Джоанна Мейер - В бессердечном лесу [litres]

Как и я должна бороться

с его притяжением.

– Зачем? – спрашивает он.

– Мне не по себе рядом с этой стеной.

– Мне не по себе в лесу.

– Я не дам ему навредить тебе.

Его тело напряжено, как у зайца,

готового ускакать в любой момент.

– А ты мне не навредишь?

Вопрос режет меня по живому,

как когти матери.

– Ты сам знаешь, что нет.

Он сжимает челюсти.

– Не знаю.

Я протягиваю ему руку.

Мне трудно

сдержать

дрожь.

– Пойдем со мной.

Если он откажется,

вероятно, я распадусь на части.

Он протягивает руку, глядя мне в глаза.

Я накрываю его пальцы своими.

Грубая кора

поверх гладкой кожи.

Меня пугает то,

какой он хрупкий.

Не хочу поцарапать его.

Поэтому я опускаю руку.

И захожу в лес, приказывая деревьям расступиться.

Они повинуются.

Он идет вместе со мной во тьму леса. Спотыкается о корни.

Я веду его на поляну, что неподалеку:

небольшой холм с видом на небо,

на звезды.

Возможно, тут ему будет легче.

Это окно в его мир,

окруженное моим.

Я поднимаюсь с ним на вершину холма. Сажусь на прохладную траву.

Он тоже садится, поджав длинные ноги. Смотрит на меня сквозь разделяющий нас воздух.

– Что ты такое? – спрашивает он.

– Ты знаешь. Сам видел.

Его лицо мрачнеет.

От воспоминания.

От страха.

– Ты всех убила. Мужчин, женщин. Детей. Ты забрала все души с того поезда, кроме моей.

В его голосе слышен ужас.

Но

он не отстраняется

от меня.

– Почему ты пощадила меня? На поезде. С Авелой. В дубе. Почему ты пощадила меня?!

Злость исходит от него волнами,

как летний жар.

Что-то внутри меня идет трещиной.

Не стоило

просить его пойти со мной.

Не стоило

мечтать, чтобы он увидел во мне

ту,

кем я

не являюсь.

– Я не знаю.

Он проводит рукой по волосам.

Сыплет проклятиями во тьму.

Но

не уходит.

Деревья под холмом гудят и дрожат. И слушают. Слушают.

– Лес лишил меня всего, – говорит он. – Забрал мою мать. Сломил моего отца. Если бы не ты, мы с Авелой были бы мертвы. Почему ты пощадила меня? Чего ты хочешь? Ты правда ждешь, что я поверю, будто ты хочешь стать лучше? Что ты лучше, чем монстр?

В его словах звенит сталь.

И тоска.

– С того дня я никого не убила, – отвечаю я.

Это правда. Она пульсирует во мне.

Хочет выплеснуться наружу.

Мне нужно, чтобы он знал.

Раньше я этого не понимала.

Он смотрит, смотрит на меня.

– В легендах сказано, что вас восемь. Что Гвиден излила свою злобу и ненависть на березовую рощу и создала монстров. Древесных сирен, которые будут исполнять ее волю, поглощать любого, кто осмелится ступить в тень леса. Но это не вся правда. Гвиден не могла дать вам душу. Зло не может сотворить жизнь.

– Разве?

Над холмом проносится ветер, принося запах железа.

Завтра прольется кровь. Сестры соберут новые души для матери.

Все больше и больше.

Пока ни одной не останется.

– Мама могла подарить детям лишь то, чем сама обладает, – сердце. Я уже говорила тебе. У меня нет души.

Мои слова потрясают его.

Хотела бы я быть достаточно храброй,

чтобы взять его за руку

и не отпускать.

Но кора слишком грубая.

Она порежет его.

– Ты рассуждаешь, действуешь, чувствуешь. Ты сжалилась над Авелой, надо мной. Как это возможно, если у тебя нет души?

Во рту появляется

привкус пепла.

– Мне не нужна душа, чтобы убивать. И не нужна душа, чтобы не убивать.

– Тогда что помешает тебе убить снова? Что мешает тебе убить меня?

Я смотрю на него.

Убить его не в моих силах, не после всего.

Даже под принуждением матери.

Возможно, взбунтовавшись против нее, я рассыплюсь на кусочки,

но даже это лучше,

чем наблюдать,

как свет покидает

его глаза.

Кажется,

я могу в них утонуть.

– Я не убью тебя. И никого другого. Больше никогда.

Я слишком остро ощущаю,

как бьется сердце в груди.

И зачем только

мама подарила его мне.

Какой от него прок?

Он встречается со мной взглядом.

Я снова чувствую себя маленьким деревцем,

расколдованным солнцем и дождем.

– Я тебе верю, – говорит он.

И пока что

этого

достаточно.

Она, такая серебряная и молчаливая, проводит меня к стене на опушке леса. Ветер игриво треплет цветы в ее волосах. Что-то изменилось, что-то, чего я до конца не понимаю. Мой страх никуда не делся, он отчетливо чувствуется в воздухе между нами, но уже не так сильно, как два часа назад. Мы останавливаемся у стены, и сирена поворачивается ко мне.

– Ты придешь завтра?

Ее золото-серебряные волосы развеваются вокруг лица, глаза медового оттенка светятся в темноте. «Даже монстры могут быть красивыми».

– А это безопасно?

– Я защищу тебя.

Это не одно и то же.

– Почему ты хочешь, чтобы я пришел?

С секунду она просто смотрит на меня. Затем опускает голову и отводит глаза.

– Мне одиноко. А еще потому, что ты… добрый. Я хочу узнать больше о твоем мире. О тебе. Хочу понять, почему ты вызываешь во мне желание быть кем-то больше, чем просто монстром, которым создала меня мать.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь очистить разум от пьянящего аромата листьев и фиалок.

– Ладно, я приду.

Она быстро возвращает ко мне взгляд, и меня награждают мимолетной улыбкой. Затем уходит в лес, а я перелезаю через стену. Голова идет кругом от попыток сопоставить затаенный ужас от монстра, который убил всех пассажиров поезда, с серебристо-белым созданием, с которым я только что попрощался. С… Сереной.

Прокравшись в дом, я ложусь в кровать и начинаю дрожать от постепенного осознания, что я сделал. Я добровольно пошел в лес с древесной сиреной. И пообещал ей вернуться. Она сказала, что не убивала с того дня, как сорвала поезд с рельсов, сказала, что не убьет меня. И я верю ей. Как можно быть таким дураком?

«Но она спасла Авелу, – возражает упрямый голос в моей голове. – Спасла тебя, и не раз».

Каким-то образом мои беспокойные мысли перетекают в сон. Мне снятся листья и звезды, спутавшиеся в волосах древесной сирены. Снится море из фиалок.

– Оуэн.

В голосе отца различимы непривычные мне строгие нотки. Я чувствую его взгляд, но сам на него не смотрю. Вместо этого я отмечаю на карте последнюю звезду в созвездии Морвин, а затем, прищурившись, всматриваюсь в окуляр телескопа, чтобы обозначить относительное положение звезд вокруг него.

– Оуэн, взгляни на меня.

Я откидываюсь на спинку стула и повинуюсь.

– Я знаю, что ты ходил в лес прошлой ночью.

Мой желудок ухает в пятки.