Коллектив авторов - Ученики, учителя

— Не переживай, научишься еще мечом махать. А графа моего в шестнадцатом на германском фронте шлепнули, с беляками я уже доктором, мелкопоместным дворянчиком шатался.

— Зачем Вы мне морочите голову? Зачем Вам нужно злить меня?

— На реакцию твою смотрел. Да и фанатиков не люблю, а ты несколько фанатичен.

Опять помолчали. На поляне гасли последние отблески света. Густые тени покрывали склон. Запели цикады. Джордано поднялся, посвистел, показались лошади, одна под седлом, а другая вьючная.

— Расседлай лошадей.

Николай молча подчинился. С непривычки долго возился с упряжью. Итальянец терпеливо ждал. Когда тюки и седло оказались на земле, забрал уздечки и увел лошадей ближе к входу пещеры. Привязал их там к дереву. Вернулся за седлом.

— Пошли, завтра рано вставать.

Костер в пещере почти прогорел.

Пока таскали хворост и воду, разбирали привезенные торбы, вновь разжигали костер, совсем стемнело. Добравшись до лежанки в гроте, Николай почувствовал слабость, сил опять не было, мышцы болели. Джордано заставил его что-то съесть и велел ложиться.

Сам еще сходил покормить лошадей, расстелил в гроте попону и долго сидел, опустив голову на колени, глядел на догорающий костер.

По сообщению агентства Рейтер из Германии Тельман вчера был заслушан как свидетель по делу Эдгара Андре. Тельман давал показания в тюрьме.

Поднялись затемно. При неровном свете коптилки Джордано поставил чайник и котелок с водой на костер, отправил Николая седлать лошадей:

— Второго седла нет. Груз распредели так, чтобы охлюпкой можно было ехать.

Пока варилась каша, Джордано придирчиво следил за работой Николая.

— Я давно не ездил на лошади.

— Да уж! Ничего. Поедешь на оседланной, там, — он кивнул на восток, — у меня схрон есть, достанем второе седло.

— Зачем мне ехать.

— Мясом тебя кормить надо, а тут я и хлеба достаточно тебе не достану. В горах охотиться будешь, приведешь себя в порядок. Мне время надо, чтобы документы тебе выправить.

— Вы что, бросите меня одного?

— Ну, ты же не ребенок! Тебе месяца два — три надо, чтобы научить мышцы подчиняться. Сейчас вон кисель, я даже не пойму, как ты двигаешься. Вообще физиология бессмертных странная штука… он помолчал. Осенью я за тобой приеду. Там видно будет, что дальше делать.

Потом началась дорога…

Джордано помог Николаю подняться в седло, скептически оглядел:

— В седле сам удержишься? А то привяжу для верности.

— Удержусь, — буркнул в ответ Николай.

Итальянец в ответ усмехнулся, вскочил на своего покрытого одной попоной коня, и они двинулись.

Джордано объяснил, что им нужно спуститься к морю, так как вверх по ущелью конной тропы нет. Вначале они действительно спускались вниз, но потом Джордано повернул влево вдоль по восточному склону, сказав, что они выйдут к морю у следующей большой реки. Почти сразу Островский понял, что ему едва хватает сил удерживаться в седле. Он, что было сил, сжимал ногами лошадиные бока, рука постоянно тянулась вцепиться в луку седла. То ему казалось, что лошадь, осторожно ступавшая по влажным камням, не удержится на крутом склоне, то — что предательски закружится голова, и он просто сам свалится под копыта. Ко всему он понял, что ориентироваться в горном лесу совершенно не в состоянии. Хотя до побережья было всего-то километров пятнадцать, Николаю казалось, что им никогда не выбраться из этих зеленых дебрей.

Спуск сменялся подъемом, они переходили вброд какие-то ручьи и речушки, лошадиные копыта проваливались в расщелины между камнями. Напряжение все нарастало, мышцы свело до бесчувствия. Николай, стиснув зубы, все сильнее прижимал ноги к бокам лошади и практически уже ничего не видел вокруг себя. Осталось, как обычно, одно ничем неистребимое упрямство, а неторопливо ехавший впереди Джордано все чаще останавливался и терпеливо ждал, пока Николай справится с лошадью и собой, но так ни разу и не предложил остановиться.

Только к полудню выбрались к побережью. Поднявшись по очередному склону, Джордано остановился, как обычно ожидая Николая. Тот подъехал и вначале просто тупо удивился тому, что они продолжают стоять. Тогда, оторвав голову от созерцания тропы под копытами, он увидел, что они остановились на краю открытой площадки — горы кончились. В просвете между деревьями, до самого горизонта расстилалось море. Солнце отражалось в воде мириадами бликов, бурые и зеленые пятна водорослей проступали в прозрачной воде, обломки скалы, должно быть, когда-то сорвавшейся вниз, просвечивали в глубине.

— Слазь! Здесь передохнем, — Джордано спустился на землю.

Николай несколько мгновений не двигался, потом попытался привстать и перекинуть ногу через седло. Джордано едва успел его подхватить.

Оказавшись на земле, Николай дернулся было освободиться от поддерживающих его рук, но голова кружилась, и он привалился к лошади.

— Не дури! Обопрись на меня, — Джордано помог ему усесться на камень, выступающий у отвесной стены, ограничивающей площадку.

— Спасибо, — Островский, не сдержавшись, с блаженством откинулся к прогретой солнцем скале, вытянул ноги, и тут же сжался, как от пощечины, от скользнувшей по губам Джордано усмешки.

— Я, кажется, таки не смогу дальше ехать, — виновато произнес он, подняв глаза на бессмертного.

— Это еще почему?

— Вся кожа, должно быть, растерта.

Джордано весело рассмеялся:

— Сними штаны!

— Зачем?

— Проверишь сохранность своей шкурки!

Николай недоуменно смотрел на бессмертного.

— Я тебе дело говорю. Заодно узнаешь, как быстро у тебя происходят процессы регенерации.

— Чего?

— Восстановления! Поспеши, а то вообще ничего не увидишь!

Сбросив брюки, Николай таки успел пронаблюдать, как глянцевая красная корочка посветлела и действительно обрела вид нормальной кожи.

— Не плохо, правда!? Расслабь мышцы и радуйся жизни.

— Ну, ты садист!

— А мне нравится, когда ты злишься. Забываешь выкать. А ноги натирать будешь еще не один день, наверное. Двигательные функции у нас тренируются почти как у обычных смертных. Я же говорил, что у тебя не мышцы, а тряпки. Ты ими сколько не пользовался? Вот теперь и расплачиваешься.

Николай встал и на все еще немного сведенных от напряжения ногах подошел к краю площадки. Долго стоял, смотрел на море.

— Как объяснили мое исчезновение?

— Я занимался тобой, агентуры в городе у меня нет. Так что этого я не знаю. Пока сообщений о твоей смерти нет.

— Если Рая пострадает, я тебя убью. Чего бы это мне ни стоило.

— Ладно, посмотрим, — Джордано усмехнулся. — Проблемы, наверное, будут, но, — он на минуту задумался, — в доме было достаточно много людей, совершить убийство никто не мог (а даже если бы и убил, то это почти акт милосердия), а уж зачем прятать труп — вообще не понятно. Я думаю, что компетентным органам не захочется раздувать скандал. Все-таки героический пролетарский писатель. Похоронят пустой гроб с почестями бригадного комиссара и дело с концом. И с барышней твоей все будет нормально.