Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – ярл

– Ладно, идите вдвоем. Проследишь, чтобы овощей и всякой зелени поменьше, мяса – побольше, побольше.

Когда наступила темень, я малость попрактиковался в исчезничестве, прижимаясь то к стенам, то к мебели, Пес, уже вернувшись с кухни, следил внимательно и удивленно, для него я не исчезаю, он и видит иначе, и в запаховом зрении я для него весь на виду, но комментировать не стал, неторопливо грыз большую кость, которую ему дали именно для грызения, посматривал лениво.

– Стереги покои, – велел я. – Вообще не пускай гадов!.. Не надо этого: пустить – пущу, но обратно не выпущу!.. Здесь наша суверенная территория, никакие общечеловеческие ценности не учитываются, имеем право сбивать хоть в воздухе, хоть просочившихся сквозь стены, хоть пролезших под дверью…

Он проводил меня грустным взглядом, но кость в передних лапах так пахнет, что даже не поднялся, чтобы закрыться на шеколду.

Страж в коридоре вскочил, стукнул тупым концом короткого копья в пол.

– Сэр Ричард!

– Вольно, – ответил я. – Бди, никого не пускай. Я пока пройдусь малость. Посмотрю на звезды. В астрономы податься, что ли?

Он долго провожал меня оторопелым взглядом, а я медленно спустился в холл, даже здесь народу впятеро больше, чем в день моего прибытия, а что творится в северной башне, где леди Изабелла с дочками, или в восточной, где изволит дожидаться сухой земли Его Величество…

В коридоре уже пусто, кузнец и его подручные снова перебрались в свою хибару, да и остальных как вымело, светильники горят через равные промежутки, но между ними черные, буквально космические провалы, а если учесть, что кое-где даже ниши непонятного назначения, то и вовсе…

Я время от времени затаивался, заслышав вдали голоса или шарканье ног, мой слух обострился так, что слышу бурчание в животе за сто шагов. Я придирчиво всматривался, стараясь понять, как это становлюсь под цвет стены не только я сам, но и одежда, перевязь, меч, молот на поясе. Ничего путного не придумал, да и некогда, вот уже коридор между башнями северной, где покои и даже апартаменты леди Изабеллы и ее дочерей, и восточной, что отведена для короля и его свиты. Надо определяться, ибо даже если граф Марселей вздумает пойти кружным путем, я увижу его, когда подойдет к дверям спальни леди Дженифер или леди Даниэллы.

Здесь, в коридоре, похожем на туннель для небольшого поезда метрополитена, помимо выступающих из стен львиных морд и мощных очертаний царственных кабанов еще и три-четыре ниши, куда свет не достигает. Я едва успел юркнуть в среднюю, как вдали показался колеблющийся свет факела. Я напряг слух. Судя по шагам, что отдаются гулким эхом, идут трое. Граф только среди гуляк хорохорился, а для ночной прогулки выбрал ребят крепких и тяжелых, я могу отличить шаги балерины от этого гулкого топанья.

Втихую выглянул, я еще в темноте, нечего так уж трястись, рассмотрел троих: граф чуть впереди, с ним двое мордоворотов, оба в железе с головы до ног, у каждого по факелу, что хорошо, но каждый держит меч обнаженным, что худо. Граф все-таки частично послушался барона, настороже.

Они приближались с каждым шагом, я то хватался за меч, то собирался щелкнуть пальцами, еще не успел продумать линию поведения на год вперед, наконец сказал из темноты визгливым голосом:

– Стойте, граф. Я вас сегодня предупреждал…

Граф резко повернулся, в руке моментально блеснул меч, узкий, хищный, похожий на шпагу. Здоровяки встали по бокам, подняли факелы, но свет не достиг моей ниши.

– Барон де Фортескью? – спросил граф неверяще. – Вы?.. И что вы сделаете? Как вы меня остановите?

– Вы оскорбили меня и мою жену, – ответил я, подражая голосу барона, – а остановлю вас вот так…

Молот в темноте незримо выметнулся из моей руки, я почти увидел завихрение воздуха. Раздался глухой чавкающий удар. Кирасу графа расплющило и его самого вмяло в стену с такой силой, что плита из камня подалась. Молот вернулся мне в ладонь, а из образовавшейся ниши в стене торчат руки и ноги, обильно хлещет темная кровь, будто там прорвало бурдюк с вином.

– Бегите, – велел я стражам, – вам я, барон де Фортескью, дарю жизнь.

Телохранители повернулись и со всех ног ринулись обратно по коридору. Один выронил факел и несся, как бегун, задрав голову и часто работая согнутыми у груди руками, другой сильно отстал, но тоже бежал, не оглядываясь, подобно бронированному носорогу, я еще долго слышал сиплое дыхание, доспехи на обоих почти турнирные.

Я выскользнул из ниши и потихоньку заспешил по коридору в обратную от восточной башни сторону. Впереди со стороны зала главной башни раздался топот ног, я отступил к стене и приказал себе исчезнуть, то есть схамелеонить, смимикрировать. Показался спешащий Мартин. Он придерживал одной рукой болтающийся у бедра меч, озабоченно вглядывался в темноту.

Он уже миновал меня, когда я, поколебавшись, тихонько окликнул:

– Мартин… Мартин, не спеши!

Он резко остановился, глаза обшаривали темноту.

– Кто здесь?.. Это вы, сэр Ричард?

– Да, – ответил я и вышел из сумрака. – Мартин, тебе не стоит туда.

Он подошел ближе, всмотрелся. Лицо оставалось суровым, в глазах подозрение.

– Что случилось? Где мои солдаты? Почему вы возле спален леди Дженифер и леди Даниэллы?

– Шел мимо, – сообщил я. – А тут увидел, как неподалеку в коридоре подрались граф Марселей и барон Фортескью. Видимо, за благосклонность сестер. Я посмотрел малость и пошел себе, пошел, пошел…

Он спросил с еще большим подозрением:

– А что там был за грохот?

– Разве грохот? – удивился я. – Это всего лишь барон Фортескью заехал графу своей баронской рукой. Потому и говорю, тебе не стоит смотреть на то, что там от графа осталось… У тебя ведь под внешней суровостью солдата нежное детское сердце, верно? Ты ведь когда смотришь на бабочек, у тебя тоже, как у бабочки… ну, наворачиваются слезы восторга?

Он насупился, отрезал голосом, полным подозрения:

– Мой долг – знать все, что происходит в замке! Я отвечаю за безопасность хозяев, гостей и челяди.

– Хорошо, – уступил я. – Надеюсь на твое благоразумие. У меня к тебе две просьбы: пожалуйста, ничего не трогай там, где… словом, увидишь. Это должен увидеть король, иначе могут нас же и обвинить.

Он буркнул:

– Постараюсь. А что еще?

– Совсем пустяк, – сказал я и растянул рот в самой искренней улыбке деревенского дурачка, – никому не говори, что видел меня здесь ночью. Я сейчас сплю в своих покоях. Без задних ног! Сплю и вижу толстых баб. Правда, меня видел охранник, что у моих дверей… ты его, того, зарежь. Или удави. Чтобы свидетелей не было.

Он замедленно кивнул, в глазах подозрение, так ли понял мою шутку юмора. Я потащил свое отяжелевшее тело в сторону этих самых своих покоев, на сегодня вроде бы приключений хватит. Спиной чувствовал тяжелый взгляд начальника стражи.