Гай Орловский - Ричард Длинные Руки

Блистающая оранжевая стена приближалась чересчур быстро. Наконец я сообразил, что не только мы несемся ей навстречу, но и она, подгоняемая ветром или другой силой, о которой я старался не думать, надвигается Прямо на нас.

Я на скаку оглянулся. Дальний хребет исчез, с той стороны мир перегородила такая же оранжевая сверкающая стена тумана, больше похожего на дым. Я уже видел, что она догоняет нас со скоростью скачущего табуна. Ланзерота первым накрыла эта сверкающая стена, я задержал дыхание, почудилось, что расшибет в лепешку, но он беззвучно исчез в ней – и почти сразу оттуда послышался грохот, будто столкнулись два металлических подъемных крана.

Прежде чем стена надвинулась на меня, я услышал впереди лязг, звон металла, звериный крик и конское ржание. Мой конь влетел в туман, я успел на секунду раньше задержать дыхание, в руке меч... К моему удивлению, в этом радостно-оранжевом тумане можно было видеть на расстоянии руки.

Я несся один, потом вдруг прямо успел увидеть мохнатое и оскаленное, замахиваться поздно, но держал я меч настолько неумело, что зверь напоролся на острое лезвие сам, а я, ничего не видя впереди, начал судорожно размахивать во все стороны и раскачиваться, вдруг да в меня кто вздумает целить из лука или метать ножи.

Дважды меч дергало, я едва не вываливался из седла. Рукоять стала мокрой, с трудом удерживал в слабеющих пальцах. Меч потяжелее гантелей, к которым я тоже никогда не притрагивался. Справа и слева удаляющиеся крики, лязг, жуткий звериный вой. Однажды донесся звенящий голос Ланзерота. Я попытался направить коня в ту сторону, кричал у него над ухом, отмахивался от жутких харь...

Наконец обдало брызгами. Конь несся по воде, она хлюпала и взлетала. Я не успел подумать, что река может оказаться глубокой, а волы прут, как обезумевшие, и тут заметил только, что впереди покрытая красными сумерками степь, еще дальше – плотный березняк и мир виден до темнеющего неба.

Оглянулся, стена оранжевого тумана обрывается прямо на реке, у самой кромки воды. Теперь было видно, как оранжевые струи вырываются из мокрой земли и стремительно уносятся вверх, словно пламя. Возможно, это и есть пламя, колдовское пламя.

Раздался шум, зашлепала вода. Из оранжевой стены выбежали взмыленные волы. Я едва дождался, пока показалась вся шестерка. Принцесса по-прежнему на козлах, мне почудилось, что глаза ее плотно зажмурены. Рудольфа нет, но в дверях Асмер. Уже без лука, в руке короткий меч, кровь на лице, кровь на разодранной кольчуге, кровь на другой руке. Его качнуло, едва не выпал, я сообразил, наконец, что Асмер держится за проем только плечом и ногами, а вторая рука висит как плеть.

Принцесса остановила волов, едва те выбрались на другой берег. Ее лицо было такое же белое, как у Ланзерота в тот миг, когда он услышал вой и, наверное, сразу понял, что ему делать и что его ожидает. Страдальческие глаза пробежали по нашим лицам.

– Ланзерот... Бернард?.. Даже верного Рудольфа нет?

Я тупо молчал, перед глазами мелькали те жуткие морды. Плечи осыпало морозом, я ощутил запоздалый ужас. Если бы та оскаленная морда цапнула меня за лицо, как и намеревалась... Зубы – как ножи, когти, словно крюки альпенштока, которым Троцкому голову...

– Они еще могут отыскаться, ваша милость, – сказал Асмер. Он соскочил на землю, скривился, зубами оторвал клок рубахи и начал перевязывать другую руку. – Мы просто потерялись в тумане.

Принцесса бросилась к нему, я так же тупо смотрел, как ее ловкие быстрые пальцы перевязывают ему рану, крови натекло и ей на пальцы. Земля дрогнула и поплыла, я не сразу даже сообразил, что конь оказался умнее или стыдливее меня и понес от позора вдоль реки.

Вдогонку донесся голос Асмера:

– Ты куда?

– Поищу их! – крикнул я, не оборачиваясь, чтобы они не видели, как к лицу прилила кровь. – Нечисть реку не перейдет?

– Нет, – донесся слабый голос. – Если, конечно, не отыщут мостик...

Конь бодро трусил вдоль берега. Видимо, нечисть страшится воды, как страшатся ее взбесившиеся собаки. У них это так и называется водобоязнью. Но бешеная псина в состоянии перейти на другой берег ручья, к примеру, по стволу упавшего дерева.

Оранжевый туман на глазах таял, в нем уже просвечивали дыры. В других местах, напротив, чувствовались утолщения, словно туман там собирался в тугие, тяжелые комья. Река шириной метра три-четыре. Деревцо средних габаритов легко бы послужило мостиком, но, к счастью, справа берег зарос короткой жесткой травой, ни единого кустика, а слева, куда мы выскочили, и вовсе тусклый, как рыбья чешуя, песок. Ближайший лесок километрах в пяти. Конечно, где-то деревья, как стадо лосей, подступают прямо к воде, а то и сама речка внаглую через чащу, а там бобры, подгрызающие деревья для обустройства своей малой родины, там вообще деревья норовят упасть именно с берега на берег, словно слабенькая водичка ну прям как циркулярная пила подрезает им могучие корни.

Оранжевая стена тумана медленно редела. Пустоты выглядели расширяющимися дырами в голландском сыре, а в других местах, где тугие плотные комья, цвет тумана менялся с радостно-оранжевого на угрожающе – багровый, под тон заката, но мне он казался больше похожим на цвет пролитой крови. Теперь я видел, как из земли стремительно выплескиваются оранжевые дымки, стремительно уносятся к небу. Там, очень высоко, расплылось странное плоское пятно оранжевого цвета. Похоже, поднимающийся дым наткнулся на незримую преграду и стелется, как под крышей, выискивая щели.

Небо темнело быстро, над лесом поднялась чересчур огромная луна. Я не знаток астрономии, но луна показалась чересчур огромной. Даже солнце выглядит утром мельче, чем при заходе, тогда оно словно распухает, луна тоже меняет цвет, размеры, но чтоб вот такой... да и пятна, то бишь лунные моря, вроде бы раньше я видел в других местах диска... Хотя, конечно, кто из нас луну видел не мельком?

Конь пошел по воде, я видел мелких рыбешек, потом странное чувство тревоги погнало прочь от воды. Поехал по берегу и лишь случайно увидел, как в том месте, где должен был только что проехать, песок вдруг начал утекать вниз, вода завихрилась вместе с песком. В провал ухнул бы слон с магараджей, не только всадник на усталом коне.

Жуткий вой еще долго доносился через ночь, но, когда я решился въехать в темную рощу, уже слышал только шелест листвы да стук копыт по утоптанной тропе. Уже почти успокоился, но едва выехал на открытое место, вой раздался гораздо ближе.

Лунный свет делал привычный мир ненастоящим, пугающим. Я огляделся, внезапно сообразил, что заблудился сразу же, едва удалился от повозки. Дурацкий интеллигентский стыд погнал прочь, заставил хотя бы сделать вид, что ищу остальных, кто-то, может быть, ранен, не в состоянии добраться без посторонней помощи... Но они, даже раненые, живучее меня, мертвым же помочь не смогу, и вот теперь дурак, идиот, тупица один в ночи, верхом на коне, который ненамного умнее меня. Хотя, наверное, умнее.