Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – сеньор

Рука машинально поднялась к амулету, пальцы коснулись блестящего камешка и опустились в бессилии. Если и потеряю что, то вряд ли это вещественное.

Сигизмунд заснул сразу, я отрубился следом, даже не заметил, как это случилось, все так же лежу у костра, а ко мне подходит танцующей походкой Саня, пухленькая, сочная, ласковая. Я смотрел в ожидании, она приложила палец к губам, указывая на спящих Сигизмунда и Зигфрида. Те оба лежат на спинах, широко раскрыв пасти, почему-то в расписных рубахах с петухами, возле них полураскрытые рюкзаки, оттуда выглядывают консервные банки, у каждого на голове металлическая полоска дуги с широкими наушниками.

Да и лежим на полянке подмосковного леса, вон вдали ажурные столбы высоковольтной передачи, похожие на марсианские боевые машины. Я приподнялся на локте, Саня тихонько села рядом, теплая, нежная. Я сразу ощутил желание ухватить ее и немедленно погрузиться в сладкую нежную плоть, напряг всю свою волю, удерживаясь. Саня смотрела сочувствующе, шепнула:

– Борись… Ты не аскет, тебе не обязательно преодолевать зов плоти, но не будь и чересчур прост…

Чересчур прост, мелькнуло у меня в голове, это животное, что хватает кусок мяса и торопливо жрет. Человек же научился мясо жарить, перчить, поливать соусом старых камасутр и новейших излишеств, жрякать медленно и с наслаждением, улавливая все оттенки, продлевая удовольствие, и я сказал, как можно более контролируя себя:

– Саня, ты многих аскетов сбила с пути истинного?

Она сказала нежно:

– А каков он, этот путь, дорогой? Но ты прав, отказались от своего пути, да, многие.

– А я? Откажусь?

Она смотрела на меня с любовью и нежностью, как показалось мне, хотя в этих ситуациях мне этого и не требовалось, я всегда знал, что это сон, потому торопливо хватал и пользовал, а то частенько поллюция наступает раньше, чем успеваю ухватить.

– Я тебя и не сбивала с твоего пути.

– А что?

Ее смех был тихим и нежным.

– Просто совращала. Ты показался мне… необычным. Так и случилось…

Горячая тяжесть все больше концентрировалась в низу живота, я спросил торопливо:

– А в чем… получилось?

– Ты еще не догадался?

– Нет, – ответил я с трудом.

Горячая волна встряхнула тело. Саня торопливо метнулась в мои объятия, чтобы я хоть в последний миг успел насладиться ее телом. Я ухватил грубо, смял, торопливые толчки еще продолжались, а в мозгу появилось слабое разочарование, что не успел чего-то важного узнать, ведь мы же люди, а не животные, нам мало трахнуть или просто выпить, нам бы еще и поговорить…

Ее тело таяло, истончалось, становилось все светлее, превращалось в рассвет, я зажмурился и старался сосредоточиться на догадке, что показалась слишком невероятной, дикой, однако… Наверное, вот на этой грани между сном и бодрствованием как раз и приходят редкие мысли, что при ярком беспощадном солнце кажутся дикими и нелепыми.

Сигизмунд и Зигфрид, потихоньку разговаривая, сидели у костра. Зигфрид, видя, что я проснулся, принялся точить меч, этот неприятный визг мог бы пробудить даже мертвого.

– Хорошо спите, сэр, – сообщил он. – Благородная кровь сказывается!

– У меня? – изумился я.

– Ну да. Простые рыцари, вроде нас с сэром Сигизмундером, встают рано. Он говорит, что вы оленя молотом зашибли?

– Он вообще много говорит, – ответил я раздраженно. – Это я так, пошалил.

– Как-нибудь покажете?

Я сел, указал на молот.

– Вот он.

– Да нет, как… ну, чтоб вдрызг, а потом к вам в руку.

– Покажу, – пообещал я. – После завтрака.

Он поинтересовался нейтральным тоном, чтобы я мог увильнуть от ответа или перевести на другое:

– Далеко путь держите?

– Уже рядом, – ответил я. – Похоже, вон там начинаются деревни, принадлежащие великому рыцарю Галантлару. А где-то вскоре увидим и его замок.

Я собирался встать, амулет выскользнул из-за пазухи и раскачивался, как крохотное кадило, я взял в ладонь и хотел сунуть за пазуху, земля зашевелилась под боком, взлетели три блестящих комочка. Я машинально подставил ладонь, два успел подхватить, третий поднял с земли. Золотые монеты оказались овальной формы, с полустертыми надписями, на двух бородатые лица, на третьем кентавр, натягивающий лук.

Зигфрид смотрел оторопело.

– Деньги счастья не заменяют, – сказал я благочестиво, – зато в дороге помогают обходиться без него.

– Но, – воскликнул он, – как это?..

– Господь помогает паладинам, – напомнил я скромно. – Чтобы в дороге не терпели лишений.

Он все еще не мог оторвать взора от монет. Затем перевел ошалелый взгляд на разгрызенные в поисках сладкого костного мозга… кости «карася» и «форели», пустой кувшин Сигизмунд забросил в кусты, вон его донышко, снова посмотрел на меня. Похоже, Зигфрида стукнула и даже тряхнула некая мысль, он боролся с нею, но она не отставала.

Я не стремился помочь, мужчины решают свои проблемы без психоаналитика, он переговорил с Сигизмундом, подошел ко мне. На лбу образовалась складка, рыцарь мыслил. Я закончил седлать коня, когда Зигфрид, потоптавшись за спиной, проговорил громыхающим голосом:

– Сэр Ричард, я так вам обязан за избавление от этой раны…

– Пустяки, – сказал я.

– Ну да, – возразил он, – для меня не пустяки! Она, правду сказать, успела меня измучить, проклятая, в этой жаре…

– Пустяки, – повторил я. – Вы же видели, сэр Зигфрид, что я даже не заметил своих усилий. Это одно из немногих преимуществ паладинства. Правда, не уверен, что перевесит все минусы…

– А что за минусы? – спросил он с живейшим интересом.

– Ну, наверное, нельзя жульничать при игре в кости. Возможно, нельзя чужую жену…

– «Наверное», «возможно»… Вы что же, еще не пробовали?

– Меня недавно опаладинили, – объяснил я. – Даже то, что могу лечить, только на вас, сэр Зигфрид, выяснил. Все открытия, приятные и не очень, еще впереди.

Я поставил ногу в стремя, Сигизмунд уже в седле, Зигфрид снова развел руками, сказал напряженным голосом:

– Знаете, я вообще-то рыцарь-одиночка… но вот сейчас мне вдруг восхотелось в ваше дружное рыцарское общество! Да и вам, говорю честно, пригодится мое копье, мой меч и мой топор. Я умею с ними обращаться, дорогие друзья!

Я взглянул на Сигизмунда, тот явно доволен, но молчит, сюзерен я, за мной решающее слово.

– Э-э… – сказал я, – как бы это… гм… поделикатнее… Оформить грубую реальность в дипломатичную учтивость.

Я остановился, подбирая слова, а Зигфрид сказал быстро:

– Прежде, чем вы оформите свою мысль в острые, как ваш меч, слова, доблестный сэр Ричард, хочу принести вам вассальную присягу… на время этого похода, а буде продлится, то на все полные сорок дней. В эти дни я обязуюсь выполнять беспрекословно все ваши распоряжения, если не попрут… не будут попирать мою честь и достоинство, буду следить за вашим конем… хотя за этим дьяволом следить вряд ли надо, я уже приметил за ним кое-что… словом, обязуюсь быть верным и преданным членом отряда! Вашего отряда.