Гордон Диксон - Рыцарь-дракон

— Нет нужды, — сказал Джим. — Я буду рад принять твои слова к сведению. Я не сомневаюсь в том, что это правда, Секох.

— Ну, спасибо, — сказал Секох. — Теперь: твоя принадлежность к клиффсайдским драконам приобретет особую важность, когда ты окажешься во Франции, поскольку твою личность можно будет опознать по твоей родине. Ты же, как я сказал, не дракон-одиночка — дракон-разбойник, — а полноправный член драконьей коммуны. Таким образом, сохранить свое драконье право неприкосновенности личности во Франции ты можешь единственным способом: разрешение на поездку тебе должна дать твоя коммуна. Короче говоря, тебе нужен паспорт.

— Что еще за чертов паспорт? — спросил Брайен.

— Разрешение на поездку, сэр Брайен, — ответил Секох. — Вот что это значит: сэр Джеймс — то есть лорд Джеймс — здесь получает разрешение своей коммуны на путешествие во Францию, стало быть, вся коммуна ручается за его хорошее поведение и драконье благоразумие там.

— А что считается плохим поведением? — поинтересовался Джим.

— Ну, например, ты не только заваришь какую-нибудь кашу сам, но еще и втянешь в это дело местных драконов, улетишь, а расхлебывать за тебя придется уже им, — объяснил Секох.

— Понял, — сказал Джим. — Ну, что такое паспорт?

— Ну, это такая штука, — замялся Секох. — Словом, твой паспорт — это лучшие камни из сокровищниц всех драконов коммуны.

В Большом Зале на мгновение повисла тишина. Джим был драконом достаточно долго, чтобы понять, что ежели дракон выдаст даже самый захудалый камешек из своей сокровищницы, то тем самым признается в том, что она у него есть, а это для дракона страшнее смерти. Так что Джим прекрасно понимал, что ему будет довольно тяжело убедить каждого клиффсайдского дракона одолжить ему перл своей сокровищницы.

— И ты думаешь, что драконы охотно отдадут мне свои лучшие камни, чтобы я увез их во Францию? — спросил Джим.

— Думаю, мало кто пойдет на это, — сказал Секох. — Обычно если дракон куда-то отправляется, то это означает, что коммуна отправила его в командировку или же он пользуется большим уважением и влиянием в коммуне. Впрочем, я помогу тебе поговорить с ними, думаю, мы сможем убедить их. Но отправляться нужно немедленно.

— То есть как это — немедленно? — резко спросила Энджи.

— Боюсь, миледи, что сию секунду, — ответил Секох. — Я, правда, думаю, что мы сумеем убедить их на первом же собрании. Но скорее всего, они захотят обсудить наше дело между собой и обдумать как следует: тогда этот вопрос отложат на некоторое время. Может, даже на месяц или вроде того. Стало быть, чем быстрее мы приступим к делу, тем лучше, а сегодняшний день подходит как нельзя лучше.

Джим и Энджи переглянулись.

— Похоже, придется отправляться, — вздохнул Джим.

— Ты же можешь во Франции оставаться человеком, — вставил Брайен.

— А что, если мы сможем спасти принца, только если я обернусь драконом или если нам это еще зачем-нибудь понадобится? — возразил Джим.

— Черт! — выругался Брайен. — В таком случае тебе и правда нужно пойти к драконам.

В последнее время Джиму не часто удавалось посидеть с Секохом, вот и теперь им пришлось лететь к тому самому входу в драконью пещеру, из которого Джим некогда — в том же самом обличий, что и теперь, — впервые вышел в этот мир средневековья. Он расправлял драконьи крылья в последний раз так давно, что совсем забыл блаженство парящего полета.

Полет — сначала набрать высоту, потом поймать термал и плавно двигаться к цели, расправив неподвижные крылья, — был как-никак трудом. Парение — медленное скольжение над поверхностью земли без единого взмаха крыльев — это абсолютное наслаждение. Он подумал, что в будущем непременно наверстает упущенное и будет почаще отрываться от земли только ради удовольствия. Затем ему пришло в голову, что он мог бы стать настолько искусным магом, чтобы обратить Энджи в дракона, и тогда они смогли бы парить вместе.

— Пещеры прямо перед нами, — голос Секоха вывел Джима из задумчивости.

Одна из скал с зияющим проломом пещеры была прямо перед ними. Секох, опередив Джима, приземлился возле входа.

Джима на мгновение охватила паника: он никак не мог вспомнить, как приземляться в таких условиях, но его драконье тело, похоже, могло заботиться о себе само. Задние лапы ухватились за край скалы, крылья сложились почти в тот же миг, и Джим благополучно приземлился. Он направился ко входу.

Они вошли в совершенно пустую маленькую пещеру. Джим припомнил, что то место, в котором он очнулся и обнаружил, что стал драконом, было похоже на это. В подобных пещерах драконы любят спать, свернувшись в клубок.

— Никого нет, — прокомментировал Секох и насторожил уши. — Они, должно быть, внизу, в главной пещере. Дорогу помнишь?

— Не знаю, — нерешительно сказал Джим. — Думаю, нет.

— Не беда, найдем, — утешил Секох. Он направился в глубь пещеры; там в темноте находился вход в туннель, вырубленный в скале.

Они немного спустились вниз и прошли некоторое расстояние, однако Джим помнил, что та пещера, где он пробудился в теле Горбаша, была, кажется, дальше. Зато Секох, похоже, ни на одной из развилок туннеля даже не колебался в выборе направления. Джим никак не мог понять, то ли водяной дракон прежде уже бывал здесь, то ли ориентировался исключительно на запах. Джим тоже вроде обладал теперь драконьим нюхом, но, по его мнению, все туннели пахли драконами. Однако когда они зашли подальше, он признал, что запах усилился, и наконец Джим различил слабый гул голосов, который нарастал по мере их приближения. Джим понял, что они добрались до цели своего путешествия, поскольку только драконы имеют обыкновение так галдеть, перебивая друг друга.

Итак, Джим и Секох вышли к главной пещере. Из туннеля они вынырнули прямо в огромный круглый амфитеатр, занимавший большую часть громадной пещеры. Она была и вправду чудовищна. Ее темные гранитные стены испещряла густая сеть тонких, не толще обычного карандаша, прожилок цвета жидкого серебра. Они излучали свет, и вся пещера, даже темный сводчатый потолок, озарялась им. Было светло почти как днем. Сейчас пещера была битком набита драконами; на первый взгляд могло показаться, что они горячо спорили, но Джим вслушался и понял, что на самом деле вся коммуна занята пустой болтовней.

Стоял оглушительный шум, или он казался оглушительным. Слух у дракона гораздо тоньше, чем у человека, Джим уже знал это, но как это ни странно, он без труда выносил этот шум. Однако, случись оказаться в главной пещере человеку, он, наверное, оглох бы. Джим обнаружил, что когда он оказывался в теле дракона, то начинал орать просто от возбуждения.

Они с Секохом стояли на месте и выжидали. Драконы внизу наконец заметили их: то один, то другой, увидев их, замолкали, толкали своего соседа в бок и кивали мордой на вновь прибывших. В пещере наступило непривычное молчание. Все драконы уставились на Джима. Секоху же не уделили ни малейшего внимания. В их глазах, устремленных на Джима, лжедракон читал то, что его собратья весьма удивлены и никак не могут узнать его.