли, довольно заорали, на священника смотрели сумрачно, не порть, отче, праздник, но отец Ульфилла заявил непоколебимо:

– Главное богатство – верить в господа нашего, верить истово, беззаветно… и тогда все сбудется!

Я стиснул челюсти, желание дал ему железным кулаком по его роже высветилось на моем лице отчетливо, священник отступил на шаг, вскрикнул:

– Ага, молитва господу нашему вызывает корчи?

За столом смотрели с недоумением то на меня, то на отца Ульфиллу, начали шептать молитвы, творить крестные знамения, многие хватались за амулеты и талисманы. Я сказал зло:

– Господу нужны сильные и стойкие воины, а мы все – воины в борьбе с тьмой, дуростью и тупостью. Господу угодны лишь те, кто сам отвечает за свои поступки, как и хотел господь, а не тот, кто смиренно ссылается на волю господню, а сам и пальцем не шевельнет, чтобы идти по тропе, указанной господом.

Отец Ульфилла сказал громко:

– Богохульник! Он не верит, что господь всегда поможет слугам своим…

Я поднялся, пора этот балаган прекращать, дурак явно жаждет попасть в мученики церкви, взял чашу с вином и сказал громко:

– Давайте я расскажу случай, что имел место в моей стране. Стряслось в одном крае наводнение. Река вышла из берегов, начала заливать ближайшее село… Людям что делать? Со стонами и жалобами собрали скарб, увязали в мешки да узлы, погрузили на телеги и поехали на сухое место. Понятно, угнали и скот, увезли кур, гусей… И только один очень благочестивый священник остался. Когда вода уже залила землю, оставшиеся плавали на плотах и подбирали опоздавших, подплыли к церкви и начали уговаривать его перейти на плот, вода все поднимается. Священник твердо сказал, что верует в господа, а тот верных слуг не оставит. Ну, люди на плоту поплыли дальше. Вода все прибывала, залила церковь, пришлось священнику перебраться на хоры, а потом и вовсе на колокольню. Оттуда смотрел на бескрайние прибывающие воды, но вот однажды показалась лодка, направилась прямо к церкви. На веслах сидели мужчины, которые закричали ему, чтобы немедленно переходил в лодку, вода все прибывает, может залить и колокольню. Священник ответил с твердой уверенностью, что он верует в господа, верует без колебаний и сомнений, а господь своих слуг не оставит. На лодке поуговаривали, но священник был тверд, пришлось им отправиться ни с чем. Вода прибывала, уже скрылись крыши домов, большие волны катились там, где было большое село, и однажды показался настоящий корабль. Он направился прямо к церкви, оттуда закричали, что в столице узнали про него, священника, что остался один-единственный среди разбушевавшегося наводнения, и вот прибыли его спасти. Священник ответил красиво и гордо, что он – верный слуга господа, что господь его не оставит, так что плывите себе, господа, я останусь, господь меня спасет…

Я перевел дух, молча отпил из чаши. Гунтер спросил жадно:

– И что, спас?

А Зигфрид, более практичный, спросил:

– Как спас?

Я открыл рот, они все смотрели жадно, в ожидании чуда, я сказал трезво:

– Вода прибывала, прибывала. Наконец, затопила и колокольню. Священник захлебнулся в грязной холодной воде, где плавали трупы мышей, кошек, барсуков, всякого мелкого зверя… Потом, когда душа священника понеслась на небо и предстала перед господом, священник сказал с горьким упреком: «Господи, разве я не был твоим верным слугой? Разве не выполнял все заповеди? Разве грешил, разве не помогал бедным? Разве не верил тебе беззаветно, что не оставишь? Так почему же…»

Я умолк, все молчали, ошарашенный Гунтер спросил с недоумением:

– А что ответил господь?

Все в напряженном молчании ожидали ответа. Я допил вино, отец Ульфилла смотрел исподлобья, чувствует каверзу, но не знает, с какой стороны ждать удар.