Ярослава Кузнецова - Чудовы луга [СИ]

— Он там не один, — наконец сказал золотой. — Теперь, когда ты рассказал подробно… У него наверняка есть кто-то опытный. Советник. Может быть рыцарь. На рудниках мог быть кто-то…

— Он демон, — уверенно ответил Герт. — Исчадие этих земель, болотная тварь. И лучше бы тебе в это поверить.

— Прости, не могу.

— Но когда я доберусь до него, клянусь, я порежу парня на куски по числу этих чертовых клеток. Будь он хоть трижды демоном.

— Извини, не выйдет, — в голосе золотого звучало вроде бы даже сочувствие. — У меня приказ лорда-тени: взять главарей живыми и привезти в Катандерану для суда и показательной казни.

Ласточка сидела на сундуке, слушала и время от времени притрагивалась к горлу. Ей казалось, что в ямке меж ключицами застрял осколок льда.

После Дня Цветения отправлю Кая к Фалену.

Прошлогодние связки зверобоя превратились в пыльные веники. Ласточка сняла их с чердака, где сушились и хранились травы, и вынесла за дом, к мусорной яме. В коробах осталось немного травяных смесей, на полтора месяца хватит, а там будет лето и новый лесной урожай.

На лето и осень Кай ей пригодится. Где еще найти такого смышленого парнишку, а помощник для заготовок Ласточке ой как надобен! Интересно, что он сегодня принесет в корзинке — корешки сныти, дудник или все-таки валериану?

Когда Ласточке было пятнадцать лет, она сбежала из аптекарской лавки своего дяди с бродягой-школяром. Школяра звали Фален. Фален из Мисты, Фаль Черный Дрозд. Фаль держал путь из Адесты на побережье, в Южные Уста, где какое-то заморское светило читало лекции по алхимии и астрономии. В Вереске он остановился подзаработать в аптекарской лавке, и увел оттуда молоденькую племянницу хозяина.

Ласточку соблазнили не красивые глаза, а красивые речи. Фаль был, наверное, немного чокнутым. Рассказы о превращениях вещества, о свойствах природных сил, о тайнах звезд, о невероятных явлениях, о влиянии всего перечисленного на человеческий разум и о влиянии разума на все перечисленное складывались в одно заманчивое и пугающее слово — магия. Ласточка тогда впервые увидела, как гаснет свеча в руках разъяренного дяди, застукавшего Фаля у запрещенных шкафов, и как дядя, неожиданно запнувшись на середине гневной тирады, смущается, теряется и начисто забывает, зачем спустился среди ночи в заднюю комнату. Фаль мог черпать ладонями раскаленные угли и не получить ни единого ожога. Он мог провести Ласточку по улице так, что никто, кроме собак и кошек, не замечал их. Фаль мог зарабатывать на жизнь фокусами и никуда не рваться, но он искал ответов на вопросы. Кое-какие ответы у него уже были. Но эти ответы порождали новые вопросы, и гнали парня из города в город, от одной ученой школы к другой.

Ласточка странствовала с ним несколько лет. Женщин в университеты не пускали, единственный способ получить знания — это монастырь. Однако монастырь мог подождать, а пока Ласточка, зараженная той же неистовой жаждой, заменяла Фалю мать, сестру и любовницу, в обмен на крохи, которыми Фаль изволил с ней делиться.

У Ласточки не обнаружилось ни малейшего таланта к магии, только неугасимый интерес, а этого было мало. Она не могла угнаться за Фалем. Это ее угнетало и, в конце концов, вынудило расстаться. Фаль отпустил ее неохотно, он привык к постоянной терпеливой заботе и безусловному пониманию. "Когда бы ты не вернулась, я буду рад" — сказал он на прощание. Раз в три-четыре года они переписывались, пользуясь оказией.

Теперь, устав от метаний и остепенившись, Фаль устроился придворным медиком и алхимиком у лорда Арвеля в Тесоре.

Солнце заходило, окрасив бронзой крыши и флюгера. Колокольня загораживала небо темным сквозным силуэтом, прохладная ее тень падала на двор. Орали вороны, кружась у шпиля, в воздухе томно пахло дымом — за стенами жгли траву. Куст бузины у крыльца выпустил малиново-бурые пучки листьев и соцветий, похожие на маленькие кочанчики.

За кустом бузины, на крыльце, Тинь жаловалась посудомойке на несправедливую судьбу.

— Он утром говорил, что пойдет копать аир к заводи, а я, как дура, напросилась к прачкам помогать. Так что ты думаешь, теть Лия, он там даже не показался. А я сказала, где мы будем стирать, у мостков! Там этого аира заросли… Не собьешься, туда дорожка ведет. Не пришел… Ну почему?

Потому что про аир он тебе натрепал, копать аир еще рано, и я отправила парня совсем в другую сторону, подумала Ласточка, поднимаясь на крыльцо. Тинь потупила глазки и скорчила вежливую улыбку, Лия усмехнулась. Ласточка кивнула, прошла мимо, и за спиной тут же зашушукались.

Болтают. Пусть их. Она не собиралась ни оправдываться, ни объяснять.

Однако, темнеет уже. Пора бы и вернуться.

Ласточка разожгла печку, сходила за творогом на ледник, достала из ларя муки и пару яичек. Замешала в миске тесто, добавив горсть изюма, по щепотке корицы и муската. Накалившуюся на огне сковороду помазала куском сала, наколотым на нож.

За приоткрытым окном шелестели ветки, между ними проглянули первые звезды. Ласточка ловко перевернула творожник в золотистой корочке.

За окном что-то шумно заскреблось, зашуршало, и вдруг завыло. Ласточка опрокинула сковороду над тарелкой, и ухватила ее поудобнее. В другой руке у нее была деревянная лопатка.

Рама, скрипнув, отворилась шире, и в окно полезло что-то белое. Белое, бесформенное, рыхлое, как сугроб. Вой перешел в кладбищенский хохот, и тут Ласточку накрыла волна аромата, напрочь сметающая запах жареного теста.

Горько-сладкий, свежий до одурения аромат цветущей черемухи.

Он, наверное, целый куст выломал, подумала Ласточка.

И еще она подумала — Ах!

И засмеялась.

Несколько белых лепестков осыпались на скобленый пол. Следом за огромным букетом в комнату влез Кай и тут же наследил глиной и ошметками прошлогодней травы. За спиной у него качалась грязная корзина, а плащ был извазюкан так, что стоял колом.

— Аах… — выдохнула Ласточка, принимая букет. — Где ты ее нашел? Рано же еще для черемухи.

— Поискал и нашел! Умммм, как вкусно пааахнет.. — Кай, румяный, взъерошенный, с веточками в волосах, зажмурился и повел носом.

— Стой там! Не двигайся! Только вылези из сапог.

Букет был мокрый и благоухал немыслимо. Ни в какой кувшин не влезет, только в ведро. Головы разболятся, ужаснулась Ласточка, но вслух ничего не сказала.

Головы, кстати, не разболелись.

А букет стоял неделю, не меньше.

Тропа, по которой они шли, узкая, засыпанная хвоей, ползла по мокрому от дождя ельнику. Лошади растянулись цепью, всадники пригибались, оберегая лица от хлещущих веток. Сверху капало. Когда начался крутой подъем, Кай спешился и повел Стрелку в поводу. Копыта кобылы глухо стукали по выступающим корням, тонули в хвойной подстилке.