Мария Токарева - Град разбитых надежд

Повторялся и длился бесконечный вечер в пекарне, с того момента время в Вермело застыло, зазвенели и треснули стрелки часов. Все прокручивалось исцарапанной пластинкой в патефоне раненого сердца. Пекарня длилась неискупимой виной, а ноги скользили на камнях прибрежных скал, под которыми плескалось незримое море. Средь рифов и водорослей замерли обломки древних пароходов, клепанных громад из металла, наследия китобоев.

— Молчу. Ступай осторожней, пока у тебя нет крыльев, — ответил Страж Вселенной.

— Почему ты пришел? — глухо вопрошал Джоэл, огибая горы костей и черепов, средь которых угадывались трупы сомнов. — Святитель говорил, что Страж не придет к тем, кто погряз в пороках. Я не представляю, что есть место более порочное, чем Вермело.

— Есть. Есть и такие же. В сущности, город как город. Больной город больной Вселенной, — ответил с великой печалью вечный Страж неузнанных миров. Отделенных и бессмысленных в своей холодной отдаленности.

— Где эта Вселенная-то? Мы дальше стен ничего не видели веками, — задумчиво поднял глаза Джоэл, но узрел лишь черный панцирь, накрывший их сверху плотной крышкой. Броня Змея, шкура гигантского дракона, заменяла ныне свод небес.

— В этом-то и беда. Вы в когтях Змея. Чудом уцелели. А потом стали его любимым развлечением. Больше поверженному Хаосу нечем заняться, — скорбно ответил Страж Вселенной.

— Ну так, кто такой Змей? — требовал знаний Джоэл, разум, рассеченный мистическими откровениями, никакой стратегии и тактики не подсказывал.

— Хаос. Смерть. Тишина. Святитель верно говорил: асуры соткались из пороков разумных существ. Но не сразу обрели человеческий облик. Хаос, по крайней мере, так и не обрел. Он сражался с другим верховным асуром. Они были равны, и потом однажды схватились в последнем поединке, который раскидал их по разным уголкам Вселенной. Их война сгубила сотни миров. Расколола, перемешала, исказила — это и есть миры Хаоса. Ваши миры, — торопливо, но мелодично, как балладу, поведал Страж Вселенной.

— Так есть еще что-то, кроме Вермело?

— Есть. Я пока насчитал около пятнадцати уцелевших.

— И не спас?

— В Мирах Хаоса моей силы недостаточно.

— Кто же тогда ты? — недоверчиво проворчал Джоэл, огибая очередную груду костей. — Кому я доверился?

Каменный Ворон остановился, глядя по сторонам, как в поисках других слушателей или врагов. Он ответил, медленно чеканя слова:

— Я — неудачный эксперимент. Творение жителей несчастного мира Бенаам, куда попал поверженный и обессиленный верховный асур Раат Шаатир. Но даже в своем бессилии его мощь превосходила силу любого из жителей Бенаамаа. А в этом мире таилась великая магия. Но не столь важно… Важно то, что ее хранители пытались отбиваться и после войны лишились человеческих тел, обретя другую силу. И решили, что смогут соединить силу, бессмертие и всезнание в телах избранных добровольцев. Идеальных солдат-хранителей из разных миров. Я был Тринадцатым. Последним. Меня не хотели брать, но я добился своей избранности. И остался один, потому что все остальные сошли с ума и умерли, не перенеся «вливаний» силы. Как не перенесли вливаний ауры Хаоса узники секты Ленца.

Холод прошил тело Джоэла при упоминании секты, весть о сражении великих асуров не повергла в шок, он не знал этих далеких миров, не спасал там людей, не испытывал их боли. Его мир разрушился, осталась лишь пустыня из костей.

— А где жители Бенаама? Почему не помогут нам? — с затаенной обидой спросил он, на что Страж опустил голову, отвечая:

— Скитаются межзвездным светом по Вселенной, верят, что однажды придет тот, кто убьет великих асуров. Придумывают оружие против них. Ах да, ты не знаешь, что такое звезды, ведь миры Хаоса лежат в черной дыре. Нора Змея, как мы ее называем. И вот он Змей. Путь в Миры Хаоса был закрыт для нас. Я-то с трудом прорвался. Из-за этого не смог помочь тебе…

— Так ты сможешь победить его?

— Я провальный эксперимент, но я же принял эту силу. Меня все отговаривали, когда я пошел в Миры Хаоса. Я попробую. Если ты мне поможешь, — улыбнулся Каменный Ворон, покрываясь новой броней.

— Но как? Это из-за Змея Джолин превратилась в монстра. И Ли погиб из-за него же!

— Он исказил магию разрушенных миров. Он и темный асур. Две сущности, две жадности. Сражались, соревнуясь, кто поглотит больше миров. Не знаю, кто даже больше исказил. Змей — и смерть, и хранитель. Он создал Хаос, он же им управляет, как умеет. Хаотично. Темный асур Раат Шаатир желает только смерти. И он тоже все еще заперт в мире Бенаам. Его время еще не пришло. А для вас должно настать избавление, — пообещал Страж Вселенной. Его облик стремительно менялся, больше он не напоминал человека. Вскоре на свалке миров предстала гигантская птица, чьи перья покрывали гранитные пластины. Он воочию явился таким, каким приходил во снах.

— Убей Змея. Я не верю, что он хоть чем-то управляет, — взмолился Джоэл, все еще не представляя, как сражаться с силой, что пронеслась через века и, похоже, зародилась раньше самого человечества.

— Пойдем. Только с тобой я смогу победить, я верю, — ответил ненадежный союзник, взмахнув крыльями. И тогда свалка вокруг начала постепенно изменяться, исчезали зловонные кучи мусора и пропитанные мертвечиной неопрятные курганы, сложенные из черепов и костей. Все представало другим, пусть и не менее страшным, — мир линий разверзся темной пропастью, искажая очертания предметов, делая их прозрачными, словно разложенными на составные части.

— Идем, — вновь позвал Каменный Ворон, увлекая за собой. И Джоэл ступил в пустоту. Теперь он парил, наступая на линии, черные, слегка вибрирующие. Каменный Ворон раздвигал их, но от каждого прикосновения к темному пространству небытия броня покрывалась черными полосами и шипела, как раскаленный меч в кузнице, который опускают в ледяную воду. Теперь приоткрывалась тайна происхождения глубоких ожогов, исполосовавших руки и лицо существа, которое считали всемогущим разные секты. Они верили, что придет кто-то и решит за них все проблемы. Но нет, вот он, простой охотник, шел за ним, чтобы помочь. А Каменный Ворон вздрагивал и вскрикивал, когда его броню прожигало насквозь.

— Если увидишь белые линии, наматывай на себя, как кокон, как щит, — негромко объяснял спутник, вскидывая крупную птичью голову. Джоэлу же черные линии не причиняли вреда, он родился и вырос в мире, сотканном из них, он привык видеть только такие, почерневшие, мертвые, как и свалка за стеной, как и катящийся в пустоту Вермело внутри стены. Поэтому он просто шел, усилием воли выстраивая ступени, как во сне.

Реальность происходящего достигалась только за счет неимоверной давящей тишины. Так тихо, наверное, могло быть только в объятьях самой смерти.