Коллектив авторов - Ученики, учителя

На противоположном берегу горел огонь. Двое сидели у костра спиной к Николаю. Бессмертный опустился за валуном, прислушался. Некоторое время было тихо, лишь продувающий ущелье сквозняк доносил запах варящейся над костром похлебки. Это было настоящим издевательством. Спазм свел желудок так, что казалось невозможно терпеть. Но мало ли, что ему казалось. Вот с утра он думал, что не переживет этот холод. И ничего, живой пока. Сознание, правда, пару раз за день терял в этом чертовом каменном мешке, а теперь двигался как сонная муха в замедленном кино, но его организм как-то умудрился подстроиться под окружающие условия.

Зачем смертные остались на берегу ночью? Нужно было подобраться поближе, послушать.

Вдруг один из людей поднялся, помешал варево.

— Давай котелки! Готово.

Голос на удивление слышался четко, и бессмертный остался за своим укрытием.

Люди разлили похлебку, принялись есть.

— И чего Макарычу надо было нас тут оставлять. Утопленник то не всплывет. Видел, как его в расщелину затянуло.

— Да, он говорил, что завтра какой-то краевой эксперт подъедет. Труп вытащить попытаются.

— Эксперт, не эксперт. Что искать?

— Доктор говорит, что парень живой был. Труп бы в воду не сполз.

— Там на камнях видел, сколько крови натекло! Может, не сразу умер, но кто ж после такого выживет?

— Это их дело. Пусть ковыряются. Гляди, что и найдут.

Мужики замолчали, только звякали ложки.

А замершему в напряжении Николаю расхотелось даже есть. Придется освобождать от камней кожух. Это, правда, было не к спеху. Ночь длинная, можно подождать пока милиционеры уснут.

— А Аванес, то! Кто ж о нем и подумать мог? Такой мужик…

— Да! Всяко, видишь, бывает. А может, и не они это вовсе. Начальству надо по делу отчитаться.

— Да, что ты мелешь! Не они! Ты видел Аванеса, когда его брали. Чего он драться полез? И парень сразу деру дал, когда мы на станцию пришли.

— Не знаю, — в голосе человека слышалось сомнение, — Аванес всю гражданскую, говорили, прошел. Кто б сдержался, когда тебе такое предъявляют? А парень испугался, вот и сбежал.

— Испугался! А зачем оружие забрал?

— Ну, и забрал. Ни разу ведь не выстрелил, а мог.

— Ружье нашли?

— Куда ему деваться! У водопада в камнях застряло.

Мужики говорили еще о чем-то, спускались к воде вымыть посуду. Николай сидел, сжавшись у камня, и уже ничего не слушал. Почему все рассыпалось как карточный домик. Он так и не понял до конца плана Фархата, не понял, какая была необходимость так рисковать учителю, да и ему… Он слишком устал и не мог ни о чем связно думать. Осталась только непонятная горечь и граничащее с безумием упрямство: он сделает все, как обещал, чего бы это ему не стоило.

Бессмертный дождался, когда люди уснули. Спать, то должен был один, а другой должен был караулить, но приведений он видно не боялся так, что через пятнадцать минут после напарника караульный спал сном праведника. Николай вошел в воду и вновь нырнул к входу пещеры. С трудом, но освободил кожух от камней, потом протиснулся в первую камеру, всплыл на поверхность воздушного мешка. Немного передохнул и опять погрузился в воду. Опустившись на самое дно, к воронке, затягивающей воду вглубь горы, он протиснул одежду внутрь. Непослушная напитавшаяся водой шкура вначале не хотела сворачиваться и, казалось, застрянет в узком проходе. Потом воронка чмокнула, и добыча утекла внутрь горы. Бессмертный развернулся и из последних сил поплыл против течения.

Выбравшись на берег, Николай упал животом на камни. Голова была свинцовая, сердце молотом колотилось в горле, он понял, что сил теперь действительно не осталось. Но для него эта ночь только начиналась, и уйти ему надо как можно дальше от этого места. Он тяжело поднялся и, скрываясь в тени скалы, подошел к порогу, отделявшему озеро от вытекающего из него ручья. Оглянулся на спящих у догорающего костра людей. Все было тихо. Николай посмотрел на темную воду. Нет, с ходу можно поскользнуться. Он опустился на землю, спустил ноги в воду, нащупывая устойчивые камни, начал подниматься. И не удержался. Нога соскочила, его потащила вода, и беглец во всего маху шлепнулся в воду. Всплеск показался подобным грому, бессмертный, даже не пытаясь подняться, прижался к камням. Лишь бы его не потащило дальше!

Краем глаза Николай видел, как у костра задвигались тени, огонь вспыхнул ярче. Кто-то с факелом ходил по берегу. Он не слышал, о чем переговаривались люди, так от усталости и страха стучало в висках. Вскоре все успокоилось: факел погас, тени у костра затихли. Выждав еще некоторое время, Николай, не поднимаясь на ноги, на руках выбрался на середину ручья и так: то перебирая руками по дну, то почти плывя, стал удаляться от злополучного озера.

Полиция продолжает производить аресты членов раскрытой шпионской организации, в которой участвовало много троцкистов из ПОУМ.

Тонкие стебли качались у лица, орали кузнечики. Огромная стрекоза зависла в воздухе над ближайшим стебельком цикория. Запах полыни, тёрпкого степного зноя и близкой реки кружили голову. Вдалеке кричали мальчишки купающие лошадей. Сквозь кружево тополиной кроны было видно, как огромное кучевое облако медленно трансформируется из носорога в собаку, у которой на месте ушей отрастают лебединые крылья.

Двигаться не хотелось. Он будет плавиться на этом берегу день, неделю или вечность, а ночью, когда в воде отразятся звезды и лунная дорожка побежит в бесконечность, можно будет погрузиться в парную воду, забыв о запахе реки и остывающей от жара степи, и стать частью бесконечной вселенной. И тогда стоит протянуть руку, и коснешься огненной поверхности шара кипящей плазмы, где просочится темное горячее пятно, вспухнет, прорвется языком протуберанца. И вот уже его язык тянется к руке, обвивает тело и тянет в пучину термоядерного котла. Он пытается вырваться, закричать, и неожиданно понимает, что это не огненный шар Солнца, а всего лишь вспучивающийся темный пузырь на месте головы врага, и его мозг и тело сейчас затопят волны силы.

Бессмертный вздрогнул, резко открыл глаза и тут же зажмурился. Белая гора облака успела распасться на мелкие тучки, лебединые крылья растянулись в тонкие прозрачные белые перья. Солнце било по глазам, а зов приближающегося Хана давил на нервы. Итак, это Хан. Всего лишь Хан. А он плевать хотел на Хана, на тысячу Ханов! За последние три месяца он смертельно устал от Хана. Образ привидевшегося бреда опять неожиданно ярко встал перед глазами. Джордано приподнялся на песке, высунув голову из густой травы, встряхнул головой как лошадь, отгоняя наваждение. Заставил себя не обернуться к резвящемуся как пацан другу-противнику. Нервишки явно сдавали, похоже, он переоценил свои возможности, и Хан был прав, когда не хотел принимать его предложение. Хотя теперь, когда все получилось в сущности как нельзя лучше, нужно только дождаться отъезда Хана и попытаться забыть все как дурной сон.