Дэвид Геммел - Белый Волк

— Встать!

Надиры повскакали, выпутываясь из одеял и ничего не соображая со сна. Скилганнон Мечом Дня обезглавил одного, Мечом Ночи вспорол живот другому. Несколько воинов, схватив оружие, бросились на незваного гостя. Скилганнон вступил в бой. Один надир с рассеченной яремной жилой повалился на остальных. Враги пятились от мечей, безжалостно кромсающих плоть и рубящих кости. Скилганнон повернулся и побежал туда, где стояли их кони. Кто-то заступил ему дорогу. Он пригнулся от взмаха клинка, прокатился по земле и побежал дальше. Кони были привязаны к двум натянутым веревкам. Скилганнон, перерубив одну, отразил удар очередного надира и вогнал Меч Дня ему в грудь. Кони ржали и рвались на свободу. Скилганнон рассек вторую веревку, спрятал в ножны один клинок и завыл по-волчьи. Этого кони уже не вынесли. Обезумев от суматохи, запаха крови и страшного воя, они пустились наутек. Надиры, увлекшись сражением, не пытались им помешать. Он схватил одну лошадь за гриву и вскочил на нее. Мимо его головы просвистела стрела. Он снова взвыл, мечом плашмя хлопнул коня по крупу и галопом понесся по лагерю. Еще две стрелы пролетели рядом. Третья угодила коню в плечо. Тот споткнулся, но не упал, а последовал за остальным табуном. Скилганнон доскакал до места, где стоял его собственный конь, и спрыгнул с надирского. Сидя в седле, он оглянулся. Надиры что есть мочи бежали к нему.

— Приходите завтра, детки, — крикнул он, — и мы опять потанцуем!

Пустив коня вскачь, он умчался от них. Ему повезло, однако он был разочарован. Он рассчитывал убить не меньше семерых, чтобы облегчить задачу на завтра. На деле же удалось уложить пятерых-шестерых и еще нескольких ранить, но раны и зашить не долго. Этих ребят такой малостью не остановишь. Скача на юго-восток, он поравнялся с дюжиной надирских коней и отогнал их подальше. Некоторые были не расседланы, на седлах висели роговые луки и колчаны со . стрелами. Скилганнон поснимал с них снаряжение и перевесил на свое седло, а после поехал по извилистой дороге наверх, туда, где ждали его попутчики.

Он на деле убедился, как сильны и проворны надиры. Даже от сна они пробуждаются почти мгновенно, напоминая в этом скорее животных, чем людей. Он думал, что сумеет нанести им более серьезный урон, пока они еще не опомнятся.

Остался еще один важный вопрос: каким должен быть ущерб, чтобы они отступили? Теперь у них от силы двадцать два боеспособных воина. Сколько еще надо убить? Десять? Пятнадцать?

Друсс и остальные ждали его на дороге. Скилганнон слез с коня, и услышал голос Друсса:

— Из тебя кровь хлещет, паренек.

Он стоял в скальной нише, а Диагорас зашивал ему мелкую рану на пояснице. Луна освещала синего с золотом орла, раскинувшего крылья у него на спине. На теле виднелись старые отметины от стрел — одни ровные, другие зубчатые.

Диагорас, сделав последний стежок, завязал узел и кинжалом обрезал нитку. Скилганнон, поблагодарив его, оделся.

Диагорас убрал на место нитки с кривой иголкой, сел и стал слушать, как Скилганнон излагает план кампании на завтра. О своем сражении с надирами он не распространялся — сказал только, что проник в их лагерь и убил пятерых, у него это прозвучало буднично, как нечто совершенно обыденное, но Диагорас был поражен. Сам он с надирами не дрался, зато знал людей, которым драться доводилось. Знал, как жестоки и свирепы надиры в бою. Скилганнон спросил Друсса, сколько, по его мнению, надиров надо убить, чтобы заставить отойти уцелевших. Старый воин пожал плечами:

— Зависит от их вожака. Если он храбрый, нам придется перебить всех до единого, если нет — человек десять—двенадцать. Поди разбери этих надиров. Может, у них вождь так суров, что сам перебьет тех, что явятся обратно в крепость.

— Стало быть, расчет должен строиться на том, что перебить придется всех, — подытожил Скилганнон.

Диагорас промолчал, проглотив ехидное замечание. Братья слушали внимательно, хотя дурачок, похоже, мало что понимал. Гарианну тоже, как видно, не слишком волновал завтрашний бой, но у нее ведь, как и у Ниана, с головой неладно. У Рабалина вид был испуганный, но решительный.

То, что предлагал Скилганнон, было чрезвычайно просто — а вот Диагорасу, который гордился своими тактическими талантами, почему-то в голову не пришло. Да и мало кому могло прийти. Скилганнон уточнил, есть ли вопросы. Друсс задал несколько, Джаред всего один. Все они были связаны со временем. Скилганнон взглянул на Днагораса, и тот покачал головой.

Не стоит сейчас говорить, что запасного плана у них нет и отступать некуда. Это общая черта всех чрезвычайно простых замыслов. Победа или смерть, иного выбора нет. В случае чего никто не спасется.

Скилганнон, напившись из бурдюка воды, сделал знак Диагорасу, и они отошли.

— Спасибо, что ничего не сказал.

— Твой план хорош. — Диагорас заглянул в пропасть у них под ногами и отступил подальше. — Но знаешь, что генерал Эгель как-то сказал о планах?

— Они живут до начала сражения, не дольше.

— Ты изучал дренайскую историю? — улыбнулся Диа-

— Военную историю, — поправил Скилганнон. — Многое, конечно, может пойти не так, и даже если все пойдет как надо, у нас могут быть потери.

Диагорас засмеялся.

— С чего это ты? — спросил Скилганнон.

— А ты не понимаешь? Половина нашего войска — это сумасшедшая, дурачок и зеленый новобранец. И мы рассуждаем о чем-то, что может пойти не так?

Скилганнон посмотрел на него и рассмеялся в ответ.

— Что у вас тут за веселье? — подойдя к ним, поинтересовался Друсс.

— Смеемся над глупым делом, которое зовется войной, — пояснил Диагорас.

— Вот Диагорас почему-то сомневается в надежности нашего войска, — добавил Скилганнон.

— Он прав, пожалуй, но воевать приходится тем, что есть под рукой. Я видел Гарианну и близнецов в деле. Они нас не подведут. А мальчуган хоть и зелен, зато отважен. Больше и просить нечего.

— Это все верно, — вздохнул Диагорас, — но нас беспокоят, не они, Друсс, а ты. Признайся, что ты малость староват и толстоват, чтобы быть полезным могучим молодым воинам вроде нас.

Услышав это, Друсс оторвал Диагораса от земли, ухватил за лодыжку и перевернул вниз головой.

— Полно тебе, Друсс, — выговорил Диагорас, вися над шестисотфутовой пропастью, — не сердись.

— А я и не сержусь, паренек, — миролюбиво ответил воин. — Мы, старички, бываем туговаты на ухо, вот я и не расслышал, что там твоя задница прокрякала. Теперь она, задница-то, поменялась местами со ртом, так мне слышно получше. Давай говори.

— Я говорил, что для нас со Скилганноном большая честь путешествовать с таким великим человеком, , как ты.

Друсс, отойдя от обрыва, уложил Диагораса на камень. Тот, испустив вздох облегчения, встал.