Дэйв Дункан - Приют охотника

Бросать пешее войско против кавалерии считается делом безнадежным, ибо ни та, ни другая сторона не могут нанести решающий удар. Пехота может удержать укрепленный пункт, но не территорию. Всадники могут перерезать пути снабжения неприятеля, но не могут причинить ему ущерб достаточный, чтобы вытеснить его из укрытия. Ни одна сторона не может победить. Разумеется, в конце концов одна из сторон сдается, но только тогда, когда воевать уже не за что.

В этом случае у варваров имелось одно, но значительное преимущество: их женщины и дети находились в полной безопасности за горами. С другой стороны, они встретились с единственной известной мне армией, которая боролась с кавалерией, ложась перед ней на землю. Ни один конь не пойдет по живому ковру. Кроме того, варвары попадали в силки, проваливались в ямы на колья или напарывались на острые колючки, которые повстанцы кораблями привозили из Альгазана. В начале войны у Верна имелось несколько небольших кавалерийских отрядов, но каждую трофейную лошадь ставили в строй. Что делалось с пленными, я уже сказал.

Я видел множество свирепых войн, но ни одной страшнее Зимней Войны.

Посидев у костра час или около того, я начал терзаться нетерпением. Я встал и пошел в лагерь. Огни едва просвечивали сквозь пелену падающего снега. Судя по запахам, я проходил мимо быков, лошадей и мулов, походной кухни и выгребных ям. В конце концов я нашел шатер военачальников. Незамеченным проскользнул я мимо часового и чуть не наткнулся на человека, стоявшего на коленях в снегу и бормочущего что-то. Я обогнул его и другого, делавшего то же самое, и уперся в третьего, встающего с колен. Когда он сделал шаг, я узнал Дусса и окликнул его. Он резко обернулся, положив руку на меч.

– Гомер! – поспешно напомнил я ему.

Он перевел дух.

– Ха! Вот теперь я понимаю, что у нас сложности. Ты ведь всегда оказываешься в решающие моменты, разве не так? – Он громко засмеялся.

– А что за решающий момент сейчас?

В Дуссе почти невозможно было теперь узнать того юнца, которого я повстречал прошлым летом. Его борода здорово отросла, он возмужал, и его глаза были глазами убийцы. Он кутался в шерстяные одеяла и походил больше всего на двуногого бычка, занесенного снегом. Армия за глаза звала его «Генерал Голова», а его брата – «Генерал Отвага». Это были справедливые прозвища, но за этот год Голова стал храбрее, да и Отвага много чему научился.

– Военный Совет. Пошли со мной, Меняла Историй. – Он взял меня за руку и почти потащил по протоптанной в снегу узкой тропинке.

– В чем проблема?

– Какая проблема? Война закончилась. Вандок отступил через Кладбищенский перевал.

– Значит, вы заперли его там? И можете выкурить оттуда голодом?

Дусс усмехнулся и пропустил перед собой в большой шатер. Внутри не было ни стола, ни печки. Только тусклая лампа висела на столбе, а вместо пола была мешанина из снега, грязи и травы. Несколько разноцветных тюков заменяли стулья. На одном сидел Берн, рядом с ним – двое альгазанийских советников. Никто даже не поднял головы, когда мы вошли.

Верн единственный во всей армии ежедневно брился и почти никогда не снимал шапки. Если бы не эти предосторожности, он был бы настолько похож на врага, что какой-нибудь фанатик наверняка убил бы его. Поначалу я и сам недооценивал верзилу с обветренным лицом и неспешной речью. Как и вся армия, я считал, что думает в семье один Дусс. Теперь я знал, что и Верн мастер неплохо рассуждать, только по-своему, неспешно и обстоятельно. Обыкновенно он приходил к верному решению. В бою же, где нужна стремительность, он мог и не думать – с мечом в руке он перемещался как солнечный блик по воде.

Все новые люди заходили в шатер, стряхивая снег с одежды, вытирая мокрые глаза и бороды. По стенам метались тени.

Армии тоже необходимы свои боги. Солдаты возят с собой священные реликвии, поют гимны, совершают жертвоприношения, советуются с авгурами. Один раз я видел, как бог сам, лично вел войско в бой, но это была моя первая встреча с богом в те времена, когда богов было почти столько же, сколько смертных. Какое они оказывают влияние на саму битву, я не могу знать. Боюсь, что очень небольшое. Домашние божества должны чувствовать себя в бою не в своей тарелке, к тому же они не могут не понимать, что навлекут на себя гнев Хола, если их старания приведут к серьезным последствиям. Тем не менее они дают советы и обмениваются разведданными. Вандок не мог бы почистить зубы так, чтобы Верн не узнал об этом. Военный Совет был прерван как раз для того, чтобы каждый участник мог выйти и посовещаться со своим богом. Теперь пришло время принимать решение.

– Мы победили! – прошептал Дусс мне на ухо. В голосе его слышались истерические нотки. – Мы можем оставить здесь небольшой гарнизон и уйти! Уйти на юг, к теплым ваннам и чистым одеждам! Мягким постелям! К еде! О, боги моих предков! К женщинам! У Вандока нет сил для новой атаки. Он проиграл.

– Вы можете уморить его голодом? – спросил я снова. Я не стал добавлять: «Не уморив при этом голодом и себя?», но подумал это, и Дусс это понимал. Только сильный гарнизон сможет предотвратить попытку прорыва.

– Наверняка. Мы запрем его, перекрыв этот конец ущелья.

– Действительно так? У него полным-полно конины. Погода тоже долго не продержится. Что, если случится оттепель?

Дусс молча смотрел на меня в упор. Потом посерьезнел и вздохнул, сдаваясь.

– Будет оттепель или нет, сам Вандок может бежать. Ему придется бросить лошадей и раненых, но сам он может одолеть перевал и вернуться в степи.

– А на следующее лето?

– Он вернется, или мы сами нагрянем к нему… Гомер, мы не можем продолжать погоню! Люди валятся с ног! Передышка необходима нам так же, как Вандоку.

Правда? Конечно, обеим сторонам нужны были отдых и перегруппировка. Однако учитывая то, что обе армии практически не могли сражаться на такой не приспособленной для этого местности, Вандок выигрывал от передышки гораздо больше. Он выигрывал еще и потому, что мог в будущем рассчитывать на свежие силы, тогда как страна Верна лежала в развалинах. Уйти сейчас означало бы провалить и эту кампанию, и следующую.

Обдумав это, я понял, что имел в виду Дусс. Альтернатива была еще хуже. Сейчас важен только Вандок, и он почти наверняка сможет уйти. Для Верна попытка преследования – вести измотанную армию без запасов продовольствия через зимние горы в земли неприятеля – почти верное самоубийство. Он рисковал всем, а что получал взамен? Лиги пустой травы? Там не было ни городов, чтобы их разрушить, ни замков, чтобы брать их штурмом. Вандок может раствориться в степях, а может сделать петлю и отрезать вторгшуюся армию от перевалов.

Теперь были заняты все места, кроме одного.