Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – сеньор

Хорошо, подумал я, хоть о Фрейде пока ни слова. Все еще впереди. Еще будут доказывать, что в основе всех деяний нереализованные сексуальные извращения. А доказывать будут, обязательно будут. Простолюдины есть простолюдины… Но здесь они на правильном месте, на нужном месте. Никто с их мнением не считается, перед ними не заискивают, никакой они не электорат, их голоса не важны. Здесь эти люди, которые выращивают зерно и скот, пекут хлеб и добывают руду, доставляют в замки продовольствие, железо и прочее, необходимое для жизни. А высшие ценности определяют не они. Потому здесь «плюй на все и береги здоровье» не стало общечеловеческой Ценностью, а осталось ценностью простолюдинов, или, если уж совсем откровенно, чего лукавить, быдла.

За окном громко и настойчиво кричали петухи. А еще дальше отвечали, как часовые, что дают друг другу знать, мол, все в порядке, враг еще не пробрался. Клич идет по цепочке, по кругу, возвращается к закричавшему первым. Это, понятно, майор, или мэр, что одно и то же.

Полусонный, я слез с лежанки и потащился до бочки с водой. Там, как в зеркале, отразился крепкий молодой парень, все достоинство которого в первые дни было только в росте и длине рук, кстати, довольно среднем росте в моем времени, но здесь еще не знают акселерации. От нелегкой жизни мои мускулы уже не помещаются в старых доспехах, молот перестал казаться тяжелым, а конем могу управлять любым, сдавливая бока коленями.

Из лука стреляю, правда, хреново, если не сказать крепче, но в целом я стал шире в плечах, мускулистее. Как говорят, армия сделала из меня мужчину, хотя я предпочел бы для этой цели просто сходить в женское общежитие.

Из соседней комнаты доносились мужские голоса, мне показалось, что слышу игривый женский смех.

Вытираясь на ходу, я вышел, споткнулся о Сигизмунда. Он вскочил, сказал с готовностью:

– Ночью было много дивного… Но я крестом и молитвой отгонял нечисть!

– А соблазны? – спросил я.

Он ответил, глядя в глаза преданно и честно, только покраснел самую малость:

– Было. Много. Но я устоял!

– Верю, – ответил я. – Несправедливо, верно? Возможность может постучать в твою дверь раз в жизни, а искушение барабанит годами, заглядывает во все окна, скребется под двери, визжит и машет хвостиком, трясет выменем… Вы с Зигфридом пока займитесь завтраком, а я загляну к старосте.

Он крикнул мне вдогонку:

– Сэр Ричард, а что вы делаете, когда испытываете такое вот мучительное искушение?

– Стараюсь испытать его подольше, – ответил я.

Он смотрел мне вслед, я видел на чистом юном лице совсем другую трактовку моей глупости, мол, святой паладин длит искушение, дабы заметнее была победа.

Дом старосты самый высокий, более того, стены каменные, из пощербленных глыб, не поленился разобрать какую-то древнюю постройку. Что им памятники старины, здесь куда ни плюнь – памятник. Живым хоть ложись и мри. В доме мрачно, повеяло темницей, но староста, видимо, находит его сносным. Каменные стены не прикрыты коврами или гобеленами, как было бы в замке, здесь это просто камень, я прислушался к звукам, доносящимся с той стороны дома: унылый скрип дерева, что раскачивается под окном… кстати, ветра нет, издалека донесся унылый волчий вой, тоже странно, кто же воет днем, когда ночи еще не отменили…

Хлопнула дверь, вошел довольно крепкий и довольно молодой мужик. Я почему-то ожидал старца с длинной седой бородой, но этот поджар, быстроглаз, окинул меня цепким взглядом, что мне не понравился, никто не любит, когда о нем понимают слишком много, потому я бесцеремонно сел за стол, кивнул ему, словно это мой дом, а он гость:

– Можешь сесть. У меня к тебе пара вопросов.

– Да, ваша милость, – ответил он смиренно и послушно опустился на краешек табуретки. Что-то уловил, сразу подпустил уважительности, почтительности, кашу маслом не испортишь. – Все, что знаю, к вашим услугам.

– Это уже земли доблестного воителя, славнейшего из рыцарей, сэра Галантлара?

Что-то промелькнуло на его лице, но в следующее мгновение он уже отвечал, глядя мне в лицо прямо и честно, даже чересчур прямо и честно:

– Да, ваша милость. Вы правы, ваша милость.

Я нахмурился, побуравил его взглядом, прорычал:

– А где сам замок?

– Близко, ваша милость, – ответил он послушно. – Мы в низине, а если чуть подняться, то замок сразу же и откроется во всей красе.

Я помолчал, делая вид, что о чем-то раздумываю, пусть видит, что человек я серьезный и основательный, поинтересовался вроде бы невзначай:

– А каков он, этот Галантлар?

Он взглянул осторожно, но из норки себя не выпустил, ответил оттуда:

– Могучий господин. Очень могучий.

– Это я знаю, – сказал я нетерпеливо. – Как бы иначе захватил такой замок? Но что он сам за человек? Добр или зол? Дает ли какие-то свободы или за каждую провинность вешает? Да не просто вешает, а за горло?

Староста помолчал, ответил еще осторожнее:

– Не наше это дело, судить дела господина. Он поступает, как… как господин. Он могуч и силен, соседи нас обижать не осмеливаются…

Он умолк, я кивнул.

– Хорошо сказал. Верно, каждый должен знать свое место. Простолюдин свое, сеньор – свое. А король – тоже свое. Значит, сам вас все-таки обижает…

– Я этого не говорил, – запротестовал он.

– Не в лоб, – заметил я, – но все-таки сказал… В чем эти обиды?

Он помолчал, глядя исподлобья, сказал очень осторожно:

– На господина обид нет. Но сам он почти перестал показываться из замка. Раньше его видели часто… Да что там почти, в самом деле последние два года его не видели. Мне довелось в прошлом году побывать в замке, отчет давал, так он, скажу вам, ваша милость, настолько стар, что я просто не знаю… Всеми делами уже давно заправляют Цеппер и Шваргельд, да еще Етлинг, это они берут молодых женщин на поругание, на первую брачную ночь…

Я прервал:

– Первая брачная – это ж освященное право сеньора, это можно, а вот как эти Цеппер да Шваргельд, они что, тоже господа?

Староста покачал головой.

– Нет, господин один – Галантлар. А они – слуги.

– Может быть, колдовство какое? – предположил я. – Слыхивал, что Галантлар приехал в эти земли не так уж и давно, ну лет пять от силы! Что же он так вдруг постарел… Или какое-то колдовство?

Староста без всякого удивления развел руками.

– А кто не колдун? Всякий замок либо на колдовстве, либо с помощью колдовства. Говорят, где-то на дальнем Севере не так, но есть ли он вообще, тот север? Да, хозяин – великий колдун, да и служат ему…

Он осекся, я ободряюще кивнул.

– Не трусь. Здесь свои. Так кто ему служит?

Староста сказал осторожно:

– Не люди… или не совсем люди. Нам, конечно, все равно, мы в деревне сами по себе, а они там сами по себе, от нас только продовольствие требуется да людей иногда, но и то, правду сказать, когда соседний барон Шульц начал было нападать на деревни, жечь и людей хватать, то наш хозяин выступил с отрядом, подстерег барона, разбил наголову, самого поймал, заставил принять бой и собственноручно разрубил до пояса. Его людей гнал до ворот его замка. Мало кто ушел… Так что мы ему благодарны. А что в его отряде были и… ну, не совсем люди, то это не наше дело.