Гордон Диксон - Рыцарь-дракон

— По правде сказать, я ничего не заметил, — признался он. — Но я так и не понял, чего же она хотела от тебя?

— Совета, — ответила Энджи. — Она поняла, что Дэффид захочет отправиться на войну, чтобы посмотреть, найдется ли там кто-нибудь, кто управляется с луком искуснее, чем он сам. Ну и, с одной стороны, она не хочет, чтобы он уезжал, а с другой — боится, что когда Дэффид увидит ее растолстевшей, то разлюбит. Вот она и надеялась, что получит от меня совет.

— И что же ты посоветовала? — спросил Джим.

— А ты бы что-нибудь посоветовал? — поинтересовалась в ответ Энджи.

— Нет, — ответил Джим.

Он хотел было добавить, что давать такие советы — не его дело, поскольку он, как-никак, не женщина, но, подумав, промолчал.

— На этот вопрос может ответить только она сама! — заключила Энджи. Она отложила гребень и погасила свечу, при свете которой расчесывала волосы. Сквозь тяжелые шторы едва пробивались лучи заходящего солнца. Джим скорее почувствовал, чем увидел, что она залезла в постель рядом с ним. Энджи, однако, улеглась так, чтобы не касаться мужа.

Она больше ничего не сказала на эту тему. Да и Джим предпочел промолчать, хотя ему было любопытно, думает ли Энджи, что Дэффид полюбил Даниель только за ее внешность. Сам-то Джим ни на секунду не поверил в это.

Три недели пролетели незаметно. Дэффид, Даниель и Жиль Волдский со своими людьми покинули владения Джима. Брайен поселился в замке и привел с собой несколько воинов. С его помощью Джим выбрал из числа своих подданных шестьдесят человек, и теперь сотники Брайена усиленно обучали их. Для дружины, впрочем, Джиму требовалось лишь пятьдесят воинов.

Однако из шестидесяти лишь двадцать два рекрута в настоящее время могли по праву называться конными латниками. Для этого им пришлось продемонстрировать свое умение держаться в седле и владеть оружием, но все-таки оставалось лишь надеяться на будущее, поскольку в настоящий момент успехи рекрутов были не слишком велики. Остальным тридцати восьми предстояло стать кому конюхами, а кому — слугами Джима, Брайена, оруженосца Брайена — приятного шестнадцатилетнего белокурого паренька с открытым лицом, Джона Честера, — а также тех, кто уже стал, или еще только станет, латниками.

Джиму надо было набрать пятьдесят «копейщиков»; технически это означало, что нужно пятьдесят воинов, причем у каждого из них должен быть конь, и к тому же они должны владеть искусством обращения с кинжалом, мечом и щитом, а для латников сюда добавлялась пика или копье.

Брайен, в свою очередь, добавил к дружине двадцать шесть человек. Он собрал их своими собственными силами — пять латников из своего замка да еще пять человек из числа прислуги, а остальные — те опытные воины, которые пришли из разных мест, чтобы сражаться под его началом.

Собственно говоря, Джим, как и Брайен, должен был иметь оруженосца. Но надежды на то, что ему в ближайшие дни удастся взять в обучение и услужение какого-нибудь отпрыска благородной фамилии из соседнего замка, не было. Брайен посоветовал ему взять одного из стражников, с которым бы он хорошо ладил, и сделать его своим оруженосцем, поскольку вряд ли кто-нибудь мог придавать значение этой подмене.

В Англии, как Джим помнил из своих средневековых штудий в прежнем мире, в отличие от Франции и других континентальных стран, простолюдин мог возвыситься до рыцарского звания, а предварительным шагом к этому и было положение оруженосца. Таким образом, в том, чтобы латник стал оруженосцем, не было ничего невероятного, правда, чтобы подняться до рыцаря, ему бы пришлось изрядно попотеть или совершить какой-нибудь неслыханный подвиг.

Брайен к тому же заметил: если прочие рыцари узнают, что оруженосец Джима — бывший его стражник, ничего не изменится, разве что Джима будут уважать чуть-чуть меньше, чем могли бы, если бы на месте латника оказался сын родителей голубой крови.

Две недели прошли без особых приключений. Однако третья ознаменовалась двумя визитами, каждый из которых был весьма важен для Джима.

Первым прибыл водяной дракон Секох. Он принадлежал к той несчастной ветви местных драконов, которая пострадала от Темных Сил, поселившихся в Презренной Башне, той самой Башне у берега моря, в которую дракон-ренегат Брайагх унес Энджи в ту пору, когда они с Джимом делали лишь первые шаги в этом мире.

Из-за порчи, наведенной Темными Силами, водяные драконы измельчали и стали слабыми и робкими, причем Секох не был исключением. Однако старый дракон Смргол, прадядюшка по материнской линии Горбаша, в чьем теле оказался Джим, пристыдил Секоха, сказав ему, что дракон всегда должен быть драконом, вне зависимости от того, водяной он или нет. С тех пор Секох изменился.

В битве у Презренной Башни Секох с помощью старика Смргола, которого к тому времени уже разбил паралич, бился с могучим Брайагхом. Тем временем Джим, находившийся в теле дракона Горбаша, сражался и прикончил огра, сэр Брайен убил змея, а стрелы Дэффида поражали гарпий, вылетавших из Башни, чтобы напасть на них. Арагх удерживал на должном расстоянии сандмирков, а Каролинус сдерживал натиск Темных Сил.

Таким образом, Секох был одним из Соратников Джима и помог ему освободить Энджи из Презренной Башни.

С тех пор Секох стал другим драконом. Он без колебаний бросал вызов любому дракону, не обращая внимания на его размеры. И, как правило, тот отступал, хотя наверняка победил бы Секоха в сражении: но, даже одержав победу, он не смог бы по-настоящему увериться в том, что водяной дракон, не знающий слов «капитуляция» и «отступление», не бросится снова в бой.

Однажды после полудня Секох приземлился во дворе замка и без приглашения проследовал в Большой Зал, разыскивая Джима. Хотя по обычным драконьим меркам он, как уже сказано, был мелковат, все же ему пришлось проворно прижать голову, когда он входил в огромную дверь зала. Люди, находившиеся там, естественно, разбежались.

Разочарованный тем, что Джима там не было, да к тому же и спросить теперь некого, Секох позвал его, немного повысив голос. В общем, для дракона его голос был, конечно, слабоват, но для человеческих ушей он казался сиреной большого судна, в тумане подающего сигналы другим кораблям.

— Сэр Джеймс! — орал Секох. — То бишь, лорд Джеймс, я хотел сказать! Где ты? Это Секох. Мне нужно поговорить с тобой!

Уверившись в том, что более или менее сообщил о своем посещении, Секох подошел к высокому столу. Его нос учуял, что кувшин, стоявший перед ним, по крайней мере наполовину полон вином. Нащупав кувшин, Секох вылил его содержимое в горло, причмокивая при этом губами. Вино для водяного дракона было больше чем редкостной роскошью. Джим так и не появился. Опечаленный Секох понюхал пустой кувшин и поставил его на стол. Свернувшись за столом так, что только подбородок покоился на его краю и он, таким образом, мог присматривать за выходом, Секох впал в приятную полудрему, в которой драконы способны находиться в любое время, особенно когда им нечего делать.