Чарльз Де Линт - Городские легенды

С неба сочился слабый свет. Скоро и его не будет. Может, тогда она наконец соберет вещички и уйдет.

От сидения на корточках у Ники затекли колени. Он поерзал, перенося тяжесть тела с ноги на ногу.

Может, на этот раз и обойдется, но надежды нет. Не с его везением.

Везет ему как утопленнику.

Поговори со мной...

«Но ведь я говорил, — подумал он. — По крайней мере, пытался. А толку?»

Вот и приходится опять возвращаться к тому единственному способу, который еще ни разу его не подводил.

Звали ее Луэнн. Луэнн Сомерсон.

Она подобрала его в Катакомбах — вряд ли найдется еще одно местечко, такое непохожее на зеленую гавань парка Фитцгенри, как это, по крайней мере не в Ньюфорде. Трущобный район, пустыня в сердце сияющего всеми цветами неоновой радуги города. Целые кварталы полуразрушенных или обветшавших без присмотра многоэтажек. Здесь жгут свои костры бездомные, слоняются подростки с пивом, наркота трясущимися руками меняет скомканные купюры на тугие пакетики скоротечного блаженства, алкаши спят в пропахших блевотиной и мочой парадных, а из копов появляются только те, которые работают на мафию, — получить свою плату.

Здесь же скрываются и уроды, дожидаясь, когда госпожа Ночь выйдет на прогулку. Темноты ждут. Они любят местечки потемнее, где легче спрятаться, да и он тоже. По пряткам он теперь специалист не хуже их, а может, и получше. А иначе разве остался бы он в живых?

Луэнн подошла к нему, когда он сидел на асфальте, привалившись спиной к стене крайнего дома в Катакомбах, и, глядя в сторону Грейси-стрит, где медленно, но верно затихала дневная суматоха, поджидал уродов. Ноги он вытянул чуть не до середины тротуара, как бомж или пьяный. Роль давалась ему легко: трехдневная щетина, нечесаные волосы, заскорузлая одежда и два десятицентовика в кармане делали его игру убедительной. Спешащие по домам прохожие перешагивали через него или обходили стороной, никто даже не посмотрел в его сторону дважды. Так, скользнут взглядами, и дальше. И тут появилась она.

Сначала она остановилась, потом присела, чтобы не стоять над ним. Глянь-ка, какая чистенькая да здоровенькая, и что она только делает в этом бомжатнике?

— По-моему, тебе не мешало бы поесть, — сказала она.

— Ты, что ли, платить будешь?

Она кивнула.

Ники только тряхнул головой:

— Никак адреналина не хватает, дамочка, или еще чего? А вдруг я бандит какой?

Она опять кивнула, чуть заметно улыбнулась.

— Ну конечно, — ответила. — Разбойник с большой дороги. Ты же Ники Строу. Мы вместе в двести первой английской группе учились, помнишь?

Он-то давно ее узнал, только надеялся, что она его не вспомнит. Ведь того парня, о котором она говорит, больше нет.

— Я знаю, что такое невезуха, — добавила она, видя, что он не отвечает. — Поверь мне, я тоже это испытала.

«Ничего ты не испытала, — подумал он. — Такое, через что прошел я, тебе даже и не снилось».

— Ты — Луэнн Сомерсон, — выдавил он наконец.

Она улыбнулась:

— Позволь мне угостить тебя обедом, Ники.

Именно этого он и хотел избежать, хотя с самого начала знал, что все равно не получится. Если уж охота заведет тебя в родной город, во что-нибудь в таком роде обязательно вляпаешься. Здесь нельзя слиться с фоном, прикинуться бомжом. Кто-нибудь обязательно узнает.

«Эй, Ники, привет! Как жизнь? Как жена, дочка?»

Можно подумать, им не все равно. Может, попробовать для разнообразия сказать правду? Помнишь, когда мы были маленькие, то верили, что в шкафах прячутся такие страшные твари? Сюрприз. Как-то раз одна из них вылезла ночью и отжевала моей жене и дочке головы.

— Ну пойдем же, — настаивала Луэнн.

Она уже поднялась и стояла перед ним. Он тянул время, надеясь, что ей надоест и она уйдет. Но она не уходила, так что пришлось и ему тоже вставать.

— И часто ты это делаешь? — спросил он.

Она покачала головой:

— В первый раз.

Хватит и одного раза...

— Вообще-то я такая же как все, — продолжала она. — Притворяюсь, что не вижу, как кто-то умирает с голоду в канаве. Но когда я тебя узнала, то не смогла пройти мимо.

«А зря», — подумал он.

От его молчания ей стало не по себе, и чтобы скрыть неловкость, она болтала всю дорогу по Йор-стрит.

— А может, пойдем ко мне? — предложила она наконец. — Почистишься заодно. Чед — это мой бывший — оставил кое-какую одежду, тебе подойдет.

И тут же смущенно примолкла. Поняла, как ему, должно быть, тяжело, что она встречает его в таком виде.

— Я...

— Было бы здорово, — оттаял он.

Ее улыбка была ему наградой. Сколько в ней тепла, того гляди растаешь. Уроду на целый месяц хватило бы.

— Так что этот твой парень, Чед, — спросил он, — давно ушел?

Улыбка погасла.

— Три с половиной недели назад, — ответила она.

Так вот в чем дело. Ничто так не помогает забыть о собственных неприятностях, как встреча с тем, кому еще хуже.

— Дурак он, я тебе скажу, — сказал он вслух.

— Ты... Спасибо, Ники. Наверное, именно это мне и нужно было услышать.

— Эй, я же бомж, забыла? У меня времени — вагон, знай себе придумывай, что бы такое полюбезнее сказать.

— Ты никогда не был бездельником, Ники.

— Что делать, времена меняются.

Намек был понят. Остаток пути она рассказывала ему о книге, которую начала читать накануне.

Луэнн жила на МакКенит-стрит, в самом центре Нижнего Кроуси, дорога туда заняла минут пятнадцать. Квартирка находилась на втором этаже, прямо над кафетерием, где продавали ливанскую еду; поднимались туда по отдельной лесенке, крутой и узкой, которая начиналась на тротуаре и приводила вас на балкончик, откуда была хорошо видна вся улица.

Квартира еще носила следы недавнего раздела имущества. У окна на оранжевом упаковочном ящике стоял усилитель, но ни проигрывателя, ни колонок нигде не было видно. Плотные ряды книг в шкафу справа от окна зияли пустотами: тут и там не хватало томов. Два плетеных стула в ярких матерчатых чехлах стояли посреди комнаты, но ни приставных столиков, ни большого стола при них не было. Вместо него Луэнн приспособила другой ящик, на котором в данный момент валялись какие-то журналы, поверх них, одна в другой, расположились две немытые тарелки, а грязные кружки — похоже, все, какие были у нее в хозяйстве, — занимали каждый дюйм свободного пространства. Маленький черно-белый «Зенит» примостился на нижней полке книжного шкафа, переносной кассетник — рядом. Пара темных прямоугольников на обоях свидетельствовала о том, что еще недавно здесь висели картины. На полу, у одного из стульев, громоздилась примерно двухнедельная кипа газет.

Она стала было извиняться за беспорядок, но тут же улыбнулась и только пожала плечами.

Ники ответил вымученной улыбкой. Можно подумать, он будет претензии ей предъявлять, это с его-то видом.