Мария Токарева - Голод Рехи

— Ох-х-х-х… — вновь донесся чей-то протяжный бессильный вздох. Кто-то пошевелился в путах. И Рехи узнал в клейкой слизи известное содержимое черных линий. Оно же сочилось сквозь пасти-жабры. Им же набирался монстр, как сладким нектаром.

— Молчать! Х-р-р! Не созрел еще… да, этот не созрел для моей великой трапезы! — прорычало существо.

Рехи был готов к стремительному прыжку. Он нащупывал линии, но под пальцами уныло рассыпалась пустота прогорклого воздуха. Существо не обращало на него внимания и продолжало выгрызать дыру в груди и вздутом животе лежалого мертвеца, который некогда был красивой девушкой. Рехи отчаяннее затряс руками, пытаясь сосредоточиться.

Определенно, эта тварь напитывалась силами перед атакой. Еще стало ясно, из-за чего в зале оказалось столь темно: вокруг монстра закрутилась тугая воронка из непроницаемо-черных линий. Это он источал тьму. С каждым съеденным куском ядовитого мяса он избавлялся от очередной язвы, спина его распрямлялась, мышцы вспухали и бугрились, как у сильного воина. Он менялся, его вид делался все более угрожающим. Рехи чувствовал, что не пробьется сквозь клубок. И разумная часть его души подсказывала, что лучше всего бежать прочь. Но ведь он пообещал себе превратить Бастион в Город Рехи и воцариться самому над людьми и эльфами. Король королей. Дело оставалось за малым: уничтожить омерзительного трупоеда. За малым, да что-то не выходило!

Пока Рехи раздумывал, борясь с растерянностью, тварь повернулась и обратила к нему окровавленную морду, застывшую в диком оскале. Челюсти у него открывались в три стороны: верхние расходились двумя крупными жвалами, нижняя отпадала чуть не до груди. И все их ноздреватое зловонное пространство усеивали крупные и мелкие клыки, похожие на острые крючья. Тварь не имела ничего общего ни с эльфами, ни с полукровками, ни с людьми. Даже самые уродливые ящеры по сравнению с ней выглядели красиво и ладно. У этого же создания не оставалось ничего симметричного: один его глаз стремился на лоб, другой сползал к подбородку, оба безумно вращались, горя жаждой крови. Когтистые руки протянулись навстречу Рехи.

— Кто здесь? Значит, сам пришел! Ха! — прорычала тварь. И Рехи узнал насмешливый голос.

— Саат?! — воскликнул он, совершенно обескураженный. Монстр гулко зарычал, рассмеявшись. И с той же минуты омерзительные черты подернулись волной изменений, челюсти собрались в хитро изогнутые губы, глаза заняли положенные места.

— Поздравляю, Страж. Ты меня нашел, — сладко пропел привычным тоном Верховный жрец Саат, театрально похлопывая в ладоши, с которых сочилась кровь.

«Так вот оно что… Вот оно… Вот оно что», — думал Рехи. Немало странностей он навидался, но эта была самой отвратительной из темных тайн его мира.

— Да ты и не прятался, — храбрясь изо всех сил, ответил он. Линии! Где же эти проклятые линии? Почему не подчиняются здесь? Отвага и решимость рассыпались золой с каждой новой безуспешной попыткой обуздать их.

— Не прятался? О, ошибаешься! — проговорил Саат. — Ты видел лишь часть меня, лишь удобно созданный образ. Но знаешь ли ты, кто я на самом деле?

— А мне плевать! Плевать мне, почему ты прятался за этими дверьми!

— Ты видел. Признайся, ты все видел!

— Да уж, твою настоящую рожу сложно было сейчас не заметить! Что, испортил я тебе аппетит?

