Коллектив авторов - За пределами официальных хроник

Второй клинок отлетел в сторону, туда, где лежала катана.

— Что, что ты делаешь? — рана начала затягиваться, говорить стало значительно легче.

— Ровно то, что ты видишь. Смешно, но вспомни — ведь Байрон тогда спросил меня тоже самое. Выходит, в чем-то и вы похожи.

— Ты хочешь, чтобы я простил его? Это невозможно, Митос, — и плевать, что эти слова могут дорого ему обойтись.

Митос только усмехнулся:

— Он сам не в силах себя простить. Так что, на твое прощение ему глубоко наплевать. Да и мне. Просто, я знаю, что был Всадником, он знает, что убивал смертных ради забавы. И мне, и ему это ничего хорошего не принесло. Только вот судить нас не тебе. Я же не кляну тебя за предательство, а оно было равносильно убийству, — он рассмеялся.

— Что… — он попытался спросить о чем говорит Митос, но осекся…

«Ты оставил его в Бордо».

— Ну, так как? Все еще жаждешь справедливости?

— Положи гитару. А то весь инструмент кровью зальешь.

Слова Джо вернули его на землю. Байрон замолчал и, положив на место гитару, посмотрел на свои руки. Вот черт… Пальцы были стерты в кровь. Раны, которым не давали затянуться, мерзко ныли. Горло ссадило. Он посмотрел на часы — прошло больше трех часов. Даже на концертах он не выступал столько, без перерыва.

«Он прожил пять тысяч лет. Он не может не вернуться. Из-за меня…»

— Держи. Это виски.

Байрон взял стакан, протянутый Джо, и опустошил его залпом. Ему показалось, что в глотку залили кислоту. Несколько минут ушло на то чтобы откашляться.

— Твою мать, кто так пьет! Ты точно психопат…

— Нет, — попытка улыбнуться не удалась. — Я покойник.

Улыбка Доусона тоже смотрелась уж очень неестественно:

— Ты и правда волнуешься за Адама?

— Мне больше не за кого волноваться. Да, я волнуюсь за него, неужели это так странно?

— Если честно, то да. Что ты будешь делать, если вернется только Маклауд? — эти слова явно дались мужчине с трудом.

«Мстить. И умирать».

— Попробую сбежать из страны. Или умру. У меня не так много вариантов. И если вернется доктор, я буду делать то же самое. Тупик, куда не погляди. Док не простит мне друга. Вы не простите мне его.

Джо налил себе еще виски и внимательно посмотрел на парня:

— Уходи. Езжай домой и собирай вещи. Если сегодня суждено кому-то умереть, то пусть эта смерть будет единственной. Не хочу, чтобы все это превращалось в замкнутый круг.

— Нет. Не сегодня.

— Адам бы тебя вздернул за отказ…

— Вы не Адам. Да и Адам мне не хозяин. Теперь. Я дождусь судьбы.

— Ты идиот, — Доусон хлопнул кулаком по столу. — Такие поступки, как тот, что совершил Адам, не должны становиться бессмысленными!

Вот теперь у него хватило сил рассмеяться:

— Он и не станет бессмысленным. Дело не в жизни, не в физическом существование, Джо. Я не Док. Для меня жизнь — это кое-что другое. Это, в первую очередь, чувства и способность творить. А их он мне вернул.

— Но…

В этот момент Байрон вскочил, почувствовав Зов, и Джо не успел договорить. Доусон сразу понял, что происходит. Глаза обоих были прикованы к входу.

Джо рухнул на стул и обхватил голову руками. Байрон стоял, закусив губу, и смотрел прямо на него.

— И снова здравствуй, Дункан Маклауд — от прежнего насмешливого, язвительного тона не осталось и следа.

Дункан стоял у дверей, держа в руке меч Митоса.

— Мак, но… Почему, черт возьми!?

— Уйди, Джо. Прошу.

— Проще будет выйти нам, — поэт взял висевший на спинке стула плащ. — Спасибо за то, что приютили Джо.

— Он прав. Прости, Джо.

Место Дункан выбрал сам. Всего в паре улиц от бара. Дом, подготовленный под снос.

— Ты, правда, хочешь этого поединка?

Байрон поднял глаза. Вопрос прозвучал так неожиданно и глупо!

Неожиданно и глупо. Все сегодня было неожиданно и глупо. Оставалось только поверить в приметы и вспомнить проклятое зеркало, разбитое им утром.

— Я не люблю оставаться в долгу, Маклауд.

— Ты мне ничего не должен.

Парень рассмеялся. Остановиться удалось с трудом. Он стер сжатой в кулак рукой выступившие на глазах слезы.

— Тебе? Маклауд, я считал вас… Я считал тебя гораздо умнее. Конечно, я ничего тебе не должен. Зато я многим обязан Адаму.

— В том, что произошло, виноват лишь ты.

— Не буду отрицать. Только вот это не я загнал своим недоверием в тупик родного человека. Не я убил его.

— Зато ты убил других. Смертных, которые были не способны тебе противостоять.

На улице начинался мокрый снег, ветер проникал в здание сквозь окна, в которых уже не осталось стекол.

За все это время, что он провел в Париже, ни одного солнечного дня… Байрон выдохнул и посмотрел на темную дыру окна. Внезапно уголки губ тронула легкая улыбка. Ему почему-то показалось, что завтра обязательно будет солнечно.

«Это не конец».

И все-таки Митос ошибся. Это был конец. Конец всего. И для всех. Даже, для Маклауда.

Сейчас, Байрону, еще сильнее, чем обычно, казалось, что он проклят…

— И из-за того, что я убивал смертных, ты убил Дока? Этот разговор пора закончить. Скоро ты получишь то, что хотел.

Он отбросил трость в сторону и достал саблю.

— Дерись ЕГО мечом. Твоей катане не суждено второй раз коснуться моей шеи.

Шотландец, кивнув, отбросил катану.

— Пора. В этот раз не буду мучить тебя своими стихами.

Стоя на коленях, он улыбался. В этот раз ему удалось продержаться гораздо дольше. Без трости, без пистолета, с одной, подаренной Старейшим, саблей. Байрон даже пару раз довольно ощутимо задел Маклауда…

Он не будет закрывать глаза. Потому что, теперь ему не страшно.

Байрон улыбался, когда почувствовал Зов. Улыбка слетела с его лица, как только он увидел того, кому этот Зов принадлежал.

— Ну как? Ты получил доказательства, Мак?

Митос стоял в пустом дверном проеме, скрестив руки на груди…

— Не знаю, но… Я готов тебе поверить. В этот раз ты был прав, — Маклауд протянул Старику его меч. — Каждый имеет право на второй шанс. Прости. Не за него. Просто, прости.

Старейший улыбнулся:

— Ты упрямый баран, Маклауд, но это можно списать на молодость, — он повернулся к Байрону. — Ладно. Хватит смотреть на меня как на приведение. Вставай, нам пора.

Тишина.

— Вставай! Байрон, ты что, оглох от удивления?!

— Я никуда с тобой не пойду, — он все же поднялся на ноги. — Значит, вот зачем я был тебе нужен? Чтобы доказать Маклауду, что ты всегда прав?! Скажи, я с самого начала был лишь пешкой в твоих играх?!

— Что за чушь ты мелишь?! Ты был пешкой?! По-твоему, ради пешки я бы стал рисковать своей головой?!

— А ты не рисковал. Брось, я фехтовал с тобой, фехтовал с Маклаудом. Я знаю, что он для тебя не противник. Я помню, что ты говорил мне тогда, когда мы сидели на окне. Ты, просто, хотел проучить его. Проучить и вернуть. Но знаешь… За одну вещь я тебе благодарен. Теперь я, действительно, опять хочу жить. Хотя бы для того, чтобы доказать, что способен на что-то большее, чем быть пешкой в твоих руках.