Дэвид Геммел - Мечи Дня и Ночи

— Из Храма Воскресителей.

Он открыл рот, закрыл снова и засмеялся.

— Чуть не сказал, что не верю в эти сказки — но я ведь и вправду помолодел. Сколько ты мне теперь дашь?

— Лет на десять меньше, чем было. Ты получишь еще пятьдесят золотых перед боем и пятьдесят после победы. Сколько у тебя воинов?

— Шестьдесят, должно быть. Раньше больше было. Год был плохой. Двое откололись от меня и увели других.

— Ты знаешь, где их найти?

— Еще бы!

— Тогда пошли за ними. Когда придут, покажи им золото. На каждого бойца я дам тебе еще один золотой, но действовать надо быстро. Наш неприятель вот-вот явится в горы.

— Кто такие?

— Наемники, вроде вас. Командует ими бывший монах-Воскреситель. Они придут из города, из Гассимы.

— Сколько у этого монаха людей?

— Думаю, не больше нескольких сотен, — развела руками она. — Может быть, меньше. Все, что есть на них, будет вашим. Их кони тоже.

Он смотрел на нее, не скрывая желания.

— Ты зажигаешь мне кровь, девушка. Ляг со мной, и по рукам.

— После победы, Абадай, — засмеялась Джиана. — Тогда тебе понадобятся все свежие силы, которые ты получил от меня. — Она вскинула на плечо опустевшую сумку. — Как соберешь людей, отправляйся на запад до нависшей скалы. Знаешь, о чем я?

— Конечно. Рядом со старым оазисом.

— Верно. Там и встретимся.

— Ты правду сказала, — произнес он, когда она уже собралась выйти. — Мой брат был глуп. Я сам его чуть не убил пару раз.

Бой с наемниками монаха был жесток и длился недолго. Сам предатель, к несчастью, сумел уйти с горсткой всадников, но почти три сотни других остались лежать в пустыне. Люди Абадая добивали раненых и сдирали с трупов кольца, браслеты, одежду и сапоги.

Ту ночь она, как обещала, провела с атаманом. В любви он был неистов и обходился без тонкостей, но после трепетного обожания Ландиса Кана это явилось для нее истинным наслаждением.

Так начался путь, приведший ее к империи. Боясь, что предатель вернется с еще большим количеством, Воскресители поручили ей набрать постоянную армию. С ней Джиана пошла на Гассиму и разграбила город. Монах бежал снова, теперь на юг. Она пустилась за ним в погоню. Он укрылся у разбойников в Сатульских горах, но она и их разгромила. Слава ее росла, а с ней росло войско. Она сделалась значительной величиной в тех краях. Когда предатель-монах был схвачен и убит, она уже видела перед собой куда более заманчивые цели. Начиналась эпоха Вечной.

Кувшин с вином опустел, и она велела стражникам принести другой. Его доставил сам Агриппон.

— Где Агриас? — спросила она.

— Он удавился собственным поясом, ваше величество.

— Глупец. Никогда не умел выждать время. Пошли за Ун-валлисом.

Оставшись одна, она снова предалась воспоминаниям. Растущую армию поневоле приходилось чем-нибудь занимать. Все больше городов, больших и малых, переходило под ее руку. В конце концов ослабевшая Дренайская империя тоже пала, и ее послы склонили колено, признав Джиану своей владычицей. Свою столицу она перенесла в Диранан, взяв с собой Ландиса, Агриаса, других Воскресителей и машины древних.

Несмотря на множество восстаний и мелких войн, ее империя продолжала расти. С годами омолаживающее питье утратило свою силу, и Ландис предложил повторить воскрешение, вырастив несколько ее двойников.

Не тогда ли она начала творить зло? Эта мысль рассердила Джиану. «Ты смотришь на себя глазами Скилганнона», — сказала себе она.

Или глазами того последнего настоятеля. Она приехала в храм с Ландисом, чтобы взять еще больше машин. Ландис хотел заодно позаниматься в храмовой библиотеке. Настоятель ждал их у входа — чтобы оказать достойный прием, как подумалось ей. Вместо этого он стал на пороге и отказался впустить их. Джиану точно громом ударило.

— Ты осквернила этот храм, — сказал он. — Насмеялась над тем, что мы делали здесь в течение многих веков. Ты построила империю зла и переманила к себе хороших людей вроде Ландиса. Больше твоя нога не ступит сюда, Джиана.

С этими словами он отступил и захлопнул перед ними двери. Взбешенная Джиана с полусотней гвардейцев отправилась в соседний гарнизон, вернулась с несколькими сотнями солдат — и обнаружила, что храм исчез. На его месте зияла огромная воронка. Двое солдат, объехавших ее по краю, умерли в муках: доспехи на них оплавились и въелись в тело.

Приход Унваллиса вернул ее к настоящему. Советник явился растрепанный, с опухшими со сна глазами.

— Случилось что-то, ваше величество?

— Я нуждаюсь в обществе друга. Успокойся, я не намерена тебя соблазнять. Просто посиди со мной.

— Но что же случилось? — опять спросил он.

— Я видела Скилганнона. И теперь мне придется его убить. Это странно, Унваллис, — засмеялась она, — но мне немного хочется быть рядом с ним и сражаться на стороне добра против злой Вечной. Глупо, да?

— Это самое вы и делаете.

— Как загадочно! Объяснись, будь любезен.

— Я могу ошибаться, ваше величество, на разве не вы послали к нему Легендарных?

Она пристально посмотрела на него, покачала головой и улыбнулась.

— Все время забываю, как ты умен, дорогой мой, но сейчас ты превзошел самого себя. Как ты мог узнать об этом? Мемнон тебе сказал?

— Нет, ваше величество. О том, что вы с Кильваненом нашли Бронзовые Доспехи, я знал давно. Можно ли считать совпадением, что дренайский солдат наткнулся на них случайно?

— К какому же выводу ты пришел?

— Войны с Агриасом и с Пендашалом на востоке — ваших же рук дело. Нам нужны развлечения, а побить вас никому не под силу. Поняв это, я сообразил, что и Доспехи нашлись не случайно.

— Ах, Унваллис, как жаль, что стратегия не привлекает тебя.

— И хорошо, что не привлекает, ваше величество, — иначе меня замуровали бы заживо, как беднягу Агриаса. Я и теперь боюсь, что моя проницательность может стоить мне жизни.

— Зачем же тогда рисковать?

— Иногда правду высказать просто необходимо, не думая о последствиях. Ландис Кан был моим другом. Он знал о ваших манипуляциях. Знал о ваших надеждах на то, что он переметнется к Агриасу. Случись это, они вдвоем стали бы для вас нелегкой задачей.

— Его планы были еще опаснее для меня.

— Думаю, они явились для вас неожиданностью — но вы все равно дали Скилганнону совершенно ненужную фору.

— Он это заслужил. — Она снова наполнила кубок. — У меня не было друга храбрее и преданнее, чем он. Олек много раз рисковал жизнью ради меня. Без него я не смогла бы бежать из города. Убийцы моего отца схватили бы меня и убили, как это произошло с моей матерью. Из-за меня он лишился иллюзий юности и своих друзей. В самые черные времена, когда мы думали, что не выживем, он хранил мне верность. Он выигрывал битвы, которых не выиграл бы ни один полководец. С меньшим числом, с меньшей хитростью, а в то время и с меньшим опытом, но он побеждал всегда. Солдаты боготворили его и сражались, веря, что в конце концов победят непременно. На это стоило посмотреть.