Терри Гудкайнд - Третье правило волшебника, или Защитники Паствы

На маленькой боковой тропинке, огибающей рощицу, где стоял маленький домик – убежище аббатисы, – Верна наконец нашла то, что ей было нужно. Приподняв подол, она подошла ближе к стене и убедилась, что место просто идеальное. Прямо возле стены росли груши, и одна оказалась особенно подходящей: ее ветви росли по обе стороны ствола, словно ступеньки лестницы.

Подоткнув подол. Верна собралась уже лезть, но остановилась, заметив содранную кору. Она провела пальцем по этим царапинам. Так, похоже, она не первая аббатиса, которая желает тайком покинуть свое узилище.

Забравшись на стену и убедившись, что поблизости нет стражников, Верна обнаружила очень удобный спуск к довольно широкому уступу, ведущему к толстой дубовой ветке, откуда можно было спрыгнуть набольшой валун, а там уже до земли оставалось неболее двух футов. Оказавшись внизу, Верна тщательно стряхнула с себя кору и листья, одернула свое серое платье и поправила скромный воротничок.

Перстень аббатисы она сунула в потайной карман. Набросив на голову шаль и плотно повязав ее под подбородком, Верна улыбнулась, радуясь, что нашла тайный выход из своей бумажной тюрьмы.

Она удивилась, увидев, что народу на мосту непривычно мало. Нет, конечно, стражники были на местах, сестры, послушницы и воспитанники в ошейниках сновали повсюду, но из простых людей ей попадались в основном только старухи.

Верна привыкла, что весь день до захода солнца жители Танимуры толпами тянутся по мосту на остров Халзбанд, чтобы испросить у сестер совета или, на худой конец, милостыню. Многие обожали молиться во внутренних двориках Дворца Пророков: они считали обитель сестер Света священной землей. А, может, им просто нравилась архитектура этих двориков.

Но сегодня здесь было на удивление пусто. Послушницы, обязанные сопровождать посетителей, тоскливо слонялись без дела. Стражники на постах увлеченно болтали, и те, что удостоили Верну взглядом, увидели лишь одну из сестер, спешащую по своим делам. Никто не отдыхал на лужайках, никто не любовался садами, а радужные брызги фонтанов не сопровождались восторженными ахами взрослых и радостным визгом детей. Даже скамейки, излюбленное место городских сплетников, и те пустовали.

Вдали били барабаны.

Уоррен ждал Верну у скалы на берегу – на месте прошлой их встречи – и в ожидании задумчиво кидал в воду камешки. Посреди реки болталась одинокая рыбацкая лодка. Услышав шаги, Уоррен вскочил.

– Верна! Я уже думал, что ты не придешь!

Верна поглядела на старика-рыболова, насаживающего на крючки приманку.

– Феба хотела узнать, каково это – быть старой и морщинистой.

– А почему она спросила об этом у тебя? – поинтересовался Уоррен, отряхивая свой лиловый балахон.

Он был искренне озадачен, но Верна только вздохнула:

– Пошли.

В городе было так же непривычно пусто, как и во Дворце. Даже на рынке не было ни души. Лавочки были закрыты, мастерские не работали, и везде царила непривычная тишина, нарушаемая лишь отдаленным и уже привычным барабанным боем.

Уоррен вел себя так, будто ничего необычного не происходит. Когда они свернули на узенькую пыльную улочку с покосившимися домами, Верна не выдержала:

– Да куда все подевались?! Что тут творится?

Уоррен, остановившись, недоуменно поглядел на нее.

– Сегодня день джа-ла.

Она непонимающе уставилась на него:

– Джа-ла?

– Ну да, – кивнул Уоррен, не понимая, что ее так поразило. – День джа-ла. А что же еще, по-твоему... – Он осекся и хлопнул себе по лбу. – Прости, Верна. Я думал, ты знаешь. Мы уже к этому настолько привыкли, что я совершенно упустил из виду, что ты можешь не знать.

– Не знать чего? – всплеснула руками Верна. Уоррен взял ее под руку и повел дальше.

– Джа-ла – это такая игра, соревнование. За городом, – он кивком указал направление, – в лощине между холмов, устроили игровое поле. Это было... пожалуй, лет пятнадцать – двадцать назад, когда император пришел к власти. Всем нравится эта игра.

– Игра? Ты хочешь сказать, весь город отправился глазеть на игру?

Уоррен кивнул:

– Боюсь, что так. За исключением очень немногих, главным образом стариков. Они не понимают правил, поэтому им не интересно. Но все остальные в восторге. Игра превратилась во всеобщую страсть. Детишки на улицах начинают в нее играть, едва научившись ходить.

Верна оглядела пустынную улицу.

– И в чем ее смысл?

– Я пока еще ни разу не видел, как в нее играют, – признался Уоррен. – Я редко выхожу из хранилища. Но кое-что знаю. Меня всегда интересовали игры и их роль в структуре различных культур. Я изучал древние игры, но джа-ла дала мне возможность самому проследить процесс ее врастания в культуру, поэтому я о ней немного поспрашивал. В джа-ла играют двумя командами на квадратном поле, обнесенном сеткой. В каждом углу стоят ворота, по двое у каждой команды. Игроки стараются забить «брок» – тяжелый кожаный мяч размером чуть меньше человеческой головы – в одни из ворот противника. Если им это удается, они получают очко, а второй команде приходится начинать игру снова из центра. В стратегии игры я пока не разобрался. На мой взгляд, она довольно сложная, но пятилетние детишки, похоже, осваивают ее с первого раза.

– Может, это потому, что они хотят играть, а ты – нет. – Верне стало жарко, и она развязала шаль. – Мне только неясно, что в этом такого интересного, чтобы сидеть всей толпой на солнцепеке?

– Наверное, это позволяет людям хотя бы на день отвлечься от каждодневной рутины. Игра дает им предлог поорать и посвистеть в свое удовольствие, выпить по случаю победы своей команды или напиться, если команда проигрывает. В этом участвуют все. Но, по-моему, джа-ла уделяется несколько больше внимания, чем стоило бы.

Верна, наслаждаясь прохладным ветерком, обдувающим шею, некоторое время раздумывала.

– Что ж, на мой взгляд, все это довольно безобидно.

Уоррен искоса взглянул на нее:

– Это кровавая игра, Верна.

– Кровавая?

Уоррен обошел кучу отбросов.

– Мяч очень тяжелый, а правила просто варварские. Мужчины, играющие в джала, – дикари. Помимо того, что они, безусловно, должны уметь обращаться с броком, главным критерием является жестокость и сила. Редкий матч обходится без выбитых зубов и переломанных костей. Да и свернутые шеи тоже не редкость.

Верна недоверчиво на него посмотрела:

– И людям нравится на это смотреть?

Уоррен мрачно хмыкнул:

– Если верить стражникам, толпа начинает бесноваться, если нет крови, потому что, по их мнению, это означает, что команда плохо старается.

– Н-да, похоже, это не то зрелище, на которое мне хотелось бы посмотреть, – покачала головой Верна.

– Но это еще не самое страшное. – Уоррен смотрел прямо перед собой. Окна домов были закрыты ставнями, настолько ободранными, что казалось, их никогда не красили. – По окончании игры проигравшую команду выволакивают на поле и каждого игрока секут. Один удар кнутом за каждое проигранное очко. Секут их игроки команды, которая победила. Нередко игроки не выдерживают порки и умирают.