Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – ярл

– Держись, Бобик, – взмолился я. – Держись, я люблю тебя…

Мелькнула мысль схватить лук, стрелами я смогу точнее, там главное увидеть место, куда хочу попасть, а стрела сама… Хотя кто знает, это за летящим гусем она может скорректировать полет, а когда вот так все меняется стремительно…

Чужой зверь наконец окончательно подмял Бобика и ухватил его за горло. Свирепое рычание вырывалось сквозь стиснутые челюсти, в это время он увидел меня, желтые глаза вспыхнули красным огнем. Он даже приподнялся чуть, готовясь оставить Пса и ринуться на меня, я с замершим сердцем понял, что его послали именно за мной, это Бобик ощутил приближение врага и загородил меня, как и положено верному другу.

Я выставил перед собой меч, чужак прыгнул… и не долетел. Бобик успел ухватить его зубами за заднюю лапу. Челюсти щелкнули возле самого лица, меня опалило адским огнем. Зверь судорожно развернулся к Бобику, я выдернул меч, что вонзился в бок чужаку, замахнулся и нанес удар по задней части.

Лезвие, что легко рассекает двойной турнирный панцирь, кольчугу под ним и еще мускулистую плоть, армированную костями и перевитую толстыми жилами, едва-едва погрузилось на два пальца. Зверь взвизгнул от страха и боли, развернулся уже ко мне, там снова вцепился Бобик, а я ударил мечом изо всех сил прямо в голову.

Зверь не успел уклониться, я чутьем понял или увидел, что предыдущим ударом повредил позвоночник, задние лапы волочатся по полу, теперь там рычит и терзает его истекающий кровью Бобик, а здесь острая сталь рассекла нос и челюсть. Зверь завизжал от дикой боли, распластался у моих ног. Я собрался с силами и, держа меч обеими руками острием вниз, пригвоздил, как копьем, к полу.

Бобик рычал и еще терзал врага, но рык становился все тише, а глаза мутнели.

– Ни за что, – вскрикнул я.

Не только ладонями, я обхватил его всем телом, навалился, передавая тепло, жизнь, силы. Смертельный холод пронзил тело, я задрожал, челюсти начали выбивать дробь, однако Пес подо мной завозился, легко приподнялся, держа меня сверху, как мокрую тряпку, извернулся, горячий язык лизнул мне шеку.

Я сполз на пол, скорчился бубликом, подтянув колени к подбородку. Сердце, стараясь разогреть глыбу льда, в которую превратился мой организм, стучит так, будто строчит из пулемета.

В коридоре послышался приближающийся топот. Я дотянулся до меча, поднялся, держась за стену и опираясь на меч. В дверном проеме с остатками рамы возник стражник, побледнел, глаза вылезли на лоб.

Пес увидел чужака, шерсть снова встала дыбом, зарычал и приготовился прыгнуть, я ухватил за холку.

– Брось, мы его прикончили…

Стражник пролепетал:

– Что… это?

– Крыса, – сообщил я. Меня передернуло, я обхватил себя руками за плечи. Зубы застучали, словно я трушу, как не вовремя. – Кр-р-рыса!

– Крыса?

– А сам не видишь? – спросил я. – Кто-то еще слышал грохот?

– Да, ваша милость. Мартин. Он и послал меня проверить.

Я подумал, подавил на миг дрожь, сотрясающую с ног до головы, сказал властно:

– Зови, но никому больше о том, что видел! Понял?

– Да, ваша милость!

Он исчез, а минут через десять снова шаги, Мартин вбежал, чуть не сбив меня с ног, осмотрел зверя, Пес рычал, я гладил по вздыбившемуся загривку. Меня передергивало, зубы стучат, волосы на руках встали дыбом, кожа вся в пупырышках.

– Аландский канойр, – проговорил Мартин с трудом. Он посмотрел на меня дикими глазами. – Это же канойр!.. Как вы сумели… Это вы его?

– Нет, – ответил я саркастически! – Он сам себе погрыз лапы, а потом попросил у меня меч и закололся. От неразделенной любви, наверное. Может быть, это менестрель?

Мартин посмотрел на меня озадаченно:

– Сэр Ричард, вы не ранены? А то говорите так странно… Или это вы так шутите?

– А почему нет? – ответил я. – Только начнешь привыкать к хорошему, как жизнь становится еще лучше! Вы думаете, я знаю, что такое канойр?

Он покачал головой, не отрывая взгляда от распластанного зверя.

– Да и здесь мало кто о нем знает. Их уже не осталось, последнего убили пятьсот лет тому. Это я, как заядлый охотник, перечитывал все трактаты на тему охоты, а также запоминал повадки разных зверей. Там в разделе исчезнувших диковинок был и канойр… Кто же думал, что он окажется здесь!

Я тоже прошелся вокруг поверженного зверя, ткнул носком сапога в оскаленную морду.

– Теперь Его Величеству легче будет путешествовать.

Мартин вздрогнул.

– Почему?

– Думаю, и последняя клетка в его передвижном зоопарке опустела.

Глаза его расширились, лицо побледнело. Прошептал:

– Не могу поверить, чтобы Его Величество…

– Батюшка-царь добр и справедлив, – вздохнул я, – а вот бояре – супостаты… Нет-нет, это я своим мыслям. Тебе, простодушный Мартин, легче будет от того, что король ничего не знал, а канойра выпустил из клетки, скажем, колдун?

Его лицо просветлело, он подхватил с жаром:

– Ну да, как я сразу не подумал! Конечно же, это проклятый колдун упустил зверя. Не закрыл щеколду или дверь неплотно…

Я кивнул.

– А канойр, вместо того чтобы хватать и рвать на части тех, кто ближе, ринулся по длинному переходу из восточного крыла в западное, по дороге тоже никого не задрал… Думаю, сейчас в клетке уже не отыскать ту мою вещь, по запаху которой он примчался с такой прытью.

Он побледнел, глаза остановились в орбитах, будто замерзли.

– Не могу поверить… Одно дело – пьяные придворные или колдун, но… чтобы Его Величество?

– Ладно, – сказал я устало, – Мартин, дайте поспать хоть эту ночь! А вы идите, идите, идите… Впрочем, пришли людей, пусть дверь починят. Нет, чинить долго, пусть снимут где-нить, поставят сюда.

Он посмотрел на меня с недоумением:

– Но ведь там же… другие двери!

– И что?.. Ах да, разные размеры. Еще долго топать до эры проклятой стандартизации, да? Теперь вижу, что эта гребаная неповторимая уникальность не так уж и хороша… если для дома, для семьи, а не для вернисажей. Ладно, тогда до утра. Спокойной ночи!

Ночью и утром истошно орали петухи. Я переждал, пока разогнали всю нечисть, осторожно открыл глаза, осмотрелся. Комната пока не изменилась, да и Пес после такого приключения вряд ли позволит даже цветы сменить в вазах, пока что греюсь и отсыпаюсь под тремя перинами. Все-таки Пса этот аландский канойр потрепал сильно, я истощился на его лечение так, словно десять смертельно раненных воинов вытащил с того света. Правда, попутно узнал живучесть моего песика.

Дверь на месте, хоть и другая. Значит, Мартин постарался, отыскали и подогнали по размерам. Здорово я ухекался, что не проснулся, даже Санегерийю успел помять.

Вылез из-под одеял, чувствуя волчий голод, хлопнул в ладоши. В дверь опасливо заглянул бородатый мужик со зверски перекошенным шрамом лицом. Один глаз вытек, зато второй блестит, как у лихорадочного больного.