Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – паладин Господа

Потревоженная мышь полетала по комнате, затем с размаха брякнулась ему на плечо. Маг перехватил мой удивленный взгляд, спросил с насмешкой:

– Что-то не так?

– Еще бы, – ответил я искренне. – Как она сидит? Ведь все нормальные мыши висят вниз головой...

Он нахмурился, разочарованный, буркнул:

– Пришлось обучить. А то болталась, как башмак, переброшенный через плечо... Да и с ненормальным магом должна быть и ненормальная мышь, как вы полагаете? Ладно, так что вас интересует... рыцарь? Ведь рыцарь, верно?

– Верно, – ответил я. – Но я странный рыцарь, как вы уже заметили, но промолчали.

Его глаза начали буравить меня еще интенсивнее. Во взгляде росло недоумение.

– Действительно, – проговорил он. – Таких я еще не встречал. Из дальних северных стран?.. Нет, тех жителей я знаю... С крайнего Юга?.. Откуда-то с дальних гор, где сохранились...

Он замолчал в затруднении, я подхватил:

– Кто сохранился? Почему именно в горах?

Он развел руками.

– Горы – лучшая защита. На равнинах человек живет богаче, но страдает даже от нашествий саранчи или зайцев, а что уж говорить о войнах?

– Война добирается и в горы, – заметил я. Он пренебрежительно отмахнулся.

– Какая война? Это не войны. Я говорю о Старых Войнах. Когда из берегов выходили не только моря, но океаны затапливали сушу, когда с неба неделями падал огненный дождь и выжигал все живое, будь это человек, зверь, муравей или трава. Когда горела сама земля... а у кого оказывалось очень глубокое подземелье и он спасался, то на поверхности находил только толстый слой пепла и оплавленные страшным жаром камни...

– Ого, – сказал я. – Тогда у горцев в самом деле шансов было больше. Да у всяких рудокопов... Жаль только, что среди рудокопов маловато светочей культуры и великих знаний. Или у вас наоборот?

Он горько усмехнулся.

– Это так, но самый смех в том, что уцелевшие рудокопы в самом деле стали светочами культуры и знаний для тех, кто начал населять землю заново. Рудокопы хотя бы видели издали сверкающие города, летающие повозки, слыхивали о деяниях великих магов... Их речи записывали, переписывали, распространяли. Потом в новых войнах все это гибло. Снова записывали уже рассказы тех, кто читал когда-то и что-то помнил, хоть и смутно... А потом, после новых войн – уже рассказы тех, кто что-то слышал или читал о тех, кто читал написанное ранее...

Он умолк, махнул рукой. Я спросил жадно:

– Но как же волшебные вещи? Их все еще находят...

– Если даже некоторые люди уцелели, – ответил он, – то что про вещи? Их уцелело больше. Они не мрут, по крайней мере, от голода. Но беда в том, что поголовье людей восстанавливается быстро, а вещей... увы, все меньше и меньше. Их ломают, уничтожают... чаще всего как раз те, кто старается сберечь или воспользоваться. Мы не знаем их назначения, а если и отыскиваем какие-то свойства, то обычно совсем не те, для которых их создавали.

Я с великим сочувствием смотрел в его мрачное изможденное лицо. Это же какая мука: для Кулибина держать в руках электронные часы, прекрасно понимать, что это и для чего, уметь ими пользоваться и... абсолютно не понимать принципа действия!

– Да, – сказал я, – да... Но разве нигде не сохранилось клочка Старого Мира? Хотя бы в бункерах? В смысле, в очень глубоких подземельях? Ведь люди тех времен, прекрасно зная, что может случиться, могли под землей соорудить убежища!

Он посмотрел на меня с глубоким уважением. Потом на монеты, словно хотел за хорошую мысль вернуть мне хотя бы одну, но потом передумал.

– Среди народа ходят такие легенды, – сказал он наконец. – Даже иногда находились очевидцы, что натыкались на дороги, что ведут в огромные подземные города... Но всякий раз оказывалось, что все вранье, а придумывается, чтобы получить кружку эля или привлечь внимание гуляк в таверне. С другой стороны, таких слухов слишком много, так что какие-то основания есть... на самом деле, конечно, в горах иногда находят в пещерах то мечи и доспехи, что рубят все, даже камни, то странные механизмы, которые еще могли бы служить...

У меня сердце застучало чаще.

– Где эти механизмы?

– Понятно, где... В северных землях Святая Церковь тут же все уничтожает, а в южных захватывает правитель и хранит под семью замками в своих подвалах, никого не допуская. Сам же бросает все дела и остаток жизни тратит, пытаясь разгадать секрет.

– И все бесполезно, – сказал я. – Все бесполезно...

Он уловил в моем голосе такую же горечь, что испытывал сам, глаза стали острыми.

– А зачем эти знания тебе, рыцарь?

– Потому что я пришел не с Севера, – ответил я тихо. – И не с Юга... А также не был на вашем Востоке и Западе...

Маг ахнул, задержал дыхание. Я встал, поклонился, мышь показала мне зубы, но уже не шипела. Маг не двигался, я добрался до выхода, толкнул дверь и пошел через ярко освещенную от камина комнату. Одель с раскрасневшимися щеками подкладывала в огонь березовые поленья.

– Уже уходите? – спросила она.

Мне почудилось в ее голосе сожаление.

– Что у вас за странный камин, – сказал я. – У всех обычно внизу...

– У нас есть и внизу, – ответила она, – но господин маг постоянно мерзнет, ему надо, чтобы жарко было везде. У него застывает кровь. Если бы вы знали, сколько ему лет...

Последние слова произнесла шепотом, глаза округлились, на дверь в комнату мага поглядывала с испугом.

Декольте стало еще ниже, или это от жары ее полные груди разбухли, уже вылезают наружу. Вся она выглядела таким лакомым пончиком, что я наступил на горло своего певца обеими сапожищами, а девушке кивнул молча и ушел.

Гендельсон спал, лежа на спине. Могучий храп разносился по комнате, заставлял трепетать язычок све тильника. Баронская пасть была широка, как труба подземной канализации. Я начал раздеваться, вспоминая встреченных в этом городе женщин. Именно женщин, мужские лица проходили мимо, как стертые пятаки.

К тому же с мужчинами мы время от времени дрались, а с женщинами я всегда лажу. Среди мужчин половина уродов, но женщины все – красавицы. И почти все либо голые, либо полуголые, либо готовые тут же смиренно раздеться и выполнять все мои прихоти. Это, наверное, мечта здешнего среднего человека... Меня, понятно, этим не купишь, и вовсе не потому, что я вот так уж стоек, как скала, просто у нас это занятие более чем доступно, цена ему копейка, но дьявол этого не знает.

Что, в этом ловушка? Похоже, что все-таки в этом. Но под ложечкой неприятное чувство, гуляет сквознячок. Мерзкий такой сквознячок... От дьявола можно ожидать и более серьезного и неожиданного хода. К примеру, полуголые бабы, только для того чтобы я постоянно боролся с искушением и побеждал, побеждал, раздуваясь от гордыни, упиваясь своим благородством...