Дэвид Геммел - Мечи Дня и Ночи

— Не знаю, что ты понял из всего этого, друг, — сказал Ставут Железному, — Давай просто посидим рядом, ты да я.

Подошел Шакул, посмотрел на Железного и сказал:

— Скоро ты умирать.

— Скоро, — подтвердил тот.

Шакул присел, легонько дотронулся пальцем до его раны, слизнул кровь и уступил место Углю, который сделал то же самое. Все звери, один за другим, отведали крови Железного. Ставут и раньше наблюдал этот обряд, но не спрашивал Шаку-ла, что он означает. Когда подошла очередь Гравы, Железный умер.

— Зачем вы лижете его кровь? — спросил Ставут Граву.

Тот ответил, по обыкновению, неразборчиво, но Ставут умудрился что-то понять. С тяжким вздохом он приложил к ране свой палец, облизал его и пошел искать Алагира.

Тот как раз закончил разговор с Аскари и Скилганноном, и они оба прошли мимо Ставута. Купец протянул руку к Аскари.

— Увидимся позже, — улыбнулась она, не останавливаясь.

— Этот день мы пережили, лудильщик, — сказал Алагир.

— А завтра?

— Они отличные воины, — пожал плечами Алагир, — и их больше, чем нас. Не стану тебе врать. Возможно, захода солнца мы уже не увидим.

— Не хочу, чтобы мои ребята полегли здесь.

— Да и я не хочу. Не думаю, что гвардия пошлет в бой зверей. Хотя и это возможно, если мы продержимся достаточно долго. Ты и так много сделал для нас, дружище. Забирай свою стаю и уходи.

— Нет, я останусь. Ребятам я велю уходить через другой перевал, а мне понадобятся доспехи.

— Выбирай любые, лудильщик. Мы сегодня потеряли семьдесят человек.

— Так много? Мне жаль, Алагир.

По камню зацокали копыта, и Ставут увидел Скилганнона и Аскари, едущих прочь с перевала.

— Куда это они?

— К храму. Скилганнон думает, что сможет туда войти. Мы должны сдерживать Гвардию еще один день.

Ставут вернулся к стае, сидевшей у входа на пруд, и сказал Шакулу:

— Пора выбрать нового вожака.

— Красношкурый вожак.

— Нет. Теперь это стая Шакула. Поверь мне, Шак. Завтра мы все равно проиграем битву, будете вы здесь или нет. Стая сражалась храбро и отдала свои жизни за этих людей. Теперь я хочу, чтобы ты увел стаю через тот перевал, где мы сегодня дрались. Оттуда ты увидишь зеленые горы. Там есть олени. Вы будете охотиться. Будете бегать на воле. Будете по-настоящему вольными, Шак.

Шакул помотал головой:

— Голодные.

— Голодные, — отозвались другие.

— Охота. Олени. — Шакул встал. — Пошли! — И стая рысцой удалилась.

Ставут проводил их взглядом.

— Без сантиментов обошлись, а? — сказал подошедший Гиль-ден. — Ни объятий, ни долгих речей.

— Один из них только что умер, — сказал Ставут. — Они все по очереди приложили палец к его ране и слизнули кровь. Я спросил, зачем они это делают, и Грава мне ответил: «Унести с собой».

Они помолчали, и Гильден сказал:

— Пошли подберем тебе доспехи. Побудешь денек дренай-ским воином.

Луна светила ярко на безоблачном небе. Неверная тропа осыпалась под копытами, поэтому Скилганнон съезжал вниз медленно, то и дело оглядываясь на Аскари. На ровной земле она догнала его, и некоторое время они ехали молча.

— Твое присутствие их все равно не спасло бы, — наконец сказала она.

— Дело не в спасении. Это я привел их сюда. Голова направляет меня к храму, а сердце твердит, что я дезертир. Ставут тоже с ними. Тебя не волнует, будет он жив или нет?

— Конечно, волнует. Он славный.

— Не слишком сильное слово для мужчины, которого ты любишь.

Она промолчала, и он спросил:

— Ты обиделась?

— Ничуть. Просто думаю о том, что ты сказал.

— Про Ставута?

— Про любовь. Ты правда в нее веришь?

— Странный вопрос. Вера тут ни при чем.

— В самом деле?

— Конечно.

— Ты хочешь меня? — внезапно спросила она. Скилганнон опешил и ответил не сразу.

— Да. Ты красивая женщина.

— И что же? Это любовь?

— Можно и так сказать. Но Джиану я любил не только телом.

— Выходит, любовь бывает разная. А отца своего ты любил?

— Очень.

— Вот тебе уже и третья любовь. Она, как потаскушка, переходит от одного предмета к другому. Слово, у которого столько значений, в конце концов теряет свой смысл. Алагир толкует о любви к родине, Ставут — о любви к зверям. Все это сбивает с толку.

— Верно — но как только настоящая любовь коснется твоего сердца, ты все поймешь. Она сильнее всей магии на свете. Когда я заходил в комнату, где сидела Джиана, моя душа воспаряла ввысь. В прошлой жизни она ни на миг не покидала меня. Я засыпал и просыпался с мыслью о ней. Когда она умерла, для меня словно солнце погасло.

— А к другой ты никогда такого не чувствовал?

— Нет. К одним женщинам я был сильно привязан, общество других доставляло мне недолговечную радость. Больше ничего.

— Может быть, это потому, что она у тебя была первая?

— Наашаниты верят... верили, что каждого человека, мужчину и женщину, ждет в жизни одна большая любовь. Одни так и не находят ее, другие довольствуются меньшим. Только счастливцы могут вдруг на нее наткнуться. Это все равно что найти алмаз в сточной канаве. Моим алмазом была Джиана. Другого быть не могло.

— Тем не менее ты собираешься обречь ее душу на ужасы Пустоты.

— Всех нас ожидают ужасы Пустоты. Но убить ее я не мог бы, как не мог бы покончить с собой. Я пытаюсь уничтожить не ее, а Вечную — и ту магию, которая ввергла мир в пучину зла и бедствий.

— Та же магия привела в мир и нас с тобой, — напомнила Аскари.

Придержав коня, он посмотрел на нее, и в лунном свете она показалась ему такой красивой, что он на миг утратил дар речи, а время будто остановилось.

— Что с тобой? — тихо спросила она.

— Надо ехать. — Он оторвал от нее взгляд и пустил коня рысью.

Предоставив гнедому бежать, как ему вздумается, он пытался разобраться в своих мыслях. Топот копыт и ветер в лицо помогали ему сосредоточиться. Впереди показался кратер. Остановив коня на его краю, Скилганнон снова посмотрел в Меч Ночи и снова увидел храмовую гору с золотым щитом на вершине. Более того: чуть левее на земле светились голубые огни, отмечая дорогу к храму. Он направил коня вокруг кратера туда, где начиналась тропа. Там он спешился и показал Аскари то, что отражалось в мече.

— Откуда нам знать, можно здесь пройти или нет? — сказала она.

— Монахам ведь тоже надо как-то ходить через кратер, чтобы носить в храм еду. Впрочем, давай испытаем.

Он снял с шеи золотой медальон и, не сводя глаз с отражения, бросил его между двумя огнями. С медальоном ничего не случилось. Скилганнон, затаив дыхание, ступил в кратер и поднял его.

— Я намерен пройти по этой тропе, — сказал он Аскари. — А ты лучше жди меня здесь.

— Я не затем сюда ехала, что подержать твоего коня. Я иду с тобой.

— Так я и думал. — Скилганнон улыбнулся и вдруг заметил, что она не взяла с собой лук. Вместо него у нее на перевязи через плечо висела кавалерийская сабля. — Впервые вижу тебя без любимого оружия.