Джоанна Мейер - В бессердечном лесу [litres]

– Под защитой?

Прен кивает.

– Пока живет ее душа, сердце невозможно убить. Наша сила велика, но не настолько.

– И тогда вы пришли сюда, – я обвожу рукой поляну, – чтобы… посадить огород?

Криафол смеется.

– Здесь мы ждем конца ее правления, чтобы снова свободно бродить по лесу.

Их ответ меня не тешит.

Похоже, мои братья – трусы.

Они могущественнее меня,

но все равно не противостоят матери,

не помогают людям.

Они всего лишь прячутся.

– Но ты по-прежнему не ответила на мой вопрос. – Прен внимательно смотрит на меня, его борода колышется на груди. – Чего ты хочешь от нас?

– Полностью отказаться от того, кем создала меня мать, – говорю я. – Я хочу стать человеком.

Поездка проходит скучно и однообразно, и на закате я прибываю в Брейндаль. Сойдя с поезда, подхожу к билетной кассе на станции, где седовласый старый проводник, зевая, опускает металлическую решетку на ночь.

– Простите! – спешно кричу я. – Вы не могли бы подсказать, как пройти ко дворцу?

Он хмурится.

– Просто иди по дороге, мальчик. Его найдет даже младенец! Но тебя не пустят до утра. Ворота закрываются строго в семь.

Он громко хлопает решеткой, тем самым заканчивая разговор.

У меня нет времени ждать! Мне нужно немедленно найти отца с Авелой, и плевать, что ворота закрыты. Король обязан меня впустить!

Пока я иду по извилистым улочкам ко дворцу на далеком холме, в небе появляются звезды. Здесь они выглядят тусклыми из-за обилия света и дыма от городских заводов. Теперь я понимаю, почему король отправил отца в хижину в лесу, где темное небо и свежий воздух.

На равнинах под дворцом расположены армейские казармы и тренировочные площадки. Там бы я и жил, если бы прислушался к совету отца и поступил на службу. Смотрю на юг, в сторону Гвайда. Согласно учебникам истории, несколько веков тому назад тарианский король повел армию через горы и без какой-либо причины попытался завоевать Гвайд. Армия Тариана потерпела поражение и убежала домой, поджав хвост. Гвайд понес большие потери и не кинулся в погоню, но отношения между двумя народами так полностью и не восстановились. Если Гвайд решит вспомнить старые обиды и объявить войну, Тариан окажется зажатым между вражеской армией и Гвиденским лесом. Вряд ли даже армия короля Элиниона это переживет.

У южных городских ворот дежурит пара стражников, за ними – единственная дорога во дворец. Пламя факелов отражается на рядах медных пуговиц вдоль мундиров, под козырьками кепок едва видны затененные глаза. Оба стража вооружены мечами и мушкетами.

– Ворота закрыты, – хрипло говорит левый. – Возвращайся утром.

Я выуживаю из кармана ордер на папин арест и передаю его.

– Мне нужно увидеться с королем.

Страж проходится взглядом по бумажке и вручает ее своему приятелю.

– Иди за мной, – говорит правый.

Затем забирает у меня нож, который я только вчера приставил к шее Серены, открывает ворота и машет, чтобы я проходил. Я следую за ним по холму.

Подъем крутой. К тому времени, как мы доходим до дворцовых ворот, я весь обливаюсь потом. Высокие арочные двери сделаны из камня с резными узорами в зелено-золотых тонах, которые я узнаю не сразу. Пока страж объясняет мое присутствие дежурной паре, я наконец понимаю, что к чему: зеленым цветом окрашены листья, а золотым – звезды, переплетающиеся друг с другом нескончаемой чредой. Интересно, с чего бы наш король, который воюет с Гвиден дольше, чем я живу, украсил дворец символами ее леса?

Городской страж передает меня дворцовому, и тот, открыв небольшую дверь в воротах, бесцеремонно заталкивает меня внутрь.

Я оказываюсь один во дворе: сзади – ворота, по бокам – высокие стены, густо увитые плющом. Впереди возвышается сам дворец – внушительное сооружение из углов и арок, подсвечиваемое сзади растущей луной. Я поправляю рюкзак на ноющих плечах и решительно направляюсь к двери, где показываю ордер на арест отца очередной паре стражей. Обе женщины и выглядят как юная и пожилая версии самих себя – определенно родственницы. Волосы юной укорочены до подбородка; та, что постарше, заплела свои в длинную косу, закинутую на плечо.

Старшая показывает жестом идти за ней по двору и проводит меня через дверь, вырезанную в увитой плющом стене. Мы идем несколько минут по каменному коридору, освещенному масляными лампами, а затем она заводит меня в комнату, которая явно служит кому-то кабинетом. Стол у задней стены завален бумагами. Ветхая книжная полка гнется под тяжестью чрезмерного количества книг. На красной оттоманке стоит поднос с грязными чашками из-под чая и горсткой недоеденного печенья. В углу на меня с подозрением косится рыже-коричневая кошка.

– Сын Меррика, – говорит стражница мужчине за столом. Ему где-то около тридцати, у него темные волосы и черные глаза, а на кобальтовой форме висит столько медалей, что на них можно прокормить целую деревню.

– Оуэн, – подсказываю я, после чего женщина отдает честь капитану и уходит.

– Оуэн, точно. Присаживайся. – Он неопределенно показывает рукой в сторону оттоманки. – Я Талиесин, капитан гвардии его величества.

После пары неловких секунд и активной жестикуляции Талиесина я убираю поднос с оттоманки и сажусь, передавая ему ордер на арест.

– Произошла какая-то ошибка. Мой отец работает на короля Элиниона. Он бы ни за что не предал нашу страну. И я хочу знать, что произошло с моей сестрой. Она здесь? С ней все в порядке? Мне нужно ее увидеть.

Капитан облокачивается на стол или, точнее, на внушительную стопку бумаг, которую он будто не замечает.

– С твоей сестрой все хорошо, но здесь нет никакой ошибки. Калон Меррик в тюрьме и ждет суда. Боюсь, его вина неоспорима, и твоему отцу грозит либо казнь, либо пожизненное заключение, зависит от снисходительности нашего короля.

Я стараюсь подавить вспышку дикой паники.

– Не понимаю… В чем его обвиняют?

Талиесин одаряет меня покровительственной улыбкой.

– Подробности знает только сам король Элинион. И твой отец, разумеется.

– Тогда как его вина может быть «неоспоримой»? – я с трудом сдерживаюсь, чтобы не повысить тон.

Капитан вскидывает бровь.

– Ты обвиняешь нашего короля во лжи?

– Нет, конечно! Но на кону жизнь моего отца! Хотя бы позвольте мне увидеться, поговорить с ним. Пусть он все объяснит.

– Боюсь, это невозможно. Твоему отцу запрещено с кем-либо видеться, чтобы он не распространял свои предательские идеи.

– Какие идеи?

Талиесин пожимает плечами.

– Ни меня, ни тебя это не должно заботить. Так, а теперь что касается дома твоего отца…