Анна Рэй - Самая плохая адептка [litres]

– Память-то вернул, а вот чувства – нет! – всхлипнула Вилка.

– Подождите… – нахмурился лер Тори. – Так это Мартишка вас устроила в академию?

– Она ничего не знала, пока мы случайно не увиделись в коридоре. Я сама готовилась к экзаменам, сейчас зубрю все эти жуткие рецептуры по зельеварению, изучаю «Бестиарий». И все ради этой книги!

– То есть вы поступили на престижный целительский факультет только ради фолианта о редких ядах и противоядиях? – искренне удивился Амадор Тори, а книга выгнула дугой пряжки, словно округлила глаза. – Но это глупо…

– Я и не надеялась, что вы поймете, – отмахнулась от ректора Вилария. – Мы с Мартином собирались пожениться, были влюблены, а потом случилась эта трагедия, и он потерял память. Приняв антидот, Марти все вспомнил, но чувства прошли. А это значит, королевский целитель что-то напутал в рецептуре.

– Чувства – вещь эфемерная. Алхимия, и ничего более. Дружба гораздо надежнее. А вы, вместо того чтобы выкинуть глупости из головы, учиться и добиваться побед, рискуете сейчас быть отчисленной из академии. И все из-за книги.

Я не выдержала. Ну что же он такой твердолобый! Вилка перед ним всю душу вынула, все рассказала, рассчитывая на помощь и понимание, а он…

– Да не ради книги! – встряла я. – А ради настоящих чувств! Но вам этого не понять! Да и откуда? Вы-то сами невесту выбираете, как новый костюм, и то не вы, а ваш отец! Целовать ее тоже будете с его личного позволения?

– Целовать буду по собственной воле, – зло буркнул ректор.

– В строго отведенные часы, – огрызнулась я.

– Адептка Комарек, по какому праву вы разговариваете со мной в подобном тоне? Это вы совершили преступление, проникнув ночью в хранилище и забрав ценный фолиант! – не сдавался ректор, правда, голос его стал тише, да и смотрел он на меня как-то странно, будто впервые увидел.

– Да я ж не спорю! И готова понести наказание. Но разве в этом дело? Эх, вам никогда не понять, на какое преступление можно пойти во имя любви!

Вилария дернула меня за руку, намекая, что пора остановиться. Но когда я нервничаю, начинаю говорить все, что думаю. Пусть он ректор, пусть маг высшей категории, пусть мой жених! Кстати, неплохо бы ему сообщить, кто именно его невеста. Самое время, чтобы все окончательно прояснить и разорвать помолвку. Замуж за такую бесчувственную ледышку все равно не пойду, да и ему непрестижно иметь в женах самую плохую адептку своей академии.

– Ректор Тори, хочу сообщить вам пренеприятную новость… – решительно начала я.

Но признаться в грандиозном обмане мне не дали. В библиотеку, ругаясь, ворвался сторож, за ухо он тащил адепта Яцека. Из-за двери показались довольные физиономии адептки Беде и двух ее подружек.

– Вот он, голубчик! – довольно ухмыльнулся сторож, подойдя к нам. – Выследил его! В кустах прятался. Теперь все преступники в сборе! Что, всех троих с вещами на выход?

Мужчина обвел нашу троицу довольным взглядом. Но Амадор Тори словно ничего не слышал, он стоял мрачнее тучи и не отводил от меня взгляда. М-да, кажется, я погорячилась, нагрубив ректору. Да и кража книги вещь серьезная. Одним отчислением дело не обойдется, как бы еще полицию не привлекли.

– Проводите адептов в их корпус, – неожиданно произнес ректор. – Продолжим разговор завтра утром в моем кабинете, сейчас уже поздно.

Амадор Тори ушел не прощаясь, прихватив с собой ядовитый зубастый фолиант. Тот махнул напоследок потрепанной лентой-закладкой, словно показал язык.

– А зверя куды? – спросил сторож, с опаской рассматривая змеелисицу.

– Иди домой, Полли, завтра увидимся. И прости, что так получилось, – покаялась Вилка.

Животное кивнуло, вильнуло хвостом и… исчезло.

– Ну и дела… Вроде я сегодня не принимал, – протер глаза сторож и погнал нас к общежитию. А по дороге рявкнул на затаившихся в коридоре студенток: – И вы, трещотки, расходитесь! Чего тут засаду устроили?

Вслед донеслось шипение Ханки:

– Я же говорила, что ты вылетишь, Комарек! Таким, как ты и твоя подружка, не место в престижной Провинциальной академии!

Яцек выступил вперед, сжав кулаки, девицы ойкнули и побежали в свой корпус. Только мантии развевались в ночи.

Мы же в молчании дошли до наших комнат. Сторож с трудом растолкал магистра Дуба и сообщил о происшествии. Куратор спросонья толком не понял, о чем речь, но пообещал утром всыпать нам по первое число. Так и хотелось сказать: «В очередь! Перед вами ректор Тори, да и декан Матеуш наверняка захочет приложить руку».

При расставании Вилка с Яцеком пообещали, что пойдут на ковер к ректору вместе со мной. Но я лишь отмахнулась:

– Не стоит. Он все равно меня выгонит. Не в этот раз, так в другой.

Но что лукавить, я и сама сделала все возможное, чтобы вылететь, недоучившись до первой сессии. Это дома папенька прощал мне шалости: и многочисленные неудачные опыты с зельями, и взрывы лаборатории, и издевательства над бедолагами-женихами. А ректор Тори подобное хулиганство так просто не спустит. Да и, нужно признаться, это я пронесла на территорию академии не совсем разрешенное симпатическое зелье, и в лаборатории настойку красящую ночью я варила. Что ж, не судьба мне здесь учиться. Но я ни о чем не жалела. Ни о словах, сказанных в сердцах Амадору Тори, ни о проведенных здесь днях. Ведь я познакомилась с магическими животными – трогательными и беззащитными, несмотря на когти и зубы. А еще приобрела новых друзей. Значит, оно того стоило!

В приемную ректора я зашла на негнущихся ногах. На всякий случай собрала чемодан. Вилка с Яцеком, как и обещали, отправились на ковер со мной. Вилария тоже приготовила вещи и даже попрощалась с Полли: продолжать обучение в академии после случившегося подруга не видела смысла. Адепт Яцек, наоборот, убеждал нас бороться и отстаивать свои права. И даже подготовил речь в нашу защиту, которую репетировал по дороге.

Сопровождаемая ехидными смешками помощника ректора Пшемика Дергуна, наша троица вошла в кабинет. Амадор Тори сидел за столом, вид у него был уставший, но хотя бы не суровый. А может, мне просто хотелось верить, что у этой ледышки были и другие чувства, кроме высокомерия и раздражения.

Помимо главы академии, в кабинете находились декан Матеуш, магистр Болек и куратор Дуб. При виде нас декан тепло улыбнулся, Болек поморщился, а куратор Дуб бросил хмурый взгляд. Вероятно, наши ночные вылазки последний принял слишком близко к сердцу, считая личным педагогическим упущением.

Чтобы не затягивать мучения, я выступила вперед и положила перед ректором заявление об отчислении по собственному желанию. Вилка последовала за мной, и перед Амадором Тори легло второе заявление.