Алексей Герасимов - Зловредный старец

Ситуация эта, конечно, была весьма неприятной, но не было счастья, да несчастье помогло.

Привыкшие за время относительного безвластия решать свои проблемы самостоятельно буюруки, вдруг с удивлением обнаружили — некоторые из них, если быть точным, — что во главе союза близких и дальних родичей вдруг оказался человек, которому они или лично, или членам его рода, изрядно наступили на хвост. Поскольку идеалы всепрощения и гуманизма закам были глубоко чужды, последствия такой крепкой вражды с ханом вырисовывались весьма безрадостные. Вариантов избежать секир-башки тут вырисовывалось небогато: первый, податься под защиту другого племени, только кому бы они там были нужны (да и ханов, таких как у них, полновластных, соседи пока еще не имели), так что всерьез полагаться на чью-то защиту не приходилось; второй, свинтить куда подальше, встречал на пути своей реализации то обстоятельство, что степь, она хоть и Большая, но все земли в ней давно поделены и отнимать свое место под солнцем пришлось бы с боями, причем до этого пришлось бы миновать еще и чужие пастбища, расположенные между нынешним местом обитания родов опальных буюруков и тем самым куда подальше; третий — не самый для степняков очевидный, но в результате, благодаря чутью загнанного зверя, принятый — податься под руку ашшорского меня.

Едва в степи запахло жаренным на постном маслице, в ставку Валараша прибыли посланники от семи родов, слезно просивших «просветленного, равного мудростью богам и известного своим великодушием святого» не дать сгинуть славным детям Тулпара, на которых ополчились Ялмауз, Юха и Аджаха [31] Ялмауз, Юха и Аджаха — демоническая троица, дети Сырдона, враги степной травы, людей и скота. приведя к власти над племенами свои нечистые порождения, мечтающие сжить несчастных со свету.

Преподобный, крепко помня что он явился в Большую Степь, в том числе, и нести слово Троих местному населению, на упоминание козней демонов вполне логично ответил, что от этой напасти их может защитить лишь Святая Троица и Небесная Дюжина. Впрочем, добавил он, принуждать к спасению он никого не намерен, так что если уважаемые заки не хотят принимать помощь покровителей могущественной Ашшории, то пусть озаботятся борьбой с демонами сами. Однако, добавил Валараш, демоны есть те же друджи, а значит противны и Троим Святым, и светлым богам, а потому совсем оставить в беде рода́ посланников он не вправе и готов принять бедолаг под свою руку… на некоторых необременительных условиях.

Первым условием, разумеется, была присяга царю Ашшории, причем царю как функции, а не как личности, и, соответственно, соблюдение ашшорских законов самым неприятным из которых был запрет ходить в набеги на других царских подданных. Вторым условием была, как и положено, обязанность по первому требованию царя или его наместника выступать конно и оружно против врагов государства. Третьим, и самым для заков, пожалуй, странным, было требование принять на тех кочевьях, что будут им определены для обитания, некоторое количество землепашцев, которых, с одной стороны, категорически запрещалось как-то обижать — даже красть девок без сватовства и выкупа, — и предписывалось всячески защищать, а с другой, обязанных выплачивать буюруку дань за защиту согласно прейскуранта. Четвертое, уже не условие, а скорее предложение, заключалось в том, чтобы после исполнения всех условий принять княжеское достоинство Ашшории со всеми льготами и привилегиями из сего звания проистекающими.

Первые два пункта заков не особо удивили и даже не вызвали какого-то неприятия, потому как во-первых, никто и не рассчитывал на халяву, а во-вторых, куда им нафиг было деваться. Четвертый пункт вообще был воспринят как нечто само-собой разумеющееся — мол, если мы к царю со всей нашей верностью, так и он к нам со всей душой и уважением. К тому же князь не обязан перестать быть буюруком для своего рода.

А вот третье условие степняков изрядно озадачило, поскольку было столь необычном во взаимоотношении наших народов, что невольно закрадывалась мысль о каком-то подвохе.

Впрочем, выбор был невелик — либо соглашаться, либо отправляться кормить стервятников, так что через несколько дней все семеро драпающих от неприятностей буюруков прибыли в Обитель Шалимара приносить присягу.

Преподобный, по прежнему помнивший, что он тут, ко всему прочему, участник челенджа по обращению степного комьюнити в истинную веру, принял закскую старши́ну с распростертыми объятьями, анонсировал вечерний пир в честь дорогих гостей, а перед тем — торжественное жертвоприношение богам во благополучие уважаемых буюруков и всех их родов, которое проведет лично настоятель монастыря.

Буюруки, примерно представлявшие нудность наших ритуалов, приготовились некоторое время поскучать, однако главой Обители Шалимара все еще оставался Тумил, и несложно догадаться, что для встречи со степными коневодами у него уже была заготовлена и эрзац-коррера, наподобие той, что мы делали на стоянке у Большой Мымры, и здоровенный злобный бычара.

Буюруки, люди и сами лично храбрые, ритуал в честь Троицы оценили и пришли к выводам, что богам, которых ублажают так, поклоняться вовсе не зазорно, тем паче что и обряд провел человек в степи уже известный, традиции уважающий и вообще, с пониманием. После чего, дожидаясь вечера, провели микрокурултай, где было решено, во-первых, признать всех, кого Валараш только не потребует, своими богами, а во-вторых, основать из всех семи родов новое племя (процесс в реализации непростой, поскольку для истинного родства предстояло теперь перекрестно переженить массу молодежи), в результате чего к моим званиям прибавился титул хана Белых Котов (а я лично обзавелся аж семью стремянными, по одному на каждый день недели — наследники буюруков, разумеется, отправились ко двору моего величества).

Заки, оказывается, уже прознали, что новоосвоенные ашшорцами земли полуофициально прозываются Мышкиным Княжеством и причину этого выяснили тоже.

Между тем финансовые вливания в род Зеленых Коней привели к результатам, схожим с теми, что и на Ооз-Лиделлском пограничье, хотя и с совершенно противоположным знаком.

Щедрые дары сказочно, по меркам заков, разбогатевшего Тимна выдвинули папашку Эсли на должность хана. Это событие его заклятого друга, Ортена, конечно, не обрадовало, но с другой стороны, и не особо напрягло — Ухорезы оставались сильнейшим родом всего племени. История показала, что не напрягло напрасно.

Глава Зеленых Коней, во время политической борьбы за ханский бунчук нехило прокачал скилл интриги, так что скормить группе молодых, дерзких, горячих, и резких как понос Ухорезов информацию о идущем практически без охраны караване — к выскочке-хану направляющемуся, коего буюрук Ортен, известное дело, на дух не переносит, — не составило ни малейшего труда… Закский молодняк незамедлительно подтвердил мнение Тимна о том, что резкость Ухорезов такова же, как и содержимое их черепушек — охочие до славы с добычей молодые люди скооперировались в ватагу из четырех с небольшим десятка человек и засели в засаду на спуске тропы с гор, имея в виду и прибарахлиться, и выслужиться перед главой рода, обобрав его конкурента. Как не глянь, а по закским меркам со всех сторон подвиг — героев же, как известно, девки любят.