Коллектив авторов - Ученики, учителя

На лицо Джордано начала возвращаться краска.

Приподнятое утреннее настроение отряда ушло. Люди мрачно вздыхали:

— Ушли гады, — смерть бандитов от рук одного из членов террористической группы была не понятна и раздражала.

Вскоре застучал телетайп. Николай сорвался с места к передатчику. Остальные поднялись было за ним, но Гасанов властно приказал остаться на месте.

В 1934 году колхозы получили 3 758 000 руб. денежных доходов, в 1935 году — 8 654 000 руб., в 1936 году — 13 880 000 руб. В прошлом году колхозникам выдали на трудодень почти в два раза больше, чем в 1935 году.

Поздно вечером, когда оставшиеся на станции милиционеры уже спали, Джордано спустился к реке. Часть группы, с Николаем в качестве проводника, Хан по договору с центром отправил вверх, к перевалу, где Макарыч должен будет встретиться с поисковой группой, поднимающейся с северной стороны хребта. Если все будет нормально, то к завтрашнему вечеру Николай вернется, проводив отряд мимо лавиноопасного участка. Дальше милиционеры пойдут самостоятельно. Теперь же на станции осталось всего трое смертных, которым предстояло обследовать лавину на каменной речке.

После ухода основной группы Джордано показал оставшимся дорогу на склон, выводивший к тому участку лавины, где, может быть, можно было отыскать следы пропавшего члена банды, в случае если он собирался идти к перевалу верхней, летней дорогой. Эта экскурсия окончательно вымотала людей, так что Джордано не сомневался — до утра на станции будет тихо.

Стоя на берегу, он ждал Хана. Не умолкая, шумела вода, вырываясь из под ледяного купола, перекатываясь на камнях, и срываясь вниз небольшим водопадом. Вчерашней бури как небывало, и яркие, как будто нарисованные звезды освещали склоны кажущихся неприступными Кавказских гор. Похоже, период растительного существования близится к концу. И может быть эта льдистая, наполненная звездным светом и шумом весенней воды ночь будет одной из последних перед прыжком в неизвестность — в реальность того мира, что строит выбранная им для жизни страна. Джордано улыбнулся.

Наверху чуть слышно скрипнула дверь станционного домика. Фон зова усилился. Наконец Хан спускался к реке. Джордано не обернулся и, подойдя, Хан тоже не сказал ни слова. Задрав голову кверху, он некоторое время рассматривал рисунок весенних созвездий.

— Умеешь ты, однако, выбирать места для отшельничества! — Хан выжидающе взглянул на Джордано, но тот лишь улыбнулся в ответ. — И на сколько времени ты тут решил обосноваться?

— Предполагалось, что до весны. В мае заканчивается договор. Сюда обещали подобрать людей для постоянной работы, — Джордано на мгновение замолчал. — Зачем ты спрашиваешь? Наверняка ведь в городе ознакомился с документами.

— С чего ты взял?

Джордано впервые с начала беседы обернулся к Хану и взглянул в изображавшие честное простодушие глаза энкаведешника.

— Да ладно, не смотри. Конечно, ваши бумажки я внимательно проштудировал. Документики, между прочим, не плохо сработаны. Если б не твоя физиономия, даже я бы липу с ходу не предположил.

Джордано кивнул и вновь отвернулся к реке.

— Эй, не отворачивайся! На паспорт дашь взглянуть?

Джордано вновь кивнул:

— Паспорт тоже не плох был. Я его, правда, потерял. Размок он у меня в воде при благовидных обстоятельствах. Так что, теперь у меня настоящий. — Хан чувствовал, что Джордано смеется.

— И кто тебе это произведение искусства делал?

— Ты что, издеваешься! С чего б я тебе это сказал?

— Это кто-то из наших?

Джордано обернулся и опять посмотрел Хану в глаза:

— Я похож на твою шестерку? Ты и так слишком много узнал.

Хан отвел глаза.

— Ладно, сам выясню.

— Вот и хорошо. Занимайся своими делами сам.

— Это пожелание относится ко всем моим делам?

— А у тебя есть стоящие идеи?

— Идеи всегда есть. Но до мая можешь продолжать загорать на этом курорте.

— Премного благодарен, Ваше превосходительство! Барское решение, надо заметить.

— Не ерничай!

— Ладно, не обижайся. Если честно, то мне тут порядком надоело. Только из-за Кольки связался с этим райским местом.

— По-моему, ты с ним слишком долго возишься. Разбалуешь мальчишку.

— Но ему нужно было время, чтобы адаптироваться к изменениям.

— А другим оно не бывает нужным?

Джордано вздохнул и промолчал.

Хан тоже помолчал.

— Давай, что ли, в твой сарай с дизелем подымимся. Что-то холодно тут. У меня еще спирт остался.

— Ты думаешь, под спирт я лучше колоться буду? — Джордано засмеялся. — Идем. Я уже тоже замерз.

Они поднялись в сарайчик, хозяин зажег керосиновую лампу и, на минуту задумавшись, извлек пару стопок из-за груды ветоши и инструментов на одном из стеллажей.

— Вы тут с Николаем сами у себя выпивку, что ли, воруете? — удивился Хан.

— Нет. Мужики из бригады, что строили и оборудовали станцию, здесь жили. Вот посуда и осталась.

Они устроились в углу у верстака. Хан разлил остатки спирта. Выпили.

Предательское тепло поползло по телу. Джордано потянуло прислониться к стене и закрыть глаза. Третья бессонная ночь давала себя знать. Но спать было нельзя, иначе Хан, точно, его на чем-нибудь подловит. На Хана алкоголь никогда не действовал.

— Ты чего ухмыляешься?

— Да так, вспомнил, как ты бутылку шампанского в окне третьего этажа на спор пил.

Хан самодовольно улыбнулся:

— Дурак, конечно, но ведь получилось!

— Что ты хотел еще из меня вытрясти? — с ходу меняя тему, спросил Джордано.

— Ты куда торопишься?

— Хан! Если я сейчас закрою глаза, то — уже до утра.

— Давай поговорим завтра.

— Завтра вернется Николай, а с утра ты будешь заниматься официальной деятельностью. Так что, закончим сегодня!

— Потом ты скажешь, что я на тебя давил.

— Не скажу. — Джордано улыбнулся. — Продолжай!

Хан помрачнел, опустил глаза:

— Мне показалось, или ты действительно бываешь в Турции.

— Ты был у меня в доме?

— Был.

— Один?

— Слушай, профессор, ты-то меня за кого держишь?

— Извини, но я тоже кое-чего не понимаю!

— Например?

— Например, как царский генерал, не армейский, заметь, а человек, охранявший основы государства, оказался «защитником» Советской власти? — от непонятно почему вспыхнувшей злости сон с Джордано совершенно слетел.

Хан, глядя в ему в глаза, спросил:

— Я никогда не замечал за тобой особого пристрастия к идеям монархизма.

— Ты прав, пристрастия к монархизму у меня как не было, так и нет до сих пор. Но вопрос не в моих пристрастиях к каким-то идеям. Вопрос в тебе? Это ведь ты из реализации в реализацию защищал монархию.

— Погоди! Есть две разные вещи: Россия и система управления этой страной. Тебе-то должно быть понятно: от того, что сменилась система управления, Россия ведь никуда не делась. Даже не Россия, а эта территория, тип людей, которые тут живут.