Юрий Никитин - Трехручный меч

— Ты в самом деле настолько дик? Или прикидываешься?

— Я еще дичее, — сообщил я доверительно, — а че?

— Да иногда кажется, что ты переодетый принц в изгнании.

— Упаси Господи, — испугался я.

Ее глаза округлились, она отшатнулась на резную спинку стула.

— Тебе этого мало? Значит… имперский принц?

— И чем же я себя выдал? — поинтересовался я. — Нет-нет, ни в чем не признаюсь, просто интересно. Любопытный я с детства.

Она посмотрела по сторонам, прошептала:

— Варвар никогда не подаст руку женщине, когда она сходит с коня, не пользуется ножом и вилкой, речь его груба и отрывиста, он не может объясняться длинными периодами с множеством метафор и аллегорий, варвары понятны с первого взгляда…

Со стороны кухни повалили ароматные запахи, я ощутил, что снова голоден, удивительное свойство варварского организма: проголадываться всякий раз, когда можно поесть снова и снова. Двое молодых и опрятных ребят начали таскать на стол блюда с жареными гусями, рябчиками, тетеревами, я все ждал, когда же подадут жареного кабанчика, без него и еда не еда, и я не варвар, но свободные места позатыкали тарелочками со сладостями, кувшин с вином приткнуть негде…

Вдруг говор по всему помещению затих, как отрубленный тяжелым ножом мясника. В проеме распахнутой двери появился высокий статный рыцарь в полном доспехе, но без шлема. За ним вдвинулись двое крепких и широких в плечах латников. Рыцарь окинул помещение быстрым взглядом, я ощутил, как он вычленил нас, мои мышцы непроизвольно напряглись, грудь вздулась, а рыцарь тем временем направился к нам.

Пока шел, огибая столы, хотя по праву сюзерена все-все мог бы порасшвыривать, я рассматривал этого жениха с ревнивой придирчивостью. В самом деле достойный рыцарь: рослый, изящный, худощавый и в очень хорошо подогнанном доспехе, что сидит как привычная одежда. Лицо серьезное, глаза по-ястребиному выпуклые, выглядит опасным противником: жилистый, смуглый, с крючковатым носом, из-под нагрудного панциря струится дорогая кольчуга, руки укрыты по самые запястья, на широком поясе два ножа, один из них — мизерикордия, которым добивают поверженных рыцарей.

Не доходя двух шагов, остановился, поинтересовался сильным, чуть хрипловатым голосом человека, который привык отдавать приказы воинам на холодном ветру, в жару и в снежную вьюгу:

— Имею ли я честь видеть достославную королеву Корнелию?

Королева милостиво улыбнулась и протянула ему руку. Он согнулся в поклоне, поцеловал длинные тонкие королевины пальчики. Она сказала приветливо:

— Не разделите ли с нами трапезу, дорогой барон?.. Это мой спутник, варвар по имени Гакорд.

Барон кивнул мне, опустился рядом с королевой. Над бровью у него белесый шрам, два таких же шрамика на щеке и подбородке. Да и на доспехах я заметил острые царапины, а кое-где и погнутости, выровненные не абсолютно точно. Под глазами темные круги, как у крупного государственного деятеля, хотя барон еще очень молод и здоров, судя по всему, как молодой бычок.

— Что привело вас в мои пределы?

Королева взглянула на него с сочувствием:

— Вы уже знаете… или еще нет?.. что мою сестру, а вашу невесту, гнусный тролль похитил прямо из королевского сада?

Он кивнул, лицо помрачнело.

— Вчера узнал. Я как раз вернулся с кордона, где усмирял не в меру развеселившегося соседа. На этот раз сжег его замок, а самого повесил, слишком уж часто он повторял эти набеги… а когда вернулся, меня чуть удар не хватил! Меня едва удержали. Помню, все пытался вскочить на коня и мчаться на спасение…

— И что сейчас? — спросила она осторожно.

— Мой капитан собирает отборный отряд, — отрывисто сказал он, — с ним поскачу завтра утром. Остальное войско выступит сразу, как будет готово.

Я брал руками мясо, а когда очистил тарелку и придвинул к себе жареного гуся, с треском разорвал его пополам, выдрал ногу. На меня посматривали с ожиданием, я сказал с набитым ртом:

— Прекрасно сказано, сэр!.. Да, вы правы, это ваше дело. Передаю его вам!.. А у меня есть пара друзяк, один — серый, другой — пернатый, сегодня же отправимся по своим личным делам. Нам пора и отдохнуть, верно?

Королева смотрела на меня почему-то с некоторым недоумением, а я крикнул хозяину:

— Вина и еды еще!.. Мы празднуем завершение… и передачу полномочий.

Сэр Генрих смотрел на меня, онемев и выпучив глаза, слишком красивый, гад, мне такие безукоризненные не нравятся, а где же обязательная для настоящего мужчины привычная аристократическая небрежность, королева проговорила с некоторым раздражением:

— Знаете, доблестный Гакорд, я никогда не привыкну к вашему варварскому юмору. Вы говорите так серьезно, что я на какой-то миг в самом деле поверила, что повернетесь и со своим зверьем отправитесь обратно.

— Гм… — сказал я, — гм… У нас, варваров, тонкий юмор. Очень тонкий. Чтоб больше в голове укладывалось.

Сэр Генрих слегка поклонился мне, не как феодал варвару, а как воин воину, встреченному в темном лесу или на перекрестке пустынных дорог:

— Меня зовут сэр Генрих. Леди Корнелия подтвердит, что я тот, за кого себя выдаю. Принцесса Амелия — моя невеста. Наш брак был назначен через два месяца. Как я понял, леди Корнелия считает вас важным союзником. Я, со своей стороны, просил бы вас принять участие в восстановлении справедливости и наказании отвратительного животного…

К столу подошел хозяин, склонился в низком поклоне, предварительно отвесив самый низкий поклон Генриху:

— Что именно прикажете еще?

Я не успел ответить, сэр Генрих вмешался:

— Мой замок достаточно просторен, чтобы поместилось даже ваше войско. Но раз уж мы здесь, продолжим наш невеселый пир. Однако кто так заказывает: «Еды и вина»?.. Здесь не простая харчевня, а благородная Корчма. Я чую аромат хороших вин. Не так ли, хозяин?

Корчмарь еще раз склонился перед ним в низком поклоне:

— Да, благородный сэр! Прикажете… лучшего?

— Да, — согласился сэр Генрих, — но сперва принеси из разных бочек. Я выберу.

Королева поморщилась:

— Неужели даже в такой день нельзя отказаться от вина?

Генрих ответил медленно:

— От вина отказаться несложно… — Он бросил взгляд на меня, закончил: — Сложно понять, зачем это нужно.

Он в самом деле отпил по глотку из каждого кувшина, оставил один и велел принести еще, так же тщательно выбирал мясо, сыр, рыбу, даже в зелени поковырялся, как свинья в желудях, велел унести недостаточно на его взгляд свежую, потребовал самой свежей, прямо с грядки.

А потом нам подавали на стол окорока, ветчину, шейку, карбонады, жареных лебедей, печенных в своем соку гусей с множеством рябчиков внутри и обжаренными куропатками вокруг, карасей в сметане, скворцов с острой подливой и тысячи разных блюд, которых не упомнил, но наелись всласть, и после такого обеда, отяжелевший настолько, что едва не поддерживал живот обеими руками, я вышел за ворота, выбрал уединенное место, и словно из-под земли появился волк, над головой захлопали крылья, черный с металлическим отливом птах красиво снизился на свежесколотую гранитную глыбу.