Саат лишь ехидно рассмеялся, но все так же сладко, точно на очередной красивой церемонии. Красивой… Нет, это слово не подходило Бастиону. Прав оказался Ларт, который вырос в стенах этого средоточия всех пороков, воплощения самых мерзких граней почерневших душ. Удивительно, что в свое правление король полукровок не до конца превратился в подобие Саата. «А какой Бастион я хотел увидеть? — с горечью и разочарованием думал с Рехи. — Какой город мог уцелеть возле Разрушенной Цитадели Двенадцатого Проклятого?»

— Ты пожираешь себе подобных? — бросил с вызовом Рехи. Ответ лежал на алеющем во мраке жертвенном камне. Но Саат счел важным разъяснить:

— Себе подобных? Нет. Эльфы пьют людей, потому что вы считаете себя выше их. Всегда считали, исторически. Полукровки пожирают плоть, потому что считают себя выше и людей, и эльфов. А я — выше всех! Я ваш бог! Бог пожирает того, кого захочет!

— Нет… Нет! — простонал Рехи, отступая на несколько шагов. Спокойный голос Саата вибрировал, отражаясь от стен сотнями вздохов, гул которых поднялся вслед за его словами.

— Да. Это ради их блага, — ответил убежденно Саат. — Видишь ли. Черным линиям нужна подпитка.

— Но ведь ты… Ты!!!

Рехи больше не думал, он кинулся вперед на врага, вооруженный лишь клыками и природной ловкостью. Клубок безумных чувств воплотился в дикую ярость. Так же он атаковал ящера после урагана. Так же подрубал ноги громиле на камнеметном орудии, когда несся на Ветре в пылу битвы. Так же останавливал стрелы и сокрушал врагов. Он привык сражаться с теми, кто во много раз превосходил его по силе. Сражаться и побеждать.

Саат не заслуживал пощады. Рехи слепо верил, что в последний момент ему на выручку вновь придет навык управления линиями. Всегда получалось, в самый последний миг. Но Саат стоял, сытый и умиротворенный, безмятежное торжествующее чудовище, которое прекрасно знает каждый шаг ничтожного противника.

Рехи столкнулся с незримой преградой. Она подкинула его вверх, а потом с силой отшвырнула и ударила спиной о стену. Сквозь позвоночник прошел заряд острой боли, выбив из горла сдавленный стон. Помятые легкие превратили его в жалкий писк, насмешку над яростным боевым кличем, который сопровождал короткий бросок.

— Надо бы приклеить тебя, а потом съесть, как я делал это со всеми твоими предшественниками.

«Ничего, ничего… Давай, Саат, оставайся тут, со мной. Лойэ просила прикрывать отход. Она знала, что я соглашусь. Она знала, что я не выберусь из Бастиона. Лойэ, как же ты хитра! Ничего. Ради Натта будь еще хитрее! Перехитри всех стражников, пока главный монстр доламывает меня!» — заклинал Рехи, медленно приходя в себя. Он ожидал долгих изощренных пыток, предполагал, что Саат пришпилит его к стене и примется истязать черными линиями. Но магические веревки внезапно отпустили, и Рехи упал на четвереньки.

— Правильно, раб, кидайся мне в ноги! — глумливо одобрил Саат и ощутимо пнул под дых. Рехи же почуял свободу и забыл о боли. Он взвился стремительно, как вспышка молнии, метя в глаза, нацеливая острые зубы в шею. Еще чуть-чуть! Последний рывок, как обычно! Всегда срабатывало — на грани поражения, за гранью усталости.

Враг был совсем рядом, в паре шагов, но точно растворялся и ускользал едким дымом. Рехи кинулся на него еще раз, решив, что линии — черные или белые — уж наверняка помогут ему в этот раз, потому что он дошел до самого предельного предела. Дальше просто некуда! Ужас и ярость смешивались в нем безумным исступлением. Он хватался за воздух и думал, что хлещет Саата черными линиями, как кожаным ремнем с тяжелой пряжкой, сбивает с него образ благостности, обнажая жвала чудища.