Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – паладин Господа

– Я хотел уйти с героями, – ответил он наконец, – что пошли брать Кернель. Говорят, там подвалы забиты золотом, там сундуки с сокровищами, а монахини все сплошь девственницы!.. Но меня не взяли. Теперь я с вечера и до утра хожу по улицам, слежу за порядком... А вы не ошиблись дверью?

– Если маг живет здесь, – ответил я, – то не ошибся.

Он поморщился:

– Здесь. Это мой дед. Идите по той лесенке наверх. К нему обычно ходят старухи да прыщавые юнцы, но чтоб явился вот такой герой...

– Они тоже карабкаются по этой лесенке?

– Нет, сюда он поднимается редко, когда ловит летучих мышей...

– Пойду помогу ловить, – сказал я. – А куда в этом городе еще идти? Сегодня приехал, завтра уеду. Хоть мышей половлю, и то дело.

Он кивнул, принимая, но не одобряя такое странное для половозрелого мужчины решение, снова указал на лесенку. Калитка за ним захлопнулась, послышались быстрые шаги вдоль улицы. Я миновал двор и начал подниматься по шатким ступенькам. Маг, судя по этим дощечкам, легок как перышко. Подо мной все скрипит, трещит, вот-вот рассыплется.

На вершине лестницы дверь, стучать не стал, все правильно, я ж умный, дверь подалась от первого толчка. В полутемной комнате на четвереньках ко мне задом молодая девушка. Перед ней в камине темно-багровые угли, девушка старательно раздувает их, даже из-за спины видны ее раздутые, как у лягушки в брачный период, щеки.

Из камина взлетают серые хлопья пепла, угли становятся пурпурными, еще чуть-чуть – и крохотные желтые язычки огня лизнут те щепочки, что набросала поверх, но сейчас дует, красиво изогнувшись, даже не замечая, насколько ее поза эротична...

Болван, напомнил я себе строго. Сперва надо о Родине, а потом о себе. У девушки черная пышная копна волос, крупные локоны падают на лоб, на плечи, скользят за спину, и вся темная комната кажется продолжением ее волос. Краски в полутьме исчезли, оставив только лиловость. Она слегка повернулась, но я неподвижен, а она занята только углями, не замечает. Я тихо любовался темно-лиловыми губами, кожа казалась излишне светлой, зато глаза выглядели чернее ночи.

Наконец угли сдались, оранжевые язычки охватили щепки. Она постояла перед огнем, все еще на четвереньках, красиво выгнув широкий и крутой зад. Огонь подсвечивал ее снизу, глубокие черные тени легли под глазами, и мне казалось, что они сверху и снизу окружены черными, как сажа, широкими дугами бровей. Но губы ее чуть раздвинуты в улыбке.

Она, конечно, не знала, что я наблюдаю за нею, но, повинуясь чисто женскому инстинкту, повернулась так, что линия ее высокой груди была особенно красиво подчеркнута на фоне огня, а изгиб в поясе заодно показал ее тонкую талию и еще ярче – широкие бедра с сочным оттопыренным задом.

Она глубоко вздохнула, отчего ее крупные груди едва не выпрыгнули из глубокого декольте. В глазах блеснуло, похоже, слезы от одиночества, я едва не заорал: да вот он я, вот щас я тебя утешу!

Ага, щас, сказал я себе злобно и наступил сапогом на горло собственной песни. Песенник застонал, но все еще сопротивлялся, тужился, кровь его раздувала так, что перед глазами темнело, как ночью.

Я кашлянул, девушка подпрыгнула и быстро развернулась в мою сторону. Глаза широко распахнуты, на лице такой божественный испуг, что страстно захотелось схватить ее в объятия и утешать, утешать, утешать всю ночь.

– Привет, леди, – сказал я. – Хозяин дома?

Она пролепетала:

– Я не леди... Меня зовут Одель, просто Одель...

– А меня просто Ричард, – сказал я. – Привет, Одель. Вообще-то я видел разных ледей, но ни одна и вполовину не такая хорошенькая.

Она слабо улыбнулась.

– Хозяин вот за этой дверью. Но он сейчас занят...

– Я не буду вламываться, – пообещал я. – Сперва постучу.

Из-под двери несло травами, настоями корешков, но также странными запахами химикалий, какие я последний раз слышал в школе на практических занятиях по химии. Я в самом деле постучал, выждал, постучал, толкнул дверь.

В просторной комнате, заставленной старыми вещами, маг склонился над кипящим котлом. Маг стар, весь в голубом, начиная от шляпы с обтрепанными краями и длинным острым верхом, длинным плащом цвета голубого неба и такими же сапогами голубого цвета. Из-под плаща голубой камзол, но его до половины скрывает роскошная белая борода до пояса. На поясе висят кожаные мешочки, талисманы. На плече мага сидит крупная откормленная летучая мышь.

Обеими руками маг помешивал в котле длинным тонким посохом, с виду деревянным, но уж слишком тонок, чтобы быть деревянным, такой сломается через десяток шагов. В навершие искусно вделан светящийся шар размером с куриное яйцо. Резьба опускается от шара на ширину двух ладоней, дальше это странное дерево совершенно гладкое, без царапин и отметин.

Я стоял неподвижно, маг оставил посох в котле, всыпал туда порошок. В ответ взметнулся оранжевый огонь. Маг торопливо делал пассы обеими руками, бормотал. Огонь подсвечивал его снизу, лицо казалось жутким, нечеловеческим. Летучая мышь крепче всадила когти в плечо, ее оскаленную в страхе мордочку огонь подсвечивал под таким же углом, она казалась удивительно похожей на хозяина.

Я перевел взгляд на его лицо. Испуганное и в то же время торжественно счастливое, а у мыши просто испуганное. Белые, как сахар, зубы блестят, растопыренные крылья просвечивает колдовским огнем, отчетливо проступают тоненькие косточки, а кожа кажется тонкой желтой пленкой.

Потом очень медленно на лице мага начало проступать выражение сильнейшего разочарования. Он опустился на табурет, откинулся на спинку. Взгляд его начал подниматься, я понял, что сейчас маг обнаружит чужака, со зла может и в жабу, кашлянул и сказал торопливо:

– Я только что вошел... привлеченный слухами о вашем великом умении... о, великий маг!

Он сидел неподвижно, острые маленькие глазки буравили с такой интенсивностью, что я ощутил жжение.

– Кто такой? – спросил он раздраженным голосом. – Что потребовалось?

– Меня зовут Ричард, – представился я. – А нужно мне... нужно всего лишь узнать об этом мире побольше.

Его глаза удивленно расширились. Мышь открыла пасть и злобно зашипела.

– Всего лишь? – спросил маг недоверчиво. – Ни приворотного зелья, ни трав, отгоняющих троллей... ни корешка, что ломает замки и запоры?

Я отмахнулся:

– Да на фига мне все эти мелочи? Можно мне присесть?

Они с мышью смотрели, как я высыпал на край стола горстку золотых монет. Брови мага поднялись, некоторое время изучал монеты издали, затем потрогал их пальцем, подвигал. Мышь переступила лапами на плече, зашипела.

– Можно, – разрешил он. Пока я бережно освобождал краешек на заваленной книгами лавке, он снял шляпу и плащ, волосы оказались красиво длинными и белоснежными, никакой лысины, непонятно зачем все колдовские манипуляции проделывал в плаще и шляпе, вечер такой теплый.