Коллектив авторов - Ученики, учителя

Какой невыносимой была боль! Он смирился с тем, что это конец, даже пытался скрыть от Раи свое понимание, делал вид, что не замечает сестру и врача, что приходили к нему.

Кто он?

Вернулось имя — Николай, Николай Островский.

Так он что — умер? Это — рай? Или ад? Пещера какая-то.

Николай осторожно, помня о низком своде, поднялся и сел на лежанке, застеленной бараньими шкурами. Долго и с удивлением рассматривал пальцы рук. Ощупал суставы. От воспаления не осталось и следа, правда, казалось, под кожей совершенно не было мышц, какая-то вялая масса.

«Этого не может быть», — подумал Николай, но все же сделал еще одну попытку встать. В первый раз у него ничего не получилось. Он едва не упал на камни, но уже понял, что может подняться. Наконец это удалось, и он осторожно направился по узкому проходу к выходу. Ноги дрожали от слабости, соскальзывали с камней, устилавших пол тоннеля. Несколько раз он падал, с трудом поднимался, но продолжал двигаться вперед. Тоннель резко оборвался, и над головой закачались деревья, прикрывая прозрачное, изумрудно-голубое небо юга.

Сколько лет он не видел неба? Шесть или семь.

Это определенно был Кавказ. Только таким он не видел его никогда. Он жил с людьми, зависел от людей, от Раи, мамы, когда она бывала у них, от сестер и нянек в больницах и санаториях. Он видел горы и море, субтропическую растительность: влажные Колхидские леса подступали к дороге, по которой его везли в Мацесту в ту последнюю поездку, когда он еще что-то видел; но этот сияющий мир, что открылся сейчас, тогда был где-то далеко. Все заслоняла боль, стремление побороть ее, доказать себе и окружающим, что он еще жив…

Жив!

А теперь он жив?

Странное ощущение ударило его по нервам. Размышления прервались, и Николай оглянулся по сторонам, пытаясь понять, что проиcходит.

Из-за камня, прикрывавшего метрах в пяти вход в пещеру, показался человек. Войлочная шапочка на голове, мягкие сапоги, патронташ. Черные лукавые глаза улыбались на заросшем недельной щетиной лице.

— А, очухался!? Я уже думал, что придется-таки пустить тебя на закуску.

— На закуску? Вы кто? И где это я, … мы?

— Не все сразу. Есть хочешь? Я тут кое-что сообразил. Вылезай скорее.

Человек снова скрылся за глыбой. Странное ощущение, возникшее перед его появлением, ослабело, почти исчезло. Вопрос же о еде вдруг пробудил зверский аппетит. Сколько же времени он не ел?

И Николай пошел за незнакомцем. За валуном открылась небольшая поляна на склоне горы, куски белого известняка высовывались сквозь буйную зелень лиан и трав, покрывающих склон. Высокие, уходящие колоннами в небо, буки делали поляну похожей на фантастический храм. Странное ощущение вернулось, и Николай вновь увидел незнакомца. Тот выкладывал из торбы хлеб и сало на белую скатерку, постеленную на толстом поваленном стволе.

— Бери, ешь, а то видок у тебя! Хоть ты теперь от голода и не помрешь, но …

Не обращая внимания на странные слова незнакомца, Николай, с трудом сдерживая себя, принялся за еду. Только минут через десять, с удивлением обнаружив, что внушительный шматок сала исчез, он почувствовал на себе изучающий, насмешливый взгляд выразительных глаз странного человека.

— Наелся!? Теперь можно и поговорить. Ну, судя по твоим успехам с салом, ты, наверное, понял, что мы не на небесах. Это всего лишь окрестности Сочи. Километров пятнадцать от Хосты. Это насчет последнего вопроса. Он был самым простым.

То, о чем поведал незнакомец далее…

Это никак не могло уложиться в голове.

Николай некоторое время сидел молча, пораженный услышанным. С тоской поднял голову к сияющему небу, но восторга, что ощутил, выбравшись из пещеры, больше не было. Была растерянность, боль, не та знакомая физическая боль, что пожирала его последние годы, а какая-то внутренняя, пустотой поселившаяся глубоко в груди.

— Зачем Вы это сделали?

— Как зачем? Да я от скуки тут уже закис, а потом, если бы ты не восстановился, то твоей энергией можно было бы и воспользоваться. Не пропадать же добру! — человек усмехнулся. В глазах вспыхнул недобрый огонек. — Кстати, если ты мне не понравишься, я, может, и воспользуюсь твоей силой. Когда она чуть увеличится.

— Ах ты, контра недобитая! — кулаки Николая сжались, и он попытался вскочить.

— Да ладно, я пошутил, — человек властно остановил его движение. — И насчет контры, ты эти штучки брось. Ну, был я лет двадцать назад русским графом, так кем я уже только не был. Сам-то от контры не зарекайся. Проживешь лет сто, столько личин поменяешь… Может и буржуем когда-нибудь станешь, если кто голову раньше тебе не снесет.

Человек поднялся с дерева.

— Кстати, меня зовут Джордано, я когда-то был итальянцем. Это мое настоящее имя, по крайней мере, меня так звали в первой жизни. А здесь, на людях, если они появятся, называй меня Аванес, Аванес Саркисян. Я егерем в заповеднике работаю. Ты племянник моего сослуживца, в гости приехал, работу ищешь. С твоим дядькой мы воевали на Дальнем Востоке.

— Я никогда там не был.

— Ничего, бог даст, побываешь. И это моя легенда, я был на Востоке. Твою легенду еще придумать надо.

Джордано-Аванес негромко свистнул. В ближайших кустах что-то зашевелилось, и на поляну выбралась некрупная лошадь местной, привычной к горным склонам, породы.

— Бывай. Я завтра попытаюсь приехать. Из еды что-нибудь достану.

Он подошел к лошади, покопавшись в седельной сумке, бросил к ногам Николая небольшой сверток.

— Это тебе. Не ешь все сразу, мало ли что меня задержит. Если появятся люди, лучше спрячься, а то твои партийные товарищи не слишком доверчивы. Представляю историю, как знаменитый писатель помер, а потом воскрес в пещере! — Джордано усмехнулся. — Вариант Иисуса в твоем случае не пройдет!

Джордано громко рассмеялся, крутанул коня и пустил его вниз по едва приметной тропинке.

Николай остался один. Поднял сверток, там оказалось немного хлеба и спички. Времени прошло, как оказалось, немало. Здесь в лесу должно было рано темнеть, а ночью становилось прохладно. Бессмертный пошел собирать хворост.

Мы стоим на пороге введения новой Конституции.

В нашей великой стране не найдется ни одного гражданина, трудящегося, который не приветствовал бы от всей души сталинскую Конституцию.

Я — стахановец на производстве в ответ на обнародование проекта новой Конституции обязуюсь добиться выполнения новых норм на 230–240 процентов (сейчас даю 200 %).

Весь свой опыт передам рабочим, чтобы вырастить новых стахановцев.

Зачем ему это бессмертие, какая-то Игра, рубка голов? Чертовщина какая-то.

Николаю казалось, что эти мысли не дадут заснуть. Но на поиск хвороста и разжигание костра в пещере ушли все небольшие силы. Лишь только его тело оказалось на лежанке, пристроенной в глубине грота в пещере, как глаза закрылись.