Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – сеньор

– Обед? – переспросил я. – А куда его можно подать?

– Ну, – ответил он и снова поклонился, следуя мудрости, что спина от поклонов не переломится, а гимнастика суставам нужна, – можно, к примеру, в главный зал…

Я оглядел его с головы до ног. Он выпрямился и постарался смотреть честными глазами. Да вообще-то и был честным, если судить по моим меркам, меркам человека, который жил в мое время, видел политиков, профи пиара, прожженных хитрецов, что умеют рядиться не только в любые одежки, но и в любые шкуры. Вообще я уже начал свыкаться с ощущением, что самый хитрый, подлый и прожженный в этом мире я, а все остальные просто дети, и хитрости их детские, видны такому, как я, насквозь, за километры.

– Ты кто?

– Марк Форстер к вашим услугам, господин. Сенешаль этого замка, господин.

– А что в главном, Марк? – спросил я. – Стол на сколько персон?

– Ваш, – ответил Форстер, – на двенадцать. И еще шесть столов для гостей.

– А за тем, – спросил я саркастически, – где двенадцать, я должен все сожрать один?

Он поклонился, ответил с некоторой запинкой:

– За ваш стол… только избранные… однако, простите, в самом деле вам лучше в Золотой зал.

– А там сколько столов? – спросил я подозрительно.

– Один, – ответил он твердо.

Я пошел за ним, выпрямившись и держа руку на рукояти меча, ведь наблюдают же со всех сторон, оценивают нового хозяина. Золотой зал располагался на втором этаже, что и понятно – первый отдан челяди, кухне и прочей черновой работе, благородность начинается со второго, а на третьем, значит, самое что ни есть…

Мы поднялись по лестнице, Форстер провел мимо двух массивных дверей, распахнул богато украшенную золотом третью, оттуда сразу пошел радостный свет, поклонился, пропуская меня. Пока я стоял, озираясь, сзади послышались торопливые шаги. Оттерев нас обоих, вперед вдвинулся Сигизмунд, огляделся с подозрением, готовый защищать меня животом и грудью. Комната впятеро меньше прошлой по размерам, блещет роскошью, на стенах неизбежные гобелены со сценами сражений, немаленький камин, огромный стол и обещанные двенадцать кресел. Стол заставлен фамильным серебром, золотыми кубками, посредине высокий подсвечник.

– Хорошо, – одобрил я. – Со мной будут обедать мои спутники сэр Сигизмунд и сэр Зигфрид, а также позови Гунтера. За столом заодно и поговорим.

Зигфрид явился, к моему удивлению, в доспехах, хоть и с непокрытой головой. Меч снял, но поставил рядом с креслом, прислонив так, чтобы рукоять была под рукой.

– Что-то неладно, – сообщил он коротко. – Больно пахнет магией. Да и не прост сам замок, не прост.

Сигизмунд только кивнул, лицо молодого рыцаря оставалось очень серьезным. Гунтер вошел, остановился у порога. Я помахал ему рукой.

– Давай, заходи! Как у тебя зубы? Нет, бить не буду, это на случай, если твердое мясо не сможешь… Садись, ты ведь теперь на повышении? Поздравляю. Какие-нибудь новости?

Гунтер осторожно опустился по ту сторону стола, лицо настороженное, видать, за столом с Галантларом не сидел, ответил несколько скованно:

– Для вас, возможно, это уже не новость, но вы являетесь не просто человеком, захватившим этот замок и объявившим себя хозяином. Вам отныне принадлежат три деревни и одно село, общим числом почти триста человек. В одном вы, как я слышал, уже побывали…

– В двух, – сказал я. – Кстати, надо будет побывать еще разок. Думаю, обрадуются смене режима.

– Лучше я пошлю нарочного, – предложил Гунтер. – Налоги все равно платить надо, а то так обрадуются…

Он не закончил, я кивнул.

– Ты прав. А то достали эти дурацкие праздники. Что еще?

– Ваши земли граничат с владениями Вервольфа, Кабана, сэра Одноглазого и Тудора Глиняный Берег. Границы, правда, условные: по реке, по широкой полосе леса, по каменной насыпи, что занимает милю в ширину и где ничего не растет. Есть еще владения леди Клаудии…

– Знаю, – сказал я, – уже общался. Милая такая женщина.

Он вскинул брови, в голосе прозвучало удивление:

– Вообще-то это злая волшебница. У нее ни сел, ни деревень, а свой небольшой замок она защитила колдовством. Ее никто не осмеливается побеспокоить, да и она в наши дела не вмешивается, у нее свои интересы.

Сенешаль остановился у распахнутых дверей, слуги быстро начали заносить широкие медные подносы. Сильно и зовуще запахло только что испеченным гусем. Ароматы поплыли по комнате, как сто тысяч ангелов, сорвавшихся с иглы. Мы нетерпеливо ждали, когда все перекочует на стол, слуги подали еду на украшенных чеканкой серебряных блюдах, на середину взгромоздили что-то вообще невообразимое, похожее на огромный паштет из гусиной печенки, это же сколько надо гусей перевести, «зеленых» на них нет… к счастью.

Справа от меня Зигфрид с недоверием смотрел на серебряное блюдо изысканной чеканки. Коричневые тушки мелких птиц, обжаренные, запах обалденный, зеленые листочки трав. С одной стороны этой гигантской тарелки нож, а с другой… вилка. Огромная, двузубая, грубовато сделанная, но все-таки вилка. А вилка – это революция, это переворот, это переход на другой уровень цивилизации: от хватания еды руками к бесконтактному способу!

Сенешаль наблюдал за мной искоса, наслаждаясь смятением дикаря. Я осторожно взял вилку, неудобная, тяжелая, еще века дизайнеры будут приспосабливать, изощряться, но все-таки шаг сделан, остальное придет…

Я орудовал ножом и этой вилкой, больше похожей на второй нож, резал мясо, накалывал и отправлял в пасть, жевал с наслаждением, глаза сенешаля становились все шире.

Уловив его интерес, я поинтересовался с набитым ртом:

– Что-то не так?

– Все так, – поспешил он заверить. – Просто эти столовые приборы привезли с юга. Наш хозяин так и не смог с ними освоиться… Зато вы…

Я отмахнулся.

– Ерунда. Я с детства привык.

Осекся, для него это равно признанию, что я с самого что ни есть юга, южее уже не бывает, а я молча ел, птичьи тушки просто бросал в рот, грыз, а мелкие косточки выплевывал. Нежно обжаренная корочка и мясо таяли во рту, я наедался, скоро отяжелею, надо будет распускать пояс.

Гунтер взглянул, как я держу серебряную вилку, во взгляде что-то промелькнуло, но смолчал. Я кивком указал на роскошное блюдо с мясом перед ним.

– Не давай остыть.

Гунтер осторожно взял нож, с подозрением посмотрел на вилку.

– Что-то не так? – спросил я.

Он скупо усмехнулся одной половинкой рта.

– Да нет, все так. Просто здесь давно серебро не подавали на стол. А на кухню перестали привозить чеснок.

Я сообразил не сразу, при чем здесь серебро и чеснок в одной упряжке, а когда сообразил, вдоль хребта пробежала холодная ящерица.

– Даже так?

– Да, – ответил он ровным голосом. – В последние годы начали появляться гости, что не могли пользоваться серебряными ножами. И от одного вида чеснока их начинало корежить. Сперва серебро убрали со столов, раньше все было из чистого серебра: подсвечники, чаши, ножи с серебряными ручками… Потом сняли серебряные украшения с входной двери.