Джоанна Мейер - В бессердечном лесу [litres]

до того, как создать меня с сестрами,

она сотворила моих братьев: сосновых принцев.

Насколько мне известно, они единственные существа,

которые бросили ей вызов

и выжили.

Я их не помню.

Мне было всего три зимы от роду, когда они навсегда покинули мамин двор.

Она не планировала делать их такими могущественными.

При создании дочерей

она наделила нас лишь

песней,

силой,

ростом.

Но мои братья были созданы

из капель ее крови.

И в них укоренилась

ее мощь.

Я до сих пор не знаю, что они сделали, чтобы разгневать ее.

Сестры отказывались мне говорить.

А маму я не осмелилась спрашивать.

Я даже не знаю,

обитают ли они в лесу

или давно его покинули.

Но они мой единственный шанс изменить свою сущность.

Мой единственный шанс избавиться от этого облика,

оставить

монстра

позади.

Навсегда.

Я иду на восток в дикую часть леса.

Только там могли спрятаться братья.

Спина жутко болит

в том месте, где мама сорвала кору.

Но больше всего меня мучают слова Оуэна.

Я никогда тебя не прощу за то, что ты сделала с моей мамой. Если еще раз попадешься мне на глаза, я тебя убью.

Ты монстр только потому, что сама выбрала им стать.

Выбирай.

Деревья прикрывают меня

от дождя,

и я бреду по буйному зеленому миру.

Сухие листья хрустят под ногами.

Я присаживаюсь на лесную подстилку,

погружаю руки в землю

и тянусь к сердцу леса,

к братьям.

Никто не отвечает.

Лес повернулся ко мне спиной,

отказался от меня.

Я чувствую, как он пробуждается по зову матери.

Он сильный.

Рассерженный.

Готовый исполнять ее волю.

Я иду дальше.

Лес шипит и ропщет.

Ветки тянутся вниз, корни извиваются.

Я пою деревьям,

и они прислушиваются,

позволяя мне пройти.

Здесь они растут вплотную друг к другу,

их стволы так тесно переплетены, что невозможно отличить одно от другого.

Голые корни и стертые камни густо покрывает мох,

красно-коричневый и желтый, как нарциссы.

Воздух плотный и неподвижный.

Нет ни птиц,

ни оленей,

ни каких-либо других существ.

Я забрела в ту часть леса,

которая не повинуется моей матери.

За деревьями

дождь прекращается,

тучи рассеиваются,

и день становится ярче.

Сквозь листву просачиваются лучи солнца,

откидывая пятна на землю.

До меня доносится журчание воды.

Я выхожу на поляну, где водопад врезается в сверкающий пруд.

Под поверхностью

блестят разноцветные камни.

Встаю на колени на берегу

и утоляю жажду.

Когда выпрямляюсь, вижу одного из братьев,

наблюдающего за мной с другой стороны пруда.

Он высокий и худой,

коричневая кожа бугрится и идет завитками.

Темно-зеленые волосы струятся ниже плеч.

Серебряная мантия выглядит так, будто соткана из паучьего шелка,

и опоясана прутьями рябины.

– Ты искала нас, – его голос глубокий и насыщенный, как сама земля. – Я отведу тебя к нашему жилищу. Пойдем.

Он разворачивается и направляется в лес.

Я следую за ним, пересекая пруд. Холодная вода плещется вокруг колен.

Он ведет меня вверх по небольшому склону,

к месту, где густо и плотно растут сосны,

с рощицами берез и вязов то тут, то там.

Мы выходим за линию деревьев.

Перед нами возвышается отвесная скала, закрывающая небо.

К ней примыкает каменное сооружение с крышей из сосновых иголок. Рядом с ним ровными рядами растут разные растения.

Ко мне приходит понимание, что сооружение – это дом, а ряды растений – огород.

– Кто здесь живет?

Брат поворачивается с легкой улыбкой на лице.

– Мы.

Пригнувшись под низким дверным проемом, на улицу выходят еще два брата.

У одного борода из спутанного мха,

у другого в волосах растет рябина.

К ним присоединяется тот, что привел меня.

Я падаю на колени у их ног.

Все трое тут же опускаются.

Брат с мшистой бородой

поднимает мое лицо шершавыми пальцами.

– Малышка, как тебя зовут?

– Мама не дала мне имени.

– Наша мать их не любит. Ты знала, что в именах кроется сила? – Он улыбается. – Я Прен. Это Канген, – кивает на брата, которого я встретила у пруда, а затем на того, что с рябиной в волосах: – а это Криафол. Мы сами придумали себе имена. Может, и не самые удачные, но зато они принадлежат нам, а не ей. Это дает нам собственное могущество, понимаешь?

Прен берет меня за руки и помогает встать. Канген с Криафолом тоже поднимаются.

– Наверное…

– Ни одна из сестер нас не искала, – говорит Канген. – Ни у одной нет имени. Кроме тебя. Поэтому мы и услышали твой зов.

Я гордо выпрямляюсь.

– Меня зовут Серена.

Канген улыбается.

– О чем ты хотела нас попросить, Серена?

Меня скручивает от страха,

но я прошла

такой путь не затем,

чтобы уйти ни с чем.

– Я встретила мальчика в лесу и пощадила его. Он сказал, что у меня был выбор… что я выбрала быть маминым монстром. Но это не обязательно. Это так? У меня есть выбор?

В зеленых волосах Криафола блестят ягоды.

– Если бы у тебя его не было, ты бы не пришла сюда.

Он взмахивает рукой.

Из земли вырастает ветка,

скручивается и превращается в стул.

– Садись, сестренка. Рассказывай все сначала.

Он снова взмахивает рукой, и рядом вырастают еще три стула. Братья устраиваются на них.

Я тоже сажусь.

Рассказываю им об Оуэне,

как пощадила его с сестрой,

наблюдала за их домом,

оставляла фиалки на подоконнике.

Даже рассказываю,

как мы танцевали на холме.

Но умалчиваю,

что мама содрала кожу с моей спины.

Что сестра заставила меня петь, чтобы убить железнодорожников.

Что это из-за меня погибла мать Оуэна.

Канген, брат, который встретил меня у пруда, говорит:

– Но чего ты хочешь от нас?

Со стороны скалы

дует приятный ветерок.

Он обволакивает меня

и ерошит листья в волосах.

– Я хочу сделать выбор и перестать быть ее монстром.

– Похоже, ты уже это сделала, – замечает Прен. На его бороду приземляется желтый зяблик. Он поглаживает его пальцем. – Чего ты хочешь на самом деле?

Я не готова ответить.

Вместо этого я задаю им вопрос:

– Что вы сделали, чтобы рассердить нашу маму? Почему она изгнала вас?

– Она не могла нас контролировать, – отвечает Криафол.

Канген кивает.

– А мы не могли ее одолеть.

Зяблик улетает.

– Она жаждала смерти. Чтобы мы помогли ей покрыть весь мир деревьями и уничтожили все живое, что не принадлежит ее лесу, – объясняет Прен. – Но мы не хотели ввязываться в ее жалкие распри с Пожирателем Душ.

– Мы пробовали убить ее. – В глазах Кангена горит грусть. – Пытались завладеть ее сердцем, но безуспешно. Мы не знали, что оно под защитой